Читать книгу Маруся. Один солнечный день - Мария Урих-Чащина - Страница 4

Проснулась сегодня рано. Солнечный лучик, единственный, но тёплый и сильный, упал на подушку. Прошёлся по ней важно, неторопливо. Подумал, что я не вижу его. Но ведь я уже проснулась. Только ресницы позволяют мне подглядывать за ним. Какой смешной! Он будто не может меня найти: ходит по подушке, бродит, ищет: перескакивает со складки на складку, золотит высунувшиеся из подушки перья, прыгает, подрагивает, крутится. Обещает мне тёплый день. Я люблю тепло. Даже жару люблю. А еще люблю смотреть на солнце через специальное чёрное стёклышко. Тогда солнце превращается просто в оранжевый круг. И глазкам не больно. А иногда я смотрю на него через толстое зелёное или синее стекло и тогда солнышко меняется: зеленеет, синеет или краснеет, будто стесняется.

Я люблю солнышко, мы дружим. Оно бережно касается моих рук и лица. Не жжётся. И я готова лечь на тёплую землю и, словно змея или кошка, греться под его лучами.

Наконец, лучик нашёл меня и залез мне на нос. Стало щекотно, я громко чихнула. Потом еще раз. И еще!

– Прекрати меня щекотать, солнышко! – прошу я, смеясь. – Я уже встаю!

Мама уже приготовила завтрак. Яичница мне напомнила утреннее солнце. Оно иногда такое же жёлтое и мягкое на ощупь. Но это днём, когда жарко. Утром же солнышко напоминает мамин домашний сыр. Мама готовит этот сыр сама, кладёт его в синюю пиалу1 и делает глазки и ротик из маленьких гвоздичек. Тогда сыр становится похож на доброе солнышко. По утрам оно не горячее и такое же нежное, как то, что в пиале. Когда я съедаю сыр, мне кажется, что солнышко поделилось со мной своим вкусным лучиком и я стала сразу же сильнее и здоровее!

Я очень хочу выздороветь, чтобы снова есть конфеты и шоколад. Пока мне доктор запрещает сладости и это ужасно грустно. Вот, например, далеко от нашего дома, на базаре продаётся очень красивый, прозрачный, похожий на драгоценность, кристалл. Это нават2. Когда мы с мамой идём по базару, выбирая яблоки и мамины любимые груши, я ищу глазами кристаллы. Мама не разрешает их покупать. Но я знаю, что если подойти к прилавку и долго стоять перед ним, делая вид, что тебе ничего не надо, стоять и изучать солнечного цвета кристаллы, продавец угостит. Протянет маленький кусочек в большой, коричневой ладони, изрезанной линиями. Я оглянусь на маму, покачаю головой: мол, нельзя. А продавец-дедушка скажет тихим ласковым голосом:

– Бери, кизим3, мама не будет ругать! Это полезный сахар!

К этому дедушке я подхожу всякий раз, как оказываюсь с мамой на базаре. Он добрый! Я представляю, что это мой дедушка. И тогда не стесняюсь – могу ему даже улыбнуться. И обязательно говорю «Рахмат!4», после того, как возьму кристаллик.

Наш путь на базар – это всегда такое замечательное приключение! Мы с мамой долго, очень долго едем в жарком трясучем автобусе. Он вихляет своим большим пузом, подпрыгивает на каждой кочке и, кажется, вот-вот выплюнет нас из окна. Поэтому мы крепко держимся за сиденья. Мама всегда становится белой-белой. Даже пальцы у неё белеют. Говорит, что страшно. Надо же! Я думала, мамы не должны бояться! Совсем! Ведь если мамы будут бояться, то, как же они смогут защитить нас, своих детей?

А мне нравится! Этот автобус, как вагончик на быстрой карусели в парке. Так же резко поворачивает, так же заваливается на поворотах, так же визжит, когда останавливается. Я уверена, всем детям, как и мне, очень нравится такая поездка!

Потом мы выходим из автобуса и проходим дорожками старого города. Дорожки сделаны из огромных, круглых, как пузыри, гладких камней, которые наполовину спрятались в землю. А может они растут оттуда? Растут очень медленно, но когда-нибудь вырастут и превратятся в гигантские валуны, по которым невозможно будет ходить. Да и сейчас, честно говоря, ходить по ним совершенно неудобно. Моя нога проваливается в ямки меж камней. Мне трудно идти. Но, конечно же, я придумала решение! У меня под ногами мелкая речка. Она почти совсем высохла под жарким летним солнцем. Но камушки остались. Им некуда спрятаться. Я прыгаю с камушка на камушек, стараясь не проваливаться, чтобы не намочить сандалии.

Хорошо, думаю я всегда, что среди этих круглобоких камней нет тех чёрных камушков с остреньким кончиком, что так пугают меня. Эти же камни похожи на толстых довольных бегемотов, греющихся на тёплом утреннем солнышке. Кто-то случайно покрасил их в разные цвета: вот лежит серый бегемот в белую полоску, а вот выстроились в ряд розовые нарядные бегемоты. Их спины покрыты бордовыми пятнышками. Вот совершенно белый бегемот с одним чёрным глазом, который пялится прямо на меня. А рядышком желтоватые и блестящие, как масло, спины его соседей.

– Я бы с радостью остановилась, бегемоты, чтобы поболтать с вами, – говорю я им, едва поспевая за мамой, – но меня мама торопит. Нам надо идти. До встречи!

Дальше нас с мамой ждёт ещё много интересного. Слева от нас появляются огромные башни, до этого они были спрятаны за деревьями, и я не видела их. Башни эти такие высокие и такие красивые, что захватывает дух. Очень умелые руки выложили на них ажурную мозаику. Белые завитушки и загогулины, похожие на кружевные буквы, только совершенно непонятные, тянутся по всей башне – снизу вверх или по кругу. То ли высокие и очень узкие дома, то ли башни, в которых живут принцессы, они покрыты гладкими, блестящими на ярком солнце, зелёными и синими кирпичиками. Вот бы мне таких ярких кирпичиков, да побольше! Я бы разукрасила ими наш скучный серо-жёлтый дом!

– Мама, посмотри, – зову я маму, – посмотри скорей!

– Да, Маруся, что там? – спрашивает мама, оглядываясь.

– Смотри, там башни, в которых живут прекрасные принцессы из сказки, – показываю я на сине-зелёных великанов.

– Нет, детка, – объясняет мама, – в этих башнях живут не принцессы. В них невозможно жить, потому что там одна сплошная лестница вверх.

– Как же так? – удивляюсь я. – А где же тогда живут принцессы? И зачем кому-то строить целую башню для одной лишь лестницы?

– Маруся, я рассказывала тебе уже об этом! Не помнишь?

– Нет, мамочка, совсем не помню, – расстраиваюсь я, что забыла такую интересную историю. – Расскажи ещё раз, пожалуйста! – прошу я маму, не в силах оторвать взгляд от блестящих полосок сине-зелёного, праздничного серпантина, закрученных снизу вверх по всей башне.

– Ну, хорошо! – улыбается мама. – Только с одним условием!

– Какое условие? – я уже заранее на всё согласна, только бы мама обязательно рассказала бы мне об этих удивительных башнях.

– Мы будет идти, а не стоять! – говорит мама. – Иначе, мы с тобой никогда не попадём на базар!

– Хорошо! – соглашаюсь я, сожалея, что надо идти, но плетусь за мамой, свернув шею влево и не отрываясь от башен.

– Каждый день, на эту башню, – начинает рассказ мама, – взбирается муэдзин. Это такой интересный человек, который обладает голосом необычайной силы. Он способен громко, нараспев, зазывать людей на молитву. Для того, чтобы все-все люди в городе услышали его, он должен взобраться на самую высокую точку в городе.

– Мамочка, но как ему не страшно? – восхищаюсь я смелостью голосистого человека.

– Наверное, сначала ему было очень страшно, – задумчиво отвечает мама, – но потом он привык. И теперь легко и непринуждённо взлетает по ступеням всё выше и выше…

– А ты так могла бы, мам? – мне очень интересно, отважилась бы мама забраться на такую высоченную башню.

– Нет, киса, я бы не смогла. Я высоты боюсь! – по секрету, шёпотом, сообщает мне мама.

– Мама, а кто же их построил? Люди? Или инопланетяне? – мне немножко хочется, чтобы башню построили именно инопланетяне – маленькие, вертлявые, ловкие человечки – и теперь я увидела бы их, рассматривая глазурованные кирпичики.

– Конечно, люди, Маруся! – смеётся мама. – Башня нужна не только для того, чтобы созывать людей на молитву. Давным-давно это была сторожевая сигнальная вышка. Если к городу подбирался неприятель, специальный человек, сидящий на башне, предупреждал людей, что крадётся враг, что нужно быть начеку и принимать меры. Чуть позже на ней наказывали опасных преступников. Очень опасных! – мама очень серьёзно смотрит на меня. Наверное, думает, понимаю ли. Я всё понимаю. Хоть мне и страшно думать о том, что кого-то, наказав, заставили стоять в углу на этой башне, ми-на-ре-те5. Она такая высоченная!

– Жаль, конечно, что история не про принцесс, – вздыхаю я. – Про принцесс, которых потом спасёт прекрасный принц, было бы веселей и интересней.

– Мусечка, – ласково говорит мама, – думаю, принцесс просто пожалели. Решили не селить их в таких высоких башнях, чтобы они оттуда не упали. Давай, – продолжает мама, – в следующий раз пойдём на базар по другой улице и я обязательно покажу тебе башню, где, возможно, жила прекрасная принцесса. По крайней мере, мне рассказывали, что она там жила. Сидела у окошка, плела себе длинную косу или ткала шёлковый ковёр и глядела на улицу: где же принц, скоро ли появится! Хочешь, Марусь?

– Мама, конечно же, хочу! В следующий раз обязательно пройдём по той улице! Обещаешь? – уточняю я, на всякий случай.

– Обещаю! – весело говорит мама, целуя меня в макушку. Как замечательно, что у мамы снова хорошее настроение. Солнышко светит на нас, нежными утренними лучиками гладит по волосам. Сейчас солнышко – как маленький, но спелый урюк6. Оно нежное, ласковое, мягкое, не обжигает. И, наверное, такое же сладкое, наполненное солнечным соком.

И, конечно же, мама выполняет обещание. В другой день, идя к базару, мы проходим по совсем узенькой улочке, на которой вдруг, вовсе уж неожиданно и даже совершенно некстати, вырастает башня. Совсем не такая высокая, как те, сине-зелёные, праздничные и яркие, что мы видели в прошлый раз. Совсем наоборот. Эта башенка, как наш дом, небольшая, приземистая. С небольшим окошечком сверху. Сделана башенка была из обычных кирпичей из жёлтой глины – такими же точно кирпичами завален сейчас угол нашего дворика. Кто-то собирается строить домик – то ли для собаки, то ли для водопровода.

Крыша у башенки – что шляпа у звездочёта – вытянута треугольником вверх. А на крыше и стенах, то тут, то там, растёт самая настоящая трава. Как же она туда забралась? Кто её поливает там, наверху? Надо бы спросить у бабушки. Она много знает про растения. Даже больше, чем мама!

– Мамочка, а ты расскажешь мне про принцессу? – напоминаю я маме. Мы уже походили вокруг башенки, потрогали её руками и даже нашли несколько травинок, что растут прямо из стены. Я решила, что эта башенка вполне подходит для принцессы – не очень высокая и совсем не страшно сидеть в ней и глядеть на дорогу, думая: «Где же там принц?»

– Да, Мусечка! Слушай! Жила-была принцесса! И звали её Юлдуз…

– А что значит Юлдуз? – тороплюсь я задать вопрос, пока мама не начала рассказывать самое интересное.

– Маруся, – строго говорит мама, – не перебивай меня.

– Ну, мам, один вопросик! Больше не буду!

– Юлдуз – означает «звезда», – отвечает мама. – Я продолжу?

– Да, конечно! Я слушаю, – заверяю я маму. – Только ты расскажи мне сначала, как принцесса оказалась в башне?

– Её мать и отец-султан7, испугавшись страшного проклятия, что наложила на их царство злая ведьма – «Так будь же ты проклят! А дочь твоя сгинет в башне, не смея выходить из неё, иначе умрёт на месте! Спасёт её только любовь к неизвестному юноше, лица которого она даже видеть не сможет, но который, не видя её лица и не слыша голоса, попросит её руки! Но такого просто не может быть!» – спрятали свою единственную дочь в башне, за семью замками. Каждый из сорока волшебников, служивших при царском дворе, тщетно пытался снять ведьмино заклятие. Ничего не вышло. Тогда придворные волшебники заколдовали девушку и башню, чтобы, опутанная охранными чарами, принцесса в башне не была видна злой ведьме. И только чистая большая любовь могла бы освободить Юлдуз от заклятия злой ведьмы.

Была Юлдуз прекрасна, словно Солнце. Чёрные глаза сияли умом и добротой. Её иссиня-чёрные блестящие волосы были заплетены в 40 косичек! Каждый день Юлдуз распускала косы и принималась расчёсывать волосы, сидя у окна башни. Вдруг, в одно прекрасное солнечное утро, когда жаворонки уже начали петь свои чудесные песни, а роса бриллиантовыми каплями повисла на травинках, увидела Юлдуз молодого и очень красивого юношу. Одет он был бедно, одежда его поистрепалась от долгих странствий, обуви не было вовсе, а ноги были покрыты дорожной пылью. В руках он держал небольшой узелок, в котором, наверное, лежал кусок чёрствой лепёшки.

– Юлдуз в него тут же влюбилась, правда, мам? – мне очень нравится, когда в сказках кто-нибудь в кого-нибудь влюбляется.

– Ну что ты, Маруся! – рассмеялась мама. – Трудно влюбиться в человека, который одет в лохмотья, покрыт пылью, и, вероятно, давно не мылся!

– Мама, ты сказала, что он был красивым! – напоминаю я маме. – Значит, Юлдуз в него сразу и влюбилась! – продолжаю я настаивать на своём.

– Маруся, это мы с тобой знаем, что он был красивый! И тот, кто придумал эту легенду – тоже знает. А Юлдуз не знала, – уточняет мама, – потому, что на голову он повязал старые тряпки, сделав какое-то подобие чалмы, чтобы спастись от жары. К тому же, Юлдуз сидела в высокой башне, видела только его макушку, – тут мама дотронулась пальцами до моей головы, – и никак не могла видеть его лица.

– Юлдуз, думаю, позвала его: «Эй, вы там! Парень! Ау!», – предположила я, – чтобы он поднял глаза, а она бы посмотрела на его лицо и тут же влюбилась!

– Ты дашь мне рассказать историю, – возмутилась мама, – или так и будешь перебивать, и говорить ерунду?

– Да, мамочка, дам! Я уже совсем молчу! Только рассказывай! – поторопилась я уговорить маму.

– Ну, хорошо! Так вот! Молодой человек был странствующим музыкантом, что зарабатывает на хлеб, играя на дойре8. Это, знаешь, такой большой бубен, на котором играют, как на барабане. То есть, не трясут его, а стучат по нему пальцами и ладонью. Этот юноша странствовал уже много лет и уже направлялся в свой родной край, когда услышал, как Султан его страны, где он не был очень давно, объявил: тот юноша, которого сможет полюбить моя дочь Юлдуз, станет её мужем и будет помогать мне править нашим султанатом. Но главное условие таково: никто не должен видеть Юлдуз и разговаривать с ней. Молодые люди – принцы, купцы, простолюдины – каждый мог попытать счастья – должны были показывать принцессе Юлдуз свои умения. Смешить её. Рассказывать истории. Сражать наповал своей силой, храбростью и находчивостью. Она могла наблюдать за всем происходящим из специального очень маленького окошечка своей башни. Обычное окно, в которое она выглядывала каждое утро и вечер, заколотили крепко-накрепко на время проведения состязания. Чтобы никто из молодых людей не вздумал забраться на башню и похитить Юлдуз. Ведь башня – ты же помнишь – стала местом, где Юлдуз жила в безопасности. Стоило ей покинуть башню, как она тут же умерла бы от страшного заклятия злой ведьмы!

Много, очень много принцев, купцов и обычных юношей из простых семей, пришли к башне, где томилась в заточении Юлдуз. Ах, какие ловкие, сильные, храбрые они были! Ах, какие невероятные испытания они преодолевали: ходили по канату, поднимали тяжести, устраивали рукопашные бои и весёлые танцы! Какие чудесные подарки мастерили собственными руками! Как скакали верхом! Как укрощали тигров и змей! Какие вкуснейшие лепёшки пекли!

День и ночь, ночь и день, ровно семь недель подряд, Юлдуз наблюдала за ловкостью, красотой и силой сотен юношей. Но ни один ей так и не приглянулся!

– Ой, как жаль, – я чуть не плачу от обиды за принцессу.

– Маруся, подожди, – говорит мама, – это только начало легенды. Потом было вот что: настал черёд того самого юноши, что пришёл утром под окно Юлдуз. Он вышел в круг, начерченный на земле перед башней, где юноши должны были показывать свои умения. Развернул узелок.

– Что там было, что? – тороплюсь я выяснить.

– Маруся! Ну-ка не перебивай, – сердится мама. – Там, в этом узелке, юноша, оказывается, хранил вовсе не чёрствую лепёшку, а бубен-дойру и нескольких кукол. Это были мягкие куклы, которые надевают на руку, как перчатки. У них даже есть название: Би-ба-бо9.

– Смешное какое название! – удивляюсь я и тут же замолкаю, вспомнив, что нельзя перебивать.

– Да, действительно, название смешное, – говорит мама. – Но еще смешнее были сказки, которые рассказывал юноша, надев кукол на руки и шевеля ловко пальцами. Других кукол, тех, что не поместились на руки, он усадил в ряд точно зрителей. И сказки рассказывал будто бы для них. Юлдуз в тот момент даже почувствовала себя неловко – как будто она подсматривает за представлением, не купив на него билет. А юноша, не обращая ни на кого внимания, рассказывал разные сказки – грустные и весёлые, короткие и длинные – меняя кукол местами. В его руках они оживали. И так по-настоящему шевелили руками и головами, что становилось даже немного жутко – ведь они двигались, как живые, настоящие люди, из плоти и крови. Юлдуз хохотала и плакала, сердилась и негодовала с героями его сказок. Иногда юноша останавливал свой рассказ, чтобы сыграть на дойре, как бы подчеркнув драматичность или озорство в сказке. А потом юноша, рассказав последнюю сказку и отбив последнее тра-та-та на дойре, собрал все свои вещи обратно в узелок, развернулся и ушёл.

– Как ушёл? – не поверила я своим ушам. – Он же должен был жениться на Юлдуз, чтобы освободить её, а он взял и ушёл! – возмутилась я.

– Да, Мусечка! – улыбнулась мама. – Наверное, жениться на неизвестной девушке, лица которой он даже не видел – не входило в его планы. Или он решил подождать. Не знаю. А только исчез он еще до того, как стражники и Султан с женой, опомнились от смеха и слёз. Кинулись его искать, да куда там! Вся площадь перед башней была заполнена простолюдинами, которым тоже хотелось посмотреть на умелых и ловких юношей, один из которых может стать мужем Юлдуз и их будущим султаном. Юноша же просто растворился в толпе. Стражники побегали, конечно, поискали. Но не нашли никого, кто мог бы, хоть отдалённо, напоминать того сказочника с узелком на плечах. Тогда Султан объявил награду тому, кто найдёт и приведёт юношу во дворец.

– А что за награда? – поспешила спросить я.

– Награда была немаленькой – три сундука золотом! – ответила мама.

– Ничего себе! Султану понравился сказочник? – я не могла понять, за что же дают три сундука с золотом.

– Сказочник понравился Юлдуз! – ответила мама. – Так понравился, что когда она узнала, что он исчез в толпе, загрустила, захандрила, перестала есть, отказывалась спать и даже наряжаться. А только сидела у окна, которое вновь для неё открыли, и вспоминала те сказки, которые юноша рассказывал. Сорок её косичек свисали из окна длинными верёвками. А поскольку сидела Юлдуз у окна очень долго, то косички вросли в камень башни так, что Юлдуз теперь даже головой пошевелить особо не могла. И всё ждала, ждала…