Читать книгу С тобой нельзя - Мария Высоцкая - Страница 3

По коже ползут мурашки. Он целует ее, а сам без зазрения совести смотрит мне в глаза. Каким же беспринципным козлом нужно быть, чтобы проворачивать такое?

Хотя, судя по последним событиям ночи, мы явно друг друга стоим.

Отворачиваюсь.

Хватит на них пялиться. Я не мазохистка.

Крепче обнимаю себя за плечи и смотрю в затонированное окно. Жду, когда Шумаков с Кариной нацелуются и уже сядут в машину. Нервы в этот момент ни к черту. Меня одолевает злость, которую я никак не могу обуздать. Стараюсь изо всех сил сидеть смирно. Покорно ждать, когда кончится эта пытка, но с каждой секундой становится все труднее. Дышать, видеть, да просто жить труднее. За что он так со мной?

Это точно карма. Вселенская ответочка за то, что осмелилась лезть к чужому парню. Хотя, с другой стороны, он и сам был несильно против.

Почему? Почему он не оттолкнул? Это для него в порядке вещей? Он изменяет Карине?

Конечно изменяет! Вряд ли я такая особенная. Чушь же…

Слышу шорох. Это Карина шелестит своей черной ветровкой «Прада» и забирается в машину. Как только оказывается на сиденье, поворачивается ко мне.

Пассажирская дверь, которую я не закрыла, хлопает. Вздрагиваю, понимая, что это Шумаков ее закрыл. Пытаюсь рассмотреть его через тонировку, пока Карина с печальным видом интересуется, как я себя чувствую.

– Отвратительно, – выплевываю слова, которые звучат грубее, чем следует.

Карина поджимает губы, кивает и отворачивается.

– Прости, – тут же иду на попятную. – Голова просто раскалывается. Прости.

Шумаковская девушка кивает, как бы делая мне одолжение, чтобы принять извинения, и, как только Мот садится в машину, практически повисает на его правом плече.

Уверена, что вести машину, когда кто-то вот так к тебе прилип, неудобно, но Шумаков ее не отталкивает, даже недовольства не выражает.

Затравленно рассматриваю эту сладкую парочку. Мне чертовски больно.

Скидываю туфли и подтягиваю колени к груди. Карина всю дорогу что-то говорит Шумакову, а он улыбается. Вижу его улыбку в зеркало, когда мы проезжаем под фонарями, и кричать хочу.

Зачем я вообще к нему полезла? Страдала бы себе как раньше, тихо, за закрытой дверью, так, чтобы никто и знать не знал. А теперь что?

Я же ему в любви призналась. Дура. Наивная, тупоголовая дура!

– Вадя, мы подъезжаем.

Голос Мота врывается в сознание вихрем. Он звонит моему брату. Говорит с моим братом, а за окном уже виднеется наш двор.

Старая, как и еще десятки здесь, пятиэтажка. Обычный спальник прошлых лет, каких и по сей день сотни по стране.

– Боже, – Карина морщит нос, – никогда в таких местах не была, – бормочет, думая, что тихо, но я слышу. И если честно, еще паршивее от этого становится.

Такой яркий контраст. Она и я.

Ее отец – бизнесмен, Карина всегда жила в достатке. Мой – хирург от Бога, только после смерти мамы совсем сдал. Пьет, иногда запоями. На работе держится лишь за счет прошлых заслуг и благодаря дяде Лёше. Отцу Мота. Семь лет назад папа просто вытащил мать Матвея с того света. После того случая дядя Лёша, можно сказать, взял над нами шефство.

Несмотря на то, что Мот учился в той же школе, что и я, дружит с моим братом, он все равно остается человеком из другого мира. Увы, ему всегда будет ближе кто-то вроде Карины, а не меня.

– Приехали.

Мот притормаживает напротив моего подъезда. Брат уже ждет, стоит у лавки. Делает последнюю затяжку, выбрасывает сигарету в урну и направляется к нам.

– Надеюсь, мы тут ненадолго? – шепчет Карина.

Тебя сюда вообще никто не звал! Так и вертится на языке, если честно, но я прячу его за плотно сжатыми зубами. Только скандала сейчас не хватало.

Дергаю ручку на двери, но она не поддается до момента, пока не звучит щелчок. Тут же вылетаю на улицу. Мне срочно нужно домой. Срочно!

– Здорово, – брат жмет руку Моту, который тоже вышел на улицу. – Спасибо.

Шумаков кивает. Молча, на него это не похоже.

– Все нормально? – снова Вадя.

– В полнейшем.

Брату он не говорит, что я вусмерть пьяна. Не шутит. Не подкалывает.

– Буду должен.

– Херней не страдай. – Мот едва заметно улыбается, но, как по мне, выглядит все равно напряженным. Бросает на меня слегка задумчивый взгляд, бегло проходится им от макушки до пяток, а потом снова поворачивается к Ваде. Кивает, пожимает ему руку уже в знак прощания и садится в машину.

Наблюдаю за тем, как черный «Ягуар» уезжает в ночь, и только теперь, наверное, и выдыхаю.

– Как отметили? – брат закидывает руку мне на плечо, чуть согнув ее в локте.

– Терпимо. Спать хочу. Пошли уже домой.

– Погнали.

– Ты чего такой грязный? – Только в подъезде, под тусклым светом лампочки понимаю, что Вадина серая футболка в пятнах и воняет от него машинным маслом каким-то. – От тебя воняет. Жутко.

Брат ржет и специально прижимает меня к себе поближе.

– Ну Вадя, фу, блин. Ты где был?

– В сервисе задержался. Тачку пригнали, а там работы на неделю. Я поэтому Мота и попросил тебя забрать. Не вырваться было. Сейчас пару часов посплю и обратно поеду.

– Капец. А платят-то хоть хорошо?

– Двойной тариф. За срочность.

– Супер, – вытягиваю большой палец вверх. – Я завтра отдыхаю, а потом буду искать подработку на лето.

– Ищи лучше что-нибудь у нас на районе.

– Помню-помню. Потому что тебя тут все знают, – посмеиваюсь, толкая входную дверь. – Если выгорит, пойду обратно к Арату в кафе официанткой. Он хорошо платит.

– Норм будет, да. Он нормальный мужик.

Киваю. Свет в прихожей не включаю. Мелкие уже спят, поэтому мы с братом крадемся каждый в свою комнату.

Ему, в отличие от меня, везет больше. Они с Максом вдвоем живут, у меня же Ира и Нина.

Аккуратно пробираюсь на кровать, стаскиваю с себя платье, забывая, что трусов на мне нет. Как назло, именно в этот момент включается ночник.

– Ирка! – шиплю на нее, прикрывая себя платьем.

– А ты чего без трусов? – сестра зевает и потирает глаза.

– Ничего, – бубню, перемещаясь к шкафу. Быстро натягиваю за дверкой шифоньера трусы с котятами и футболку.

– А где ты была?

– Нигде. Спи уже.

– Расскажи.

– Отстань.

Жить в комнате с четырнадцатилетним подростком – сущий ад. Она считает себя уже очень взрослой и постоянно норовит поболтать со мной о моей личной жизни. К счастью, шестилетняя Нина этим не страдает, а еще так крепко спит, что ее пушечным залпом фиг разбудишь.

– Выключай свет! – Забираюсь под одеяло.

Слышу только, как Ирка с громким вздохом щелкает выключателем. Сама к тому времени уже плотно закрыла глаза. Состояние – словно я в открытом космосе. Никакой гравитации. Даже ухватиться не за что.

Нервы до предела оголены.

Вечер был ужасным. Самым ужасным в моей жизни.

Только вот почему я засыпаю с улыбкой, раз за разом детально прокручивая наши с Шумаковым поцелуи…

***

Разнять близнецов, словесная перепалка которых с легкостью может перейти в рукоприкладство, пожарить на всех яичницу, помочь Нине заплести косу – это те неменяющиеся дела, с которых начинается каждое мое утро.

– Алёна, скажи ему, что он козел! – Ира хватает со стола ложку и запускает ее в Макса.

– Ха, сама дура. Дура! Влюбилась в этого дрища Пухова! – Максим кривляется и вертит у себя в руках розовую тетрадь

– Он украл мой дневник! – верещит Ира.

– Ничего я не крал, он валялся в зале на диване, под подушкой. Надо было лучше прятать, бестолочь.

– Сам ты…

Ира хмурит лоб, сжимает кулаки и несется на Макса со взглядом, полным решимости. Она его сейчас точно поколотит.

– Прекратите! – ору на них, раздраженно кидая лопатку в раковину.

У меня лютое похмелье. Головная боль жуткая, а они тут устроили серпентарий.

– Алёна, ты сделаешь мне хвостики? – Нина дергает меня за край длинной футболки и уже протягивает свои разноцветные резинки.

– Заплету. Позже. За стол садитесь. Все! – повышаю голос. – Меня бы кто заплел, – бормочу себе под нос. – Ира, с завтрашнего дня ты на завтраках.

– Ладно.

– Макс, отвезешь Нину к бабушке сегодня, – смотрю на брата. Это не просьба, а, как говорит Вадя, прямое поручение, не предполагающее отказа.

– Я не хочу к бабуле, Алёна, – хнычет Нина.

– Тогда останешься сидеть с Максом.

Нина задумчиво рассматривает брата, а потом жалобно смотрит на меня.

– А можно я с тобой?

– Нельзя. Я сегодня иду искать подработку.

– О! Вадя сказал, что я у них в сервисе могу помогать, – вклинивается Макс. – По четыре часа в день. Правда, зарплата маленькая.

– Нормально, – расставляю тарелки, – Нина. – Отбираю у нее раскраски, которые она притащила за стол. – Мы сейчас едим, а не рисуем.

– У меня сегодня девочка придет на занятие. – Ира подхватывает сковороду и раскладывает яичницу по тарелкам, пока я режу хлеб, а Макс заваривает на всех чай. – Переживаю.

– Ты такая крутая у нас. Не бойся, – подбадриваю.

На самом деле кому-кому, но только не нашей Ире переживать. У нее абсолютный слух, она может играть почти на любом инструменте, но предпочитает скрипку. Ходит в музыкалку, собирается поступать в Московскую консерваторию.

Этим летом решила попробовать себя в качестве репетитора.

– Нинка! – Макс закатывает глаза. – Алёнка же сказала, убери свои фломастеры.

– Пусть уже красит, – отмахиваюсь и сажусь за стол. Быстро запихиваю в себя яичницу, вилка за вилкой. – Отец где?

Макс кивает себе за спину.

– В комнате спит, под утро приполз, бухой.

Ничего нового. Так уже третий год. Как мамы не стало, он совсем расклеился. Наличие нас его не останавливает. В те дни, когда он бывает трезвым, на него сваливается чувство вины. Он просит прощения, ходит на работу, играет с мелкими, но хватает его ненадолго. Его так гложет, что он пьет и пускает нас на произвол судьбы, что единственным выходом, заглушить эту боль, по иронии судьбы, является водка. Замкнутый круг…

Последние три года мы живем практически самостоятельно. Отцовская зарплата доходит до нас не всегда, поэтому приходится подрабатывать. Тут Вадик спасает, если честно, у него есть постоянная работа и куча леваков, за которые хорошо платят. Толковый автомеханик без денег никогда не останется.

Дядь Лёша тоже помогает, но, честно говоря, это жутко неудобно, поэтому чаще всего мы отказываемся. Сами справимся. Точно справимся, я знаю.

Мы все дружные, хоть и крикливые. Горой друг за друга. Везде и всегда.

– Так, я в ванную, – поднимаюсь со стула. – Макс, на тебе посуда.

– А хвостики? – вопит Нина.

– Давай я сделаю, – Ира забирает у нее резинки.

– Спасибо, – шепчу одними губами и закрываюсь в ванной.

После такого утра любое похмелье рассеется. И воспоминания тоже смажутся.

Хотелось бы так думать, но нет, я все еще помню его прикосновения. Глаза закрываю и мурашки по коже.

Мне кажется, я даже выгляжу иначе. Рассматриваю свое лицо и не могу понять, что изменилось. Но что-то явно по-другому.

Забираюсь на край ванны и достаю из-за шкафчика припрятанные там сигареты. Тонкие, длинные, с ментолом. Они лежат на всякий случай. Когда так тяжко, что, кроме как покурить, выхода не видишь.

Затягиваюсь и выпускаю дым в вентиляцию, параллельно листая ленту в телефоне. Карина уже успела запулить больше десятка сторис. Вот она у бассейна, вот в зале делает растяжку, вот за завтраком. И почти на каждом фото присутствует Матвей. Не полностью. То рука мелькнет, то разлохмаченные волосы, но и без селфи с поцелуями не обходится. Карина чмокает его в щеку, трется о нее носом. Мот в это время улыбается, нагло так, мол, она вся целиком и полностью моя, а вы, воздыхатели, сосите.

Ставлю на эту сторис реакцию в виде разбитого сердца. Кручу в руках телефон, нервно выдыхая дым.

Когда смартфон начинает вибрировать, отвечаю мгновенно.

– Да, Вадь, – затягиваюсь.

– Мот зовет вечером к ним.

– Откажись!

– Да я и так. Потом дядь Лёша позвонил. Говорит, что…

Знаю я, что он говорит! «Мы же как семья» и прочую чушь. Глупости.

Отец у Мота хороший, и мама тоже, но они никак понять не хотят, что нам неудобно. Я, когда к ним в дом попадаю, чувствую себя какой-то бедной сироткой, которую приютили. Умом понимаю, что они как лучше хотят, но ничего поделать с собой не могу. И Вадю настраиваю вечно, чтоб он как можно меньше у них дома ошивался.

Они с Мотом со школы дружат, только Вадик почему-то так и не понял, что разные они слишком.

– Ладно, я подумаю, – тараторю брату. – Мне бежать надо, пока.

Тушу сигарету, соскальзываю с края ванны, открываю кран с водой и слышу звонок в дверь.

Настойчивый звон. Нажатие за нажатием.

– Ну кто там еще? Макс! Ира! Откроет кто-нибудь?

В ответ тишина. Высовываю голову в коридор. Тишина. Ушли, что ли, уже?

Босиком бегу к двери, щелкаю затвором и застываю.

– От тебя несет как от пепельницы, – Шумаков отталкивает меня в сторону и заходит в квартиру как к себе домой.

Цепляет меня глазами.

Ежусь. Выгляжу хуже, чем вчера, раз в триста. На мне растянутая длинная футболка, прикрывающая задницу, с маленькой дыркой под мышкой. Кудри нечесаны еще со вчерашнего возвращения домой, на бедре три мелких синяка, которые появились там этой ночью.

– Зачем приперся? – складываю руки на груди, сталкиваясь с Шумаковым взглядами.