Читать книгу Законы безумия. Искушение - Мария Высоцкая - Страница 3

 Герда.

Сдан последний экзамен. Еще одно «отлично» в закрытую на этот год зачетку.

Безразлично вышагиваю по длинному коридору, а радости нет. Даже толики улыбки. Мне все равно. Я потеряна во всей этой веренице дней. Мне слишком одиноко, мне слишком стыдно, что Богдан лишился своих планов на этот год из-за меня. Я часто об этом думаю. Думаю о том, что было бы… если…

Этих «если» сумасшедшее количество. Крепче сжимаю ручки сумки, смотря в окно. На улице нещадно палит солнце, а мне холодно. Я продрогла, как в самый ледяной месяц года. Светка подхватывает меня под руку, и я вздрагиваю. Она вырывает меня из моего кокона, но не лишает уже такой привычной апатии.

– Ну что у тебя?

– Пять…

Глупый вопрос, конечно.

– Блин, Гольштейн, где тебя такую умную нашли? – смеется. – У меня трояк, кстати. Мы сегодня отмечать едем. Ты с нами? Закрытие сессии, все дела.

– Не знаю…

– Что – не знаю, год вместе учимся, а у тебя вечно отмазы. Папа, что ли, не пускает? Или папик?

Света уже давно не против узнать о моей личной жизни больше, но я ловко осаживаю любые ее поползновения в эту сторону.

– Просто мне это неинтересно, – пожимаю плечами.

– Кого ты лечишь?

– Свет, я подумаю до вечера.

– Ладно. Ой, смотри, какой красавчик идет, к нам, по ходу, – развязно цокает языком, облизывая пухлые губы.

– Герда, привет!

Гриша заинтересованно рассматривает Светку, ухмыляется.

– Вы знакомы? – Света приподымает бровь.

– Да, это Григорий Назаров, мы вместе учились в Англии. Непонятно только, что он делает здесь.

Пытаюсь улыбнуться, но голос меня не слушает, язвлю.

– Да он на тебя запал, – шепчет мне на ухо.

Закатываю глаза. Только Назарова мне не хватало и Светкиных сплетен.

Света выказывает свое недовольство и намекает на мою, по ее мнению, умственную отсталость – не понимать очевидные вещи. Поправляет выбившуюся из укладки прядь черных, как вороново крыло, волос. Она очень эффектная. Высокая, с сочной фигурой, большой грудью и зашкаливающим самомнением. Хотя, по поводу последнего, мы все здесь такие. Поголовно.

– Мне все равно, – продолжаю отмахиваться от сватовства.

– Девчонки, может, сходим кофе попьем? Я угощаю…

– Мы не против….

– Против, – вторю, но выходит неубедительно.

– Пошли, – снова на ухо, – тебе не нужен, так дай мне поиграть, – крепко сжимает мой локоть. – Гришенька, – проводит пальчиками по его плечу, немного выпячивая грудь.

Назаров хмурится и переводит взгляд на меня.

– Мы согласны, да, Герда?

– Отлично…

– Кстати, Григорий, не хочешь с нами завтра потусить? У нас вечеринка, закрыли сессию.

– Можно…

Звучит это очень безразлично.

– Герда, а ты подумай, я очень надеюсь, что ты не бросишь меня одну.

– Тебя бросишь…

Выходим из здания, Гриша блещет своими шуточками, Светка наигранно ржет, а я смеюсь над ее смехом.

Весь этот бред раздражает. И они раздражают. Мы не друзья. Не получается у меня дружить. Не умею я. Дефектная, видимо.

Закатываю глаза, на мгновение, поворачивая голову вправо, и застываю. Не верю своим глазам. Это мое воображение? Богдан делает шаг навстречу, и я завороженно его рассматриваю, накрывая рот ладонями.

Он настоящий. В груди что-то лопается, мир становится ярче. Все вокруг кажется другим, словно ранее неизведанным. В глазах встают слезы. Соленые слезы счастья. Это лучшее, что происходило со мной за последнее время. Пальцы начинает покалывать от дикого желания дотронуться до него.

– Богдан, – непроизвольно перехожу на крик, не в силах сдерживать эмоции, – мой Богдан, – несусь вниз, крепко обнимая его шею, и, немного подпрыгнув, обвиваю его ногами, – почему?

В голове столько вопросов. Как? Он же только через две недели… глаза повторно застилает пеленой слез. Я почти ничего не различаю, лишь остро чувствую его запах. Такой родной. Мой.

– Умка…

Слышу его голос и окончательно схожу с ума, Шелест укачивает меня, как ребенка, а я все еще не верю, что все закончилось. Не верю, что он рядом. Что я не одна.

– Хватит соплей уже.

– Ты гад! Почему ты не сказал? – улыбаюсь сквозь слезы. – Шелест, ты изверг, слышишь!

– Сюрприз…

Всхлипываю. Мой родной, как же я тебя ждала.

Богдан – не просто человек, которого я люблю. Он мой друг, он все для меня. Я без него не я. Без него я теряюсь среди толпы этих людей. Становлюсь безликой тенью или же безжалостной с*кой. Становлюсь той, кем не хочу быть. Совсем не хочу.

– Это самый ах*енный сюрприз, Шелест, – говорю его же словами.

– Не ругайся, – смеется, касаясь моих губ. – Налуплю…

Это едва ощутимое касание губами переворачивает мой мир наизнанку. Мне так хорошо. Тепло. Словно ледяная стена, огораживающая меня от мира, растаяла.

Улыбаюсь, опуская ноги на землю.

Богдан громко просит всех разойтись, а я лишь после этих слов понимаю, что мы не одни. Вокруг люди. Очень любопытные люди. Теперь мне точно не отвертеться от Светкиных вопросов.

– Я так соскучилась, сильно-сильно, – вдыхаю, отчетливо чувствуя запах табака. – Ты куришь?

Он ведь стоял с сигаретой… Это точно мой Богдан?

– Уже бросаю.

Киваю. Прижимаюсь к его телу, вдыхая такой родной запах. Пока я не понимаю, что все изменилось. Он изменился. Пока я все еще живу воспоминаниями прошлого и мечтами о будущем. Пока я окутана розовым мирком моих грез. Но изменения уже в нас самих. Мы просто их не видим. Вскоре они дадут о себе знать, образуя за собой шлейф последствий.

– Мой хороший, я так тебя ждала…

– Пойдем отсюда уже, никого не хочу видеть, с тобой хочу, слышишь?

Киваю, тая в его объятьях. Его теплые руки просто прожигают ткань моего платья, и мне хочется, чтобы его не стало вовсе.

Мы идем по тротуару, крепко держась за руки. Мне кажется, секунда, я обернусь и пойму, что это – мое больное воображение. Но нет, я поворачиваю голову в пятый раз, а Богдан продолжает идти рядом.

– Куда мы идем?

– Не знаю, просто идем.

Он говорит с присущим ему безразличием. Это с силой бьет по нервам, но я молчу.

Разговор не клеится. Мы оба молчим, а у меня подрагивают губы. Почему так? Почему нам дискомфортно? Это же неправильно, но это так. Опускаю голову, рассматривая свои туфли, красивые ярко-красные в сочетании с белыми носочками и джинсовым платьем, подпоясанным красным ремешком, они выглядят еще волшебнее. Эти туфли – любовь с первого взгляда.

Шелест – моя больная любовь с первого взгляда. Я поняла это не так давно. Но он засел в моей голове с самой первой встречи, там, в автобусе.

Между нами было столько всего, а теперь мы словно чужие, хоть и идем на расстоянии нескольких сантиметров.

– Тебе нравятся мои туфли? – останавливаюсь, и Шелест тормозит следом.

– Чего?

– Туфли, тебе нравятся мои туфли?

Богдан хмурится, а после начинает дебильно улыбаться.

– Мы будем обсуждать твои туфли?

– Да. Потому что других тем у нас, по-видимому, нет…

Он щурится от солнца, поглаживая мое запястье большим пальцем, но продолжает молчать. Отпускает мою руку, вытаскивая из джинсов сигареты. Ненавижу этот отвратительный запах.

– Гера, – прикуривает, двигаясь вперед, – не начинай…

Он говорит с паузами. За время их расстановок мы оказываемся в небольшом парке или аллее.

Но я его не слушаю. Смотрю в его глаза и пугаюсь собственных мыслей. А вдруг на этом все? Вдруг он больше не любит… пока он был там, я частенько сидела на одном форуме, так вот, там рассказывали о интересной статистике. Пары, подобные нам, очень часто расстаются в первые три месяца после демобилизации.

– Умка, ты тут?

– Да, задумалась просто…

– Мне уже страшно. Что придумала?

– Что?

– Проблему какую на этот раз нашла в наших отношениях?

– Никакую…

– У тебя на лбу красненьким мигает – нашла!

– Хватит издеваться, просто я переживаю… я тебя ждала и…

– А я пойду бухать и бл*довать? Так, по-твоему?

Морщу нос, потому что звучит это отвратительно, да и после того, как он это озвучил, мои дурацкие подозрения начинают таять.

Шелест ничего не говорит. Просто смотрит. У него пожирающий взгляд. Это возбуждает. Я безумно соскучилась, во всех отношениях. По его объятиям, поцелуям, присутствию… я до дрожи в пальцах его хочу. Теплый ветер обдувает мои голые ноги, а воображение убеждает, что это ладони Богдана. Теплые, сильные. Они пробираются все выше, минуя икры, колени, задирая подол сарафана. Вздрагиваю, смущаясь своих фантазий.

– Давай не будем ругаться, Умка, я много чего хочу с тобой сделать, и ругань совсем не входит в мои планы…

У него низкий голос. Он завораживает. Я оглушена его словами. Сглатываю, замечая, как горят его глаза. Теперь ярко вижу в них желание.

– Ты скучал по мне?

– Конечно, скучал…

Касается пальцами моей щеки, медленно опускаясь к губам. Приоткрываю рот, проводя языком по подушечке его пальца, улыбаюсь, потому что Шелест сильнее сжимает мою талию, опуская руки ниже.

Мы стоим у скамейки, мимо нас изредка проплывают люди, но мы видим лишь друг друга. Это наваждение. Истинное сумасшествие. Обхватываю его лицо ладонями и не чувствую своих слез. Смотрю, и мир переворачивается в очередной раз.

– Что за упырь вокруг тебя околачивается?

Вопрос звучит слишком неожиданно. Шелест переводит тему, отвлекает, он всегда так делает.

– Кто? – не сразу соображаю, о ком он. – А, это, – губ касается усмешка, – Гриша… мы вместе учились…

– Чему учились?

– Ты ревнуешь?

– Я ревную, – уверенно, но развязно.

Наверное, это одно из тех качеств, которые меня в нем цепляют. Он говорит правду, то, что чувствует на самом деле, но не выглядит глупо или жалко. Наоборот…

– Мой хороший, – провожу коленом по его ноге, а пальцы уже пробрались под футболку.

– Блин, Гера, прекрати, я и так тебя хочу.

– Я чувствую, – улыбаюсь, – подожди, – вытаскиваю из сумки трезвонящий телефон.

Папа. С чего вдруг? Он же не в стране даже…

– Привет…

– Ты где шляешься?

– Я…

– Домой, живо!

– Папа…

– Я сказал, домой! И чтобы водитель тебя по городу не искал.

Он гневно орет в трубку, и у меня стынет кровь. Убираю телефон, несколько раз чуть не выронив его из рук. Меня пронзает холод вечного отцовского безразличия, но теплые руки Богдана вырывают из этого мрака.

– Все хорошо?

Качаю головой.

– Мне нужно домой, прости, отец…

– Я провожу…

***

Дома меня встречает взволнованная Даша. Она словно специально поджидала меня у порога. Не успеваю перешагнуть его, как она выталкивает меня на крыльцо. Мое недовольство почти вырывается наружу, а она накрывает мне рот ладонью. Я в ярости.

– Прости. Тихо, – шепчет, – нас не должны слышать.

– Что происходит? – шепчу на повышенных тонах.

– Броня привел домой своего партнера и его сына.

– И что?

– Ты не понимаешь зачем?

– Он вечно кого-то приводит.

– У нас огромнейшие финансовые проблемы. Он хочет выдать тебя замуж и решить все свои неурядицы!

– Замуж? – делаю шаг назад.

Хочется смеяться. Это же сон. Идиотский сон. Мы в двадцать первом веке, он не может, если я не захочу… ору в своих мыслях, но даже там, там мне кто-то усмехается. Скалится над моей глупостью. Конечно, он может. Может все что угодно. Я все та же кукла. Марионетка в его руках. Ничего не поменялось. Я просто выдумала для себя этот чертов мир, в котором пребывала весь минувший год.

– Герда, все хорошо?

– Да, – сжимаю Дашкину ладонь, я впервые в жизни рада ее присутствию, – что мне теперь делать?

– Для начала убрать с лица эту кислую мину и пойти в гостиную.

– Зачем? У меня нет желания…

– Будь умнее, сделай вид, что делаешь то, чего от тебя ждут!

– С чего такая доброта? – вырываю руку, одаривая презрительным взглядом.

– Это простая солидарность, женская. И к тому же, этот человек… с которым хочет работать Броня… он мне не нравится, ничего хорошего он не принесет. И сын его…такой же…

– А ты, я смотрю, сама проницательность, – язвлю, а саму окутывает мелкой дрожью.

Даша устало вздыхает и дергает ручку двери, возвращаясь в дом. Иду за ней следом.

– Прости, – шепчу за ее спиной.

– Все нормально.

Мы выходим в гостиную, взгляд фиксируется на трех мужских спинах, две их которых кажутся знакомыми. Первая – это мой отец, а вторая…

– Вот и мои девочки, – отец поворачивается, сжимая в руке бокал. – Герда, Дарья, познакомьтесь, мой будущий партнер – Назаров Евгений Олегович, и его сын Григорий.

Гришка поворачивается ко мне лицом, выбивая из легких остатки воздуха. Это просто невероятно. Мне смешно, но стоит взглянуть в его глаза, и становится страшно, он больше не смотрит на меня как на божество, нет, теперь он снисходит до меня. Прожигает похотливым взглядом, от которого становится не по себе.

– Гриша, – выдавливаю улыбку, – неожиданная встреча…

– Не скажи, – усмехается, – думаю, закономерная.

Отец довольно хлопает его по плечу, что-то говорит, а я в панике и трансе ищу пути отступления. Обед, плавно перетекающий в ужин, проходит оживленно для всех, кроме меня. Я вяло ковыряюсь вилкой в салате и думаю о том, что могла бы быть сейчас в другом месте.

После ухода гостей помогаю Любаве убрать со стола. Она рассказывает какие-то истории, Дашка смеется. Кстати, они быстро нашли общий язык. Они ржут, а я нахожусь в своем отравляющем душу мирке.

– Герда, зайди ко мне, – смех стихает. Голос отца сочится металлом, кажется, привкус этого самого металла расплескался по моим губам.

Киваю и шагаю за ним.

В кабинете горит только торшер, стоящий у кресла. В полумраке происходящее кажется еще опаснее. Заламываю пальцы в своем непонимании и ужасе того, что отец от меня хочет. Замираю у окна, стараясь дышать ровнее. Вдох-выдох.

– Как тебе Григорий? Он сказал, что вы учились вместе…

– Учились…

– Хороший парень, смышленый. Мы с его отцом проводим небольшое слияние наших предприятий…

– Рада за вас…

Отец смеряет меня тяжелым взглядом. Я чувствую его затылком.

– Будет прекрасно, если вы поженитесь. Это укрепит бизнес. Ты же понимаешь, что когда-то должна внести свою лепту в семейный бизнес?

– Понимаю, – с грустной усмешкой, – только я этого не просила. Бизнеса, этих денег…

– Что-то я не заметил, чтобы ты отказывалась от них все это время, – он зло смеется.

– Тебе это нравится, да? Нравится меня попрекать, унижать, ты испытываешь от этого какой-то особый кайф?

До боли закусываю губы, чтобы не заплакать.

– Закрой свой рот, неблагодарная дрянь. Я хотел по-хорошему, – он быстро пересекает расстояние, которое нас разделяет, и с силой сжимает мои запястья, – но ты, как и твоя мать, идиотка, – встряхивает меня, – поэтому будешь делать все, что я скажу.

Меня переполняет ненависть. Ярость затуманивает разум. Мне больно. Мне так больно и противно оттого, что здесь происходит.

– Не буду, ничего не буду, – кричу ему в лицо, а после получаю хлесткую пощечину.

Онемевшая от этого действия, прижимаю ладонь к месту удара, почти не моргая. Воздуха становится все меньше. Начинаю задыхаться. Чувствую, как кровь упрямой струей стекает по губам и подбородку. Пульсация в висках зашкаливает, а тело потряхивает. Я почти не различаю стоящей в кабинете мебели.

– Этот су*онок вернулся, да? Поэтому такая смелая? – отец продолжает кричать, нависая надо мной. – Тебе было мало, – дергает меня за руку, – мало того, что из-за тебя он потерял год, этот год важен для него как для спортсмена. Ты портишь его жизнь одним своим присутствием!

Он давит на больное. Знает. Знает…

– Значит, мало…

– Почему ты так говоришь? Почему? Что он тебе сделал? Зачем? – сотрясаюсь в своих рыданиях, падая на колени.

– Герда, – отец смеряет суровым взглядом, от которого хочется удавиться, – я не вижу смысла протягивать руку туда, где нет надежды. Он не для тебя. У него ничего нет. Ты привыкла жить иначе. Я растил тебя для другого. И этого не изменить, как бы ты ни старалась, – в секунду интонация меняется. Гнев исчезает. Ему на смену приходит полный спокойствия и размеренности голос. Голос моего отца, который страшен в любом своем обличии.

– Что ты такое говоришь, папа? Что? – глотаю собственные слезы.

– То, в чем ты не хочешь себе признаться. Тебе не место рядом с ним.

– Не говори так, я его люблю, люблю его! – шепчу, прижимая пальцы к губам, в ужасе смотря на отца.

– Сколько сможет выдержать твоя любовь? Сколько ты сможешь так жить? У него нет ни гроша. А вот ты, – он надрывно смеется, издевательски оглядывая меня с ног до головы, – сколько выдержишь ты? Без денег, связей, друзей? А? Ты уже выросла, перед тобой сейчас открыты все дороги, и только тебе решать, куда идти. В большое и светлое будущее с Гришей или же в паскудное существование во мнимой любви, которая перерастет в ненависть, как только у тебя закончатся деньги?! Дилемма, не правда ли?

– Ты бездушный монстр, слышишь, я тебя ненавижу!

Сжимаюсь в комок, до безумия боясь еще одного удара. Всхлипываю, осмеливаясь поднять глаза. Его лицо искажено яростью. Он готов убить меня прямо здесь. Разодрать в клочья. Но я продолжаю смотреть на него на свой страх и риск, выпрямляю спину.

Отец не позволяет.

Еще один удар, и я теряю сознание.