Читать книгу Легенды Отрезанного Простора - Мария Токарева - Страница 7

Таверна под открытым небом «Кудесник на склоне» гудела и переливалась яркими огнями. Пиршество было в самом разгаре, у котлов Офелисы мелькали пестрые одеяния, в небо взлетали яркие фейерверки. Ледор и Аобран хвастались перед соплеменниками мастерством магии огня и молний, переплетая их в яркие цветы, напоминавшие маки.

Адхи же не интересовала глупая игра. Он насуплено сидел в стороне. Под гул музыки и взрывы хохота он бы все равно не уснул, поэтому даже не пытался. Но хотелось забыться и очнуться кем-то другим, собой прошлым или собой из другого мира, другого времени.

И чтобы маленький Дада был рядом! Он ведь так боялся оставаться в одиночестве, так лип к старшему, что порой Адхи с трудом отрывал его от ног.

«Я буду похож на тебя во всем, когда вырасту», – восторженно твердил Дада, и теперь у Адхи щипало в носу каждый раз, когда он вспоминал, с каким небрежением порой относился к младшему, как сбегал от него на охоту вместе с ровесниками, с проклятым Хоргом. Порой он был груб и слишком часто поднимал на смех братишку, слишком неуклюжего, слишком наивного. Слишком маленького, чтобы понять их сложные «взрослые» разговоры. Да уж, взрослые!

А теперь… Адхи понял, как любил это беззащитное создание, как хотел бы наставлять младшего и как радовался заботе о нем. Но отчего-то осознание простых вещей часто приходит вместе с горькой потерей. А теперь он потерял и самого себя.

– Совсем ты приуныл, что с тобой? – спросил Ледор, отвлекая от мыслей.

– Будто ты не знаешь почему! – уже привычно огрызнулся Адхи. – Может, тебе и нормально быть деревом, а мне мэйвом – не очень.

– Эх, ладно-ладно, не беспокою. Сиди один, если тебе так нравится, – обиженно отозвался Ледор. – Можешь утром идти на все четыре стороны, раз тебе так с нами противно. Магию ты уже получил, проколы научишься открывать.

– Нет! Не надо! Не уходите, – помотал головой Адхи, впервые сознавая, что остался в этом мире совсем один.

– Тогда прекращай смотреть на нас зверем, – увещевал Аобран.

– Да при чем здесь вы… – пробормотал Адхи и признался: – На самом деле я скучаю по брату. Очень скучаю.

Адхи потер глаза, стараясь, чтобы подлые кудесники не заметили его слез. Но Ледор мягко дотронулся до его запястья и улыбнулся:

– Только не плачь, ты должен быть сильным, чтобы научиться подчинять магию. Сделай ее послушной своей воле. И ты вернешь и свой облик, и брата. Обещаю тебе.

– Да, обязательно, – кинул Аобран. – Эй, Лед, что же мы парнишку скучать оставили? Нехорошо! Тебе лишь бы похвастаться. А ему-то здесь грустно, неуютно.

– Вернемся в кибитку? – доверительно предложил Ледор, на что Адхи устало кивнул.

Вскоре он уже сидел в объятьях лоскутного одеяла, а Ледор и Аобран улыбались ему. Втроем они продолжили пир, попросив у Офелисы ароматный ягодный взвар и поднос незнакомых заморских сладостей. Адхи медленно жевал их, ощущая пряный вкус, но сердце по-прежнему трепетало печалью. Орки редко думали о любви, обычно выражая ее не словами, а действиями. Мать, которая часто обнимала сыновей, была скорее исключением из правил по сравнению с другими женщинами племени. И Адхи считал, что обнимать младшего – это проявление слабости. А теперь хотелось рассказывать ему легенды на ночь, показывать соцветья разнотравья, искать вместе с ним и для него забавных жуков, собирать злополучные шишкоягоды.

– Знаешь, все в этом мире подчинено судьбе. Зову Хаоса. По нему люди находят возлюбленных, он же связывает родственников. Как вас с братом. По зову родной крови ты найдешь брата, ведь ты его любишь. Я бы каждому мог пожелать таких братьев, как ты, – говорил Аобран, и Адхи со светлой печалью в сердце постепенно засыпал под плавную речь кудесника. – Это магия другого порядка, она необъяснима, но очень прочна.

Адхи спал, все глубже погружаясь в колодец. Он снова видел свет и туннель с сотней углов и толщей стен. И вновь за его спиной раскрывались крылья, вновь он парил в неизвестность времен. В неясных видениях он узрел кружение миров, множество реальностей сплелись для него единым хороводом осколков. И между ними мерцали слова: «Ты знаешь, что такое правда? Знаешь, как жить по правде? Есть ли для тебя правда?»

Адхи морщился, ощущая тяжелые прикосновения холода, точно нечто злое и коварное проникало в покой кибитки.

«Ложь, все ложь! Это говорю тебе я, Вестник Змея, твой Белый Дракон сам однажды превратится в нового Змея Хаоса от своего горького отчаяния. А ты станешь его новым Вестником, так заведено и нет возврата из тьмы», – шипел незнакомый ужасающий голос.

Оно звало, оно тянуло силы, но Адхи размыкал оковы кошмара. Он отчетливо ответил, возможно, даже вслух: «Правда – это племя. Правда – это семья. Правда – это мой брат Дада, которого безвинно похитили и держат за пределами моего мира. Правда в том, что у каждого темного Змея есть свой прислужник, свой Вестник Змея Хаоса в каждом мире. И во имя любви к брату и племени я должен найти, где скрывается мой враг, мой Вестник Змея, я должен победить его, даже если я пока не Вестник Белого Дракона».

Но все распадалось и таяло, превращаясь в дымку. Над Отрезанным простором уже разливались первые лучи света Барьера.

«Какой странный сон, – подумал Адхи, морща лоб, но не вспоминая деталей, только в нем крепла уверенность: – Я найду брата, подчиню магию и спасу Даду!»

– О, кто-то проснулся? – раздался из-за занавесей мелодичный знакомый голос Офелисы. Адхи разлепил глаза и облизнул пересохшие губы. И после пробуждения вновь испытал потрясение от отсутствия клыков. Орк! Он орк! А потом сознание разбудило отчетливые воспоминания последних дней – магию, превращение, пиршество в таборе. А чуть раньше – похищение Дады и нападение на стойбище. Адхи неуютно съежился. Ему бы бежать на спасение младшего, искать его по всем мирам. А что делал он? Жалел себя, свернувшись под одеялом в кибитке. Нет! Так не могло продолжаться!

Адхи решительно выпрыгнул наружу, даже напугав пасшихся неподалеку лошадей.

– Доброго тебе утра! – приветствовал он Офелису.

– И тебе, – кивнула она. – Собирайся. Отныне я буду приглядывать за тобой.

– Ты будешь учить меня магии? – обрадовался Адхи.

– Не я, а те два скомороха, – кивнула она на суетящихся у котелка с завтраком Ледора и Аобрана. – Но я буду приглядывать за вами, за всеми вами!

– Да слышали мы, слышали, – отшутился Ледор.

– Они никогда еще не брали учеников, путешествовали в свое удовольствие. Но твое появление – явно знак судьбы, – продолжала Офелиса.

– Так кудесники верят в судьбу? – удивился Адхи. Он-то считал, что все в таборе поклоняются неведомым законам здравого рассудка и логики, о которых твердил Аобран.

– Кудесники верят в то, что им ближе, – пожала плечами Офелиса. – На изучение магии это не влияет, если только откровенно не мешает ее освоению.

– А почему не вы будете меня обучать?

– О, у меня уже есть ученица. Познакомься, это Чигуса, у нее огненная магия, – встрепенулась Офелиса, и из-за кибитки вышла щуплая девочка одних с Адхи лет. Одета она была в оранжевый балахон, как у наставницы, темные с рыжеватым отливом волосы, собранные в косу, частично скрывал такого же цвета тюрбан. Зеленые глаза девочки смотрели с интересом, но в них читалась неуверенность.

«Она человек? Или… Или не совсем?» – задумался Адхи, замечая у Чигусы рыбьи чешуйки на руках и босых ступнях. А вместо ушных раковин у девочки торчали светло-зеленые короткие перья, точно она украсила голову крыльями маленькой птички.

– Кто ты? – спросил Адхи. В племени орков не привыкли скрытничать или не замечать очевидные вещи, поэтому он не задумывался, насколько вежливо звучит вопрос. Он хотел узнать – он говорил. Так же общались всегда отец и мама, так же обращались друг к другу честные орки. А недомолвки оставались уделом бесчестных. Таких, как Хорг, который нарочито благоговел перед шаманом, а потом выходил из юрты и насмехался над историями Ругона.

– Измененная. Нам нет названия, – немного сдавленно отозвалась Чигуса, но не обиделась, охотно поведав: – Я родилась с магией. Офелиса говорит, однажды я научусь менять облик, буду превращаться в кого захочу.

– Я спасла ее с костра в одном из людских государств. Там ее посчитали созданием Хаоса, – не менее прямо поведала Офелиса.

– Родители прятали меня до семи лет. Но потом… Потом соседи узнали, и родители… Родителей… их сожгли, – девочка глубоко вздохнула, но не заплакала. Похоже, рана в ее сердце все еще кровоточила, но уже заживала. Адхи не желал даже представлять, через какой ужас прошла несчастная ученица.

– А ты кто? Ты… мэйв? Офелиса рассказывала о таких, – уже улыбаясь, спросила она.

– Нет! Я орк! Орк! – гордо ударяя себя кулаком в грудь, отозвался Адхи.

– А совсем не похож, – пожала плечами Чигуса.

– Это они со мной сделали! – кивнул в сторону Ледора и Аобрана возмущенный Адхи.

– Да не «они», а магия, – подал голос один из кудесников. – Так, садитесь все к столу. А после завтрака, наверное, пора начинать обучение?

– Верно, не будем откладывать, – кивнула Офелиса, занимая почетное место на мягких подушках и пробуя стряпню. – Ох, Лед, как обычно! Слишком много специй.

– В моей стране так было принято, – пожал плечами Ледор, но он явно уважал и почитал Офелису. Адхи предположил, что кудесница когда-то обучала их с Аобраном, по лицам все равно не удавалось угадать ни их, ни ее возраст.

– Итак! Приступаем! – радостно провозгласил Ледор, выскакивая на просторную зеленую лужайку за кибиткой.

– Может, подыщем более пустынное место? – подумал вслух Аобран. – Мало ли какая у него магия. Жалко выжигать все вокруг… Да еще кибитка рядом, все наши вещи.

– Я подстрахую, если что. Забыли? У меня водная магия, – сказала Офелиса. – Начинай, Чигуса, повторяем упражнение с контролем огненных цветов. И ты начинай, Адхи, слушайся своих новых наставников.

– Ноги на ширине плеч, сложи руки ладонь к ладони. Пальцы вытяни вверх. Да, вот так, – принялся наставлять Аобран, суетясь вокруг оробевшего Адхи.

– Раз-два, начали, три-четыре, закончили. Зарядка! – не сильно помогал ему Ледор, глупо подпрыгивая. – А теперь бег на месте!

– Лед! Прекращай! – осадил Аобран.

– Что? Я всегда перед ярмарками сначала делаю зарядку, – рассмеялся Ледор, и от его несерьезности стало легче. Адхи и не заметил, как с пальцев слетело несколько слабых искорок, которые словно исказили воздух перед собой.

– Получилось? – восторженно спросил он. Хотя тут же разочаровался в себе, потому что ученица Офелисы уже легко перекатывала в ладонях опасного вида огненные шары, постепенно лепя из них яркие лепестки будущего цветка.

– Почти! – похвалил Аобран. – Почувствуй магию.

Адхи морщился и корчился, едва не вывихивая пальцы в попытках сложить их так, как просили наставники. Но руки только дрожали, и не удавалось снова вызвать колебания воздуха.

– Не получается! Я не маг, – покачал головой Адхи.

– Эй, вы ничего не забыли сказать? – беззлобно посмеиваясь, наставляла наставников Офелиса.

– Ах да! Запомни: магия всегда течет внутри тебя вместе с кровью. Поэтому эти ужимки с верным положением рук и ног хороши только на этапе обучения, – запоздало объяснил Аобран. – Не цепляйся за них, как за единственный путь. Если тебе неудобно так складывать руки, попробуй иначе. А кто-то колдует вообще одним усилием воли. Понимаешь?

– Вроде понимаю, – пробурчал Адхи.

– Почувствуй магию. Просто почувствуй, когда ты становишься ее проводником, – напевно шептал Аобран.

Адхи закрыл глаза и прислушался к себе, стараясь не завидовать успехам Чигусы. Наверняка девочка повторяла уроки наставницы каждый день уже не первый год. Но у нее было время, а у него – нет. И от спешки Адхи снова терял концентрацию и не слышал шепот магии внутри себя.

– Попробуем завтра, – через несколько часов бессильных попыток провозгласила Офелиса. – Чигуса! Тебя это не касается. У тебя все отлично, поэтому продолжай.

«Да чтобы у какой-то девчонки получалось, а у меня нет!» – ощутил укол уязвленной гордости Адхи. Орки никогда не любили проигрывать, тем более людям, считая их слабыми и хрупкими созданиями. Хотя сама по себе Чигуса нравилась, она не поддевала и не пыталась казаться сильнее или лучше.

– Ты научишься! – увещевал Аобран. – Просто найди подходящие эмоции для того, чтобы стать проводником. Подходящее положение рук и тела.

С тех пор день ото дня длилось обучение, а в душе Адхи крепла тоска. У него не получалось ничего, кроме маленьких «проколов» на короткие расстояния. И сквозь них приходилось протискиваться, как через кротовую нору. К тому же он вовсе не слышал никакого зова Хаоса и зова родной крови, чтобы немедленно последовать за Хоргом. А прошло уже больше двадцати смен дня и ночи.

– Все получится… – в очередной раз слабо подбадривал Аобран. И тогда у Адхи закончилось терпение. Двадцать смен дня и ночи он только и слышал эти пустые речи.

– Ничего не получается! А вы… вы два обманщика! – зарычал он и кинулся на кудесников с кулаками. Грубая сила всегда была главным преимуществом орков, а эта глупая магия и ее служители просто ничего не понимали. Адхи хотел избить и искусать нерадивых учителей. Да что угодно! Лишь бы выместить то отчаяние, которое окутало его сердце.

– О, вот и оно, – спокойно усмехнулась Офелиса из-за спины. И Адхи понял, что в попытке ударить наставников он резко взмахнул руками, точно разрывая пространство, и освободил что-то в себе. В тот миг он словно вылетел из пещеры тесных стен на яркий-яркий свет.

И вот свежий «прокол» уже сиял пейзажем по ту сторону. Пока все той же зеленой лужайкой возле кибитки, но это раскрылся уже не едва заметный лаз, а настоящая арка, в которую без труда вошли бы два человека или один крупный орк.

– Получилось! – восхищенно проговорил Адхи. – Теперь я спасу брата? И пойду домой… Наконец-то домой.

Хотелось забыть все, вернуться в племя и больше ничего не менять в своей жизни. Вновь стать частью круга родных под защитой духов и знакомого распорядка вещей. Вернее, сперва получить обратно данный при рождении облик, а потом вернуться к привычной понятной жизни. Готовиться к посвящению, после него строить свою юрту, пасти скот и защищать стойбище, а не слушать бесконечные наставления чудаков-кудесников. Вроде бы такой жизни он всегда и хотел. Или же нет? Или же боялся посвящения, потому и оказался здесь, в таборе чудаков? Адхи вздрогнул от посетивших сомнений.

– Попрактикуйся, – с гордостью отозвался Аобран. – Запомни, что чувствовал, когда у тебя получилось открыть «прокол». Как ты двигался. Это и будет твоим основным жестом для использования магии.

– Кидаться на кого-то с кулаками? – пристыженно пробормотал Адхи. – Я не такой.

– Такой-такой, – шутливо похлопал по плечу Ледор.

– Магия сочла, что в таком состоянии ты лучше всего ее проводишь, – рассмеялся Аобран. – Попробуй еще раз открыть «прокол».

– Ладно, – ответил Адхи, вспоминая, какие чувства испытывал, когда решил ударить наставника. Ярость? Гнев? Негодование? Он легко впадал в бешенство, думая о Хорге, о Змее Хаоса и о таинственном заговоре, в который его втянули.

Значит, с открытием «проколов» не возникло бы проблем. Стоило вспомнить Хорга, как Адхи ощутил в себе закипающую злобу. Он вновь взмахнул кулаками. Все получилось! Снова открылась настоящая дверь в пространстве.

И вдруг… Какая-то сила потянула его в «прокол». Он не успел осознать, не успел остановить движение. Его затягивала черная воронка, он тонул в творении своего гнева.

– Адхи! – обескураженно вскричали кудесники где-то позади. – Не-е-ет!

– Проклятье! Горе-наставники! Он открыл «прокол» на Пустынь Теней! – донесся исполненный ужаса голос Офелисы. – Как вы это допустили!

«Снова я один… Где я? За что?!» – обмер Адхи, когда понял, что за его спиной больше нет «прокола».

Он обернулся и не заметил ничего, совершенно ничего. Искрящийся полдень сменился тусклыми сумерками. И если раньше вокруг расстилалась бескрайняя степь или плесневелый пустырь, то здесь, в этом странном месте, не было абсолютно ничего. Только под ногами мягко поднимался удушающими облаками то ли серый песок, то ли пепел.

«Они придут за мной, придут и заберут отсюда», – бессильно заскулил Адхи, оборачиваясь и пытаясь снова открыть «прокол», но ничего не получалось. Пальцы нестерпимо жгло каждый раз, когда он применял новые знания о путешествиях в пространстве. И вскоре он уже не пытался выбраться с помощью новой силы. Магия снова подвела его, снова обманула.

«Горы… Почему горы не на своем месте?» – запаниковал Адхи, когда увидел отдаленно знакомые очертания скалистых громадин. Он привык, что они всегда отмечали сторону восхода, из-за них вылетал огненной упряжкой разноцветных бликов свет Барьера. А теперь они оказались в стороне заката, кудесники называли ее западом. Горы научились ходить! Мир потерялся и стерся, превратившись в пепел. Или Адхи стерли из мира.

Впервые Адхи понял, насколько всегда боялся оказаться в одиночестве. Порой он искал уединения, даже прятался от младшего, чтобы остаться со своими мыслями. Но Адхи всегда знал, что он – часть племени. У него была семья, любящие родители, друзья, а в темный час его не оставляли наставления шамана Ругона. Теперь же он оказался совсем один. Даже без нерадивых учителей.

И как же он боялся! Да он весь был соткан из страхов: страха потерять родных, страха изменений, страха остаться в одиночестве и страха не оправдать ожидания, ставшего главным в последние несколько лет. Он клеймил и сокрушал себя за похищение Дады, как будто это он неосторожно открыл «прокол», через который утащили младшего.

«Нет-нет, это не ты. Ты ни в чем не виноват, это все другие злые», – твердил порой какой-то противный внутренний голосок, писклявый и глумливый.

Он шептал, что вся ответственность лежит на взрослых, в их мире все понятно, они все могут решить за младшего члена племени, а значит, ему пока рано принимать ответственность. Зачем? Она тяжелая и ненужная, легче обратиться за советом к родителям или шаману Ругону. А ответственность за брата… Недоглядел, не удержал – так это глупый младший сам виноват.

Адхи ненавидел себя за этот мерзкий страх принять ответственность, выбраться из детской трусливости. Ему ведь предстояло посвящение! И именно из-за этого страха он опасался, что духи не примут его. Он мог сколько угодно слушать наставления и легенды шамана, но сам по-настоящему никогда не был уверен, что достоин занять место среди взрослых. Да и хотел ли?

Ведь так тяжело взрослеть, а потом защищать собственную юрту, своих детей… При мысли об этом вроде бы далеком событии у Адхи обычно кружилась голова, он убеждал себя, что это часть благоговейного трепета перед грядущим ритуалом, но на самом деле он просто мечтал оттянуть его, чтобы подольше оставаться маленьким. Тогда и оплошности его судили как поступки ребенка.

«Ты просто трус! Просто… трусливый недоорк! – корил себя Адхи. – Думай теперь сам, своей головой, как выбираться отсюда! Думай!»

Оказавшись на Пустыни Теней, он понял, что никто не придет за ним, не вытащит за шкирку, как нашкодившего щенка из глубокого чана с жиром. Не спасет и не подскажет верный путь. Наставники оказались далеко, где-то на Отрезанном Просторе. А его «прокол» выкинул за другую сторону Охранных Камней, да не в княжества людей, а в запретную темную пустыню.

«Магия? Магия еще со мной?» – пытался рассуждать Адхи, пробуя вновь сложить пальцы, как советовали Ледор и Аобран.

Жаль, Офелиса занималась своей ученицей, Адхи был уверен, что ее советы подействовали бы лучше. Но вот опять он перекладывал на кого-то ответственность за свои неудачи!

Он состоял из страхов и неуверенности в себе, но каждое новое потрясение словно бы снимало с него панцири из тонкой скорлупы, заставляя вновь и вновь рождаться, появляться в новом качестве.

Возможно, и Белый Дракон не сразу проклюнулся сквозь гигантское яйцо в океане света. Возможно, он долго и мучительно долбил когтями толстые стенки, чтобы вырваться после пробуждения. Или вовсе не желал выбираться, а тихо дремал в темноте небытия до творения.

Да, наверняка до поры до времени ему просто нравилось сидеть в скорлупе. Адхи предпочел бы теперь тоже остаться под панцирем, в замкнутом пространстве, в темной юрте, в гигантской раковине – где угодно, но не среди этого бесконечного простора, который не озарял свет Барьера.

Здесь он оказался совершенно один среди бессмысленного пейзажа из камней и растрескавшейся земли. Такого безжизненного и застывшего, что даже пустошь у разрушенного моста казалась на его фоне обитаемой и живой.

По крайней мере, там росла колючая проволока и стелилась зловонным ковром плесень, а здесь не осталось ничего – только собственная тень, отраженная темным силуэтом на барханах. Ни перезвона насекомых, ни шелеста травы, даже сам ветер здесь умер. И время пути не отмерялось ни новыми пейзажами, ни сменой дня и ночи.

Адхи просто шел, беззащитный, без друзей и наставников, отрезанный от племени и орков. Без скорлупы, без панциря, словно кто-то требовал сбросить все оковы, научиться думать самому, без указки ритуалов и легенд.

Про Пустынь Теней шаман Ругон никогда не упоминал. Адхи понял, что поставлен перед выбором: принять свое первое самостоятельное решение или погибнуть. Но какое решение, если волей глупой ошибки магии он угодил в ловушку? Нет, своей ошибки, только своей. Не наставников и не магии. Значит, и исправлять предстояло все ему.

«Что это… М-мираж?» – вскинулся Адхи, когда на горизонте показалось нечто, какое-то сооружение, сложенное из серых камней полуразрушенными ступенями. Отдаленно оно напоминало холм-курган, но одновременно и древний мост. Так строили прошлые жители их мира, которые записывали последние минуты собратьев голосами призраков. А может, кто-то до них.

Камни дышали необъяснимой стариной. И Адхи очень надеялся, что эта громада не мерещится ему от страха и голода. Жарким летом в степи случалось видеть иллюзорные картины, несуществующие реки, невероятных животных, облака, прилипшие к земле, или далекие острова. Но все они растворялись, стоило приблизиться. Адхи же шел к развалинам, и по мере сокращения расстояния они лишь обретали четкость линий. Теперь уже не оставалось сомнений, что это место давным-давно покинули, но все же необъяснимая сила манила к нему. Да и оставаться под ударами пустынного ветра с каждым шагом становилось все тяжелее. А вихрь точно испытывал на прочность нежеланного гостя, сбивая с ног и разворачивая, стремясь засыпать песком глаза, чтобы запутать и отвратить от заветной цели.

«Не на того напал! Я орк! И всегда им буду!» – упрямо ответил стихии Адхи, и действительно ощутил в ногах привычную силу своего племени. Тело мэйва не подходило для этой неприветливой равнины. Правда, клыки по-прежнему не появлялись, но и кусать оказалось некого. Да на этой пустоши не водилось ни ящериц, ни жуков. А голод подступал неминуемой слабостью. И снова настигали порывы ветра. Но Адхи упрямо двигался к развалинам: если уж кто-то стремился отвести его от приближения к древнему сооружению, значит, эти развалины и были целью его путь сквозь Пустынь Теней.

Вскоре он достиг длинной каменной лестницы с выщербленными ступенями, а ветер уже так лютовал, что пришлось не идти, а ползти по ней, распластываясь пауком на прозрачной сети. Но Адхи упрямо лез наверх, цепляясь за камни.

«Эх, мне бы сейчас мои когти!» – подумал он и внезапно ощутил, как плоские ногти на пальцах удлиняются и заостряются. Он так этого ждал! Значит, не солгали кудесники: он менял свое тело по желанию, по необходимости, но все еще не мог считаться орком. Хотя теперь не оставалось времени на размышления, кто он. Адхи просто стремился наверх, вцепляясь в ступени вновь отросшими когтями, пока ветер жаждал оторвать от твердыни и сбросить вниз, к подножью, на острые обломки каменных плит.

«Дошел! Я дошел, добрался!» – тяжело дыша, подумал Адхи. Он распрямился у входа в святилище. И ветер стих, осел черным песком, оставшись по ту сторону каменной двери. Возможно, когда-то ее закрывали створки ворот, но их источило время.

Теперь Адхи беспрепятственно зашел в каменные чертоги. Отдаленно они напоминали подземную юрту, но здесь все выглядело привычнее – со стен взирали охранные узоры, в нишах стояли полуразрушенные фигурки с изображением дракона. Белого Дракона!

Адхи устремился к центру святилища, чтобы вознести молитву духам. Он попал в правильное место, в самый темный час судьба не оставила его. Но внезапно его остановил голос:

«Не время для молитв. Не проси помощи у духов, помоги себе сам».

– Белый Дракон! Это ты? Я слышу тебя, о Белый Дракон! – возликовал Адхи. В этом древнем месте ему отвечали и без обращения.

«Змей Хаоса особенно невзлюбил это место, – разносился в голове мелодичный низкий голос. – Здесь поклонялись его злейшему врагу, да. Белому Дракону. И он превратил некогда цветущий край в Пустынь Теней».

– Так Белый Дракон и вправду сражался со Змеем Хаоса? Ты сражался? – воодушевленно спросил Адхи, устало садясь на каменные обломки, готовясь слушать и внимать.

«Не совсем так. И уверен ли ты, что говоришь с Белым Драконом, а не с очередным лжецом?» – задумчиво протянул голос.

– Ты знаешь, что на самом деле случилось с нашим миром? – спросил Адхи.

«Лишь отчасти. Могу рассказать новую легенду», – предложил призрачный собеседник.

– Расскажи! Расскажи, о Белый Дракон! – обрадовался Адхи. Вновь его мир делался простым и понятным, вновь не давила каменная плита ответственности и неизвестности. Кто-то наставлял и готовился указать путь. Или нет? Адхи сомневался, чей голос звучит у него в голове. Особенно после первых слов новой легенды, в которой не нашлось места океану света.

«Когда-то давным-давно во Вселенной сражались два зла, два черных Змея, две жадности, две ярости. Были ли они началом всех пороков или соткались из пороков разумных существ – неизвестно. Но они не могли остановиться в своем желании разрушать, – мрачно начал Белый Дракон. – Они поглощали миры, уничтожали галактики, гасили светила. Они не хотели править или порабощать, их изначальная цель была лишь одна – получение новой силы, все больше и больше. Вернее, один из них хотел править Вселенной. А Змей Хаоса не желал ничего, более древний, бессмысленный в алчности и злобе».

– А потом пришел Белый Дракон? И Белые Драконы других миров, да? – с надеждой спросил Адхи, но одернул себя, усмотрев в своем поведении непослушание и наивность, достойную малыша Дады. Не так уж сильно они различались с братом при встрече с неизведанным. Да и вообще столкновение с неизвестностью стирало различия между младенцами и старцами, пугая новизной одних и отнимая знания прожитых лет у других.

«Белый Дракон? Нет. Его не было в этой истории. Два темных змея сражались веками, тысячелетиями. И никто не мог остановить их, пока однажды они не сцепились столь ожесточенно, столь безрассудно, что едва не взорвали все миры, не погасили все звезды, – размеренно продолжал рассказ Белый Дракон, не сетуя на несдержанность молодого ученика. – И от взрыва два древних змея разлетелись в разные стороны, на разные края бесконечного космоса».

– Но ведь одного сразил Белый Дракон? Правда же? – с надеждой спрашивал Адхи.

«Один попал в населенный людьми мир и, даже лишенный силы, запертый в слабом теле человека, превратил тот мир в ужасное место, ставшее его владениями и одновременно ловушкой. А второй змей, ставший Змеем Хаоса, долго летел сквозь галактики и планеты, раскалывая их, смешивая и искажая, – продолжал без запинки Белый Дракон. – Но магия уцелевших миров выстраивала защитные Барьеры, сохраняя то, что удавалось, лишь осколки. Ваш мир, как и многие другие в Хаосе, оказался одним из таких осколков. Вернее, даже половиной некогда существующей круглой планеты. Вторую половину отнесло на другую сторону Хаоса. Сам же Змей оказался заперт в черной дыре, в Норе Змея. Он потерял большую часть силы, но это не мешало ему мучить уцелевшие осколки и питаться отчаянием живых существ».

Адхи представил разбитый круглый плод, вспоротый ножом или топором. Из сердцевины вытекал яркий сок, похожий в видениях на кровь. Раньше Адхи никогда не задумывался, какой формы их мир, весь их мир, а не одни родные степи. Раньше и не существовало другого мира, только Отрезанный Простор. Теперь же перед ним открывались бесконечные горизонты, всполохи далеких звезд, чудеса разноцветных туманностей, хотя он не представлял, на что они похожи. Белый Дракон подсказывал, посылая образы – на разноцветных светлячков, окутавших табор кудесников во время пира. И эти далекие огоньки когда-то гасил и поедал Змей Хаоса. А вокруг каждого потухшего источника света в темноте оставался разрезанный на множество осколков кровоточащий круглый плод.

– А как же наш мир? Он ведь создан Белым Драконом! Правда? Ты знаешь? – грустно уточнял Адхи, бессильно сжимая кулаки.

«Не знаю. Знаю только, что раньше здесь стояли дома из стекла и бетона. Раньше по морям ходили железные корабли, а по небу летали стальные птицы. Но с пришествием Хаоса все замерло, все обратилось вспять», – проговорил с тоской Белый Дракон. Отчего же его голос звучал так грустно? По легендам, он дарил надежду, а не погружал сердца в смятение.

– Но ведь… но ведь у нашего мира был творец? – робко уточнил Адхи, но губы его уже предательски дрожали. Он снова боялся. Наверное, больше всего на свете он боялся, что кто-то разрушит его любимую легенду о творении мира, которую каждое лето повторял шаман.

«Кто-то создает миры. Или миры сами возникают из ничего. Когда я был человеком, то не верил в богов. Теперь… Теперь думаю, что кто-то один сотворил все миры и разумных существ, и не было у каждого мира своего творца. Но я Его не видел. И вряд ли увижу. А Белый Дракон, наверное, один из стражей, одно из возможных созданий», – задумчиво проговорил незримый собеседник заумным тоном кудесников. Адхи посетила догадка, что все это время один из приятелей Ледора и Аобрана проникал в неокрепший разум наивного орочьего мальчишки. И это осознание будило ярость. Истинный Белый Дракон не стал бы отказываться от легендарной сущности в присутствии ученика.

– Нет! Это плохая, ненастоящая легенда. И ты не Белый Дракон! Ты просто… просто лгун! Я не хочу слушать тебя! Белый Дракон вылупился из белого яйца в океане света и сотворил наш мир, а потом отдал жизнь в борьбе со Змеем Хаоса! – воскликнул Адхи, сжимая кулаки. Он ожесточенно спорил с пустотой заброшенного святилища, с осколками каменной мозаики.

«И я отдал жизнь в борьбе со Змеем Хаоса. Отдал, потерял всё, всех…» – с неискоренимой тоской сурово отозвался собеседник. И Адхи сжался от страха, потому что завибрировали стены, а с потолка посыпалась пыль. Но в коротком возгласе не слышалось настоящего гнева, скорее бессильная боль, скорбь о потерянном.

– П-прости… – вырвалось у Адхи.

«Ничего. Ты еще мал. Я не вправе гневаться на тебя, – смягчился Белый Дракон. – Но почему ты считаешь, что моя легенда неправильная? Разве бывают правильные? Даже в каждом племени орков рассказывают свои».

– В моем племени правильная! А в других… в других шаманы неправильные, – пробормотал Адхи, уже догадываясь, как нелепо и по-детски звучит его спор.

Он умолк, а Белый Дракон рассмеялся: «Неправильные! Ну конечно… Какой ты еще ребенок, Адхи, и до чего же ты боишься всего нового, малейших изменений в жизни. Хотя ты привык к укладу своего племени. Но тебя никогда не манили далекие просторы, тебе не любопытно узнать, что на самом деле произошло с миром? Тебе достаточно легенд шамана Ругона. Но ты ведь задал вопрос, ты услышал меня. Так действительно ли ты боишься нового? Или лишь давишь в себе бесконечную тягу к познанию в угоду традициям?»

– Традиции священны! Духи предков становятся духами-из-скорлупы и оберегают нас до тех пор, пока мы следуем традициям. А все новое, все, отличающееся в моей жизни, пока приносило только боль, – отчеканил заученную с детства фразу Адхи. Только верил ли он собственным словам? Верил ли, что всегда под защитой духов, а ведет его неизменная и предначертанная с рождения судьба? Так говорил шаман, этим оправдывали любые странности в жизни.

«Но чтобы выбраться отсюда, тебе придется измениться. Чтобы найти брата, тебе придется измениться. И ты уже изменился. Разве нет? Загляни в себя, ты изменился. И не потому что стал мэйвом, ты начал меняться с тех пор, как вступил в пору взросления. Теперь, к сожалению, тебе придется повзрослеть быстрее, чем сверстникам. Спасти брата сможешь только ты, но друзья помогут тебе. Кстати, тебе пора к ним возвращаться».

– Я не могу, – вздохнул Адхи. – На той стороне закрылся «прокол».

«Почему не можешь? Кто тебе сказал? А, Офелиса напугала тебя своим возгласом. Но она ведь не говорила, что отсюда нет выхода. Просто попробуй. Ты ведь даже не пробовал. Снова боишься нового, боишься новой силы. Но ты принял ее, когда подумал о спасении Дады. Вспомни те ощущения. Все получится».

– Белый Дракон! Не покидай меня! – встрепенулся Адхи, но голос затих, и святилище замерло в тишине. Больше в нем не ощущалось ничьего присутствия. Снова он остался один наедине с тенями страхов и неуверенности. И новый наставник требовал невозможного, требовал самому научиться использовать силу.

«Но если я остановлюсь, если не попробую, то просто умру здесь», – подумал Адхи и сконцентрировался на воспоминаниях о путешествии к пролому Барьера.

Там были бесконечный коридор без пола и множество острых углов, от столкновения с которыми спасали раскрывающиеся белые крылья в черных прожилках. Нет, не то… Не лабиринт, не ощущение замкнутости – эти чувства лишь сдавили бы силу.

А вот полет… Парение сквозь пустоту к свету. Магия текла в теле, магия напитывала его, помогая вырваться из бесконечной затягивающей воронки. Темнота отступала, рассеивалась, позволяя свободно взмахнуть крыльями.

Адхи закрыл глаза и раскинул руки – парение, полет. Концентрация силы на кончиках пальцев, как учила сама магия, а не кудесники. Да, сила разливалась не крыльями, а мириадами белых линий. Адхи открыл глаза и увидел их повсюду в святилище.

А снаружи Пустынь Теней окутывали ужасающие черные. Вот почему так тяжело ему давался путь сквозь пустыню, вот почему кудесники не могли открыть «прокол»! Через эти темные канаты не пробилась бы ни единая искорка света. Но здесь, среди руин древней постройки, Адхи ощущал силу.

Едва касаясь, кончиками пальцев он плел дверь, не воровской лаз в пространстве, а настоящую дверь в незримую юрту. Он представлял Отрезанный Простор, верное положение гор с рассветной стороны, далекую пустошь Разрушенного Моста и пестрый табор кудесников.

Хотелось вернуться в племя, но Адхи все еще ощущал на себе печать проклятья, там бы он по-прежнему оставался незримым призраком.

Его путь еще не закончился – только начался. И ему предстояло ступить в неизвестность. Он впервые делал что-то без четких указаний, пусть Белый Дракон и наставил на верный путь. Может, страж и рассказывал неправильные легенды, но привел в правильное место, где зыбко рассыпались прозрачные белые линии.

Адхи ощущал себя не то плотником, не то ткачом, но не болтливым кудесником, который горазд только на ярмарочные фокусы. Он делал нечто иное, нечто свое, вырисовывая охранные узоры вдоль косяка двери-«прокола», создавая иллюзорную ручку, за которую вскоре плавно потянул. И дверь отворилась.

Адхи ступил за порог.