Читать книгу С тобой нельзя - Мария Высоцкая - Страница 4

Матвей

– Мот, Матвей! Ты оглох, что ли? Солнце, – Карина машет рукой у меня перед лицом. – Матюш…

– М?

– Твоя мама сказала, что Алена уже накрыла. Мы завтракать идем или нет?

– Алена? – напрягаюсь. Мозгами понимаю, что не про Исаеву речь, но все равно реагирую, как полный болван. Младшая сестра Вади никогда не вызывала у меня интереса. Совершенно. Правда, судя по всему, до вчерашней ночи.

Понятия не имею, что это было. Азарт какой-то или просто башкой двинулся, хер поймешь теперь. Одно ясно, о том, что вчера произошло никто знать не должен. Очень надеюсь, что Аленка это понимает.

Она была пьяна, может, с парнем своим поссорилась? У нее же явно кто-то есть. Симпатичная девчонка, поэтому вряд ли одна.

Ссора, алкоголь, мое появление, лучше б его не было, кривой пазл, конечно, но складывается. Для нее я оправдание нашел, а для себя?

Нервы. Агрессия, которую подавляю уже больше года, это и сыграло решающую роль. Уверен, только вот в мозг иглами впивается Аленкино признание в любви. Мне.

Она же несерьезно, правда?

– Мы идем или что? Я ужасно хочу есть. Бег натощак выматывает, – Ри слезает с беговой дорожки и делает несколько жадных глотков воды из бутылки, наводит на себя камеру. – Я голодна настолько, что слопаю слона, – постит селфи в сторис.

Киваю. Снимаю футболку, вытираю пот после пробежки и закидываю эту мокрую тряпку на плечо.

– С тобой все в порядке? Матвей!

– В полном.

– Башка мутная, простыл, может.

Это не простуда, но чувствуя я себя все равно полным овощем. Произошедшее ночью из головы не выходит.

– Ты со вчерашнего вечера сам не свой. Что случилось? Я переживаю.

Кари, судя по всему, действительно ничего не поняла, ее зацикленность на себе сейчас играет на руку, правда, мне от этого не легче. Чувствую себя козлом. И перед ней, и перед Аленкой, и перед Вадей. Если Исаев узнает, черепно-мозговая мне обеспечена.

– Нужно врача вызвать. Мот, – Карина кладет ладонь мне на лоб, хмурится. – негорячий вроде. Хотя после бега…черт. Ну как ты умудрился? Нам в Москву завтра, ресторан смотреть, плюс примерка платья…

– Все хорошо будет, – сжимаю тонкие женские пальцы.

У Карины изящные руки. Тонкие кисти, лодыжки, талия. Она эффектная брюнетка. Шикарная, провокационная, но нежная. Не с самым легким характером, правда…

Мы познакомились с Ри на втором курсе. Она уже тогда была медийной РиРо. Я чисто случайно, отогнал от нее навязчивого фаната, который хотел порезать себе вены прямо у нее на глазах, в знак вечной любви.

Скрутил его, вызвал скорую, ментов, парня потом упекли в психушку. Оказалось, что он давно ее преследовал, а она молчала и никому не говорила. После того случая у РиРо появилась охрана, ну и после него же, я познакомился с ее отцом. Виталий Владимирович настоял на нашей встрече сам, хотел отблагодарить за помощь дочери.

Карина очень нервничала, постоянно говорила, что у нее очень сложный отец. Суровый. Жесткий. На ужине я этого не почувствовал, и очень зря…

Наш роман закрутился мгновенно. Диким сумасшествием, меня от нее таращило. Казалось, что с ума схожу. Никогда ничего подобного не чувствовал. Страсть, драйв, все это подстёгивало то, что мы были у всех на виду. Сплетни, догадки, респекты. Мы во всем этом варились, и я открывал для себя какую-то новую жизнь.

Популярность, людскую любовь и ненависть. Обожание и хейт. Все это ярко контрастировало с тем будущим, что готовил для меня отец. Его агропромышленный комплекс никогда меня не интересовал. Я не хотел и не хочу связывать свою жизнь со свиньями, но он упорно подталкивал и подталкивает к тому, что я его приемник, и когда-нибудь встану у руля.

Карина же показала мне новую жизнь. Перспективы. Мы неделями могли быть вместе двадцать четыре на семь перед ее гастролями. Снимались в совместных фотосетах, ходили на показы, вечеринки, кинопремьеры. Нас поставили на обложку глянца, как самую красивую пару года.

Параллельно моя аудитория в соцсетях росла. Появились рекламные контракты, уже отдельные от Кари съемки, участие в показах. Я понял, что это именно то, чего я хочу. Не агрокомплекс точно…

Мы объявили себя парой официально только через полгода, до этого держали интригу, но везде были вместе. Уверяли всех, что друзья, а ночами трахались как кролики. Подогревали интерес. Она объявила первой. В своих соцсетях. От потока внимания можно было двинуться в то время, и сейчас не меньше, просто привычней. Мы вместе два года. Свадьба запланирована на конец лета. Естественное событие, если люди любят друг друга и готовы прожить вместе до конца дней. Готовы ли?

Честно, разницы нет, промоушен уже запущен, после росписи РиРо объявит о выходе нового альбома и своей первой главной роли в сериале.

– Как все будет хорошо, если ты с температурой сляжешь?

– Не слягу.

– Боже, ну почему ты никогда не можешь сделать все по нормальному? Нам вообще не нужно было сюда ехать, я же говорила. Говорила! Этот город, на него смотришь, и уже себя болезненно чувствуешь, а мы тут почти неделю живем. Я устала, я хочу домой, Мот. Я здесь умираю, понимаешь? Все эти люди, они высасывают энергию. Мы вчера половину ночи потратили на то, чтобы помочь какой-то пьяной, быдловатой девке. И это на минутку, сестра твоего лучшего друга. Ты их на свадьбу тоже позвать хочешь? Чтобы они там цирк устроили, да?

– Ри, —смотрю на нее, стараясь погасить свое раздражение. Если сейчас дойдем до скандала, херово всем будет. – Это случайность. Аленка нормальная девчонка. И Вадя…

– Ну конечно, весь город такой, какая еще случайность? – перебивает, повышая голос в привычной для нее манере. – Я вообще не понимаю, как ты здесь вырос? Как стал тем, кем стал? Ты же другой. Не как они, Матюш, – Карина облизывает пухлые губы, кладет раскрытую ладонь мне на грудь, – Я так тебя люблю, родной. Я пытаюсь понять, правда. Я стараюсь быть милой, строюсь делать вид, что мне тут комфортно, чтобы никого не обидеть. Но у меня просто больше нет на это ресурса. Тебе же и самому тут плохо, родной. Давай я позвоню папе и он пришлет за нами вертолет?

– Ри, давай не будем вмешивать твоего отца.

– Что значит вмешивать? – смотрит с осуждением. – Ты так говоришь, словно он тебе чужой человек, какой-то. Я устала, Мот. Я хочу домой. Правда…

Киваю, а у самого раздражение от ситуации зашкаливает. Ри никогда тактичностью не отличалась. Любой свой косяк, из-за длинного языка, вечно пытается сгладить наиглупейшей улыбкой.

Она вроде никогда никого намеренно обидеть и не хочет, просто транслирует свою правду. То, как видит, забывая о том, что чаще всего, ее ценное мнение на хер никому не уперлось.

Ри девочка-принцесса. Папина принцесса. Избалованная, добивающаяся своей цели любыми путями. Отец ей в этом потакает, всегда.

– Слушай, – переплетаю наши пальцы, – думаю, что если ты хочешь, то должна лететь.

– Что значит, если хочешь? Ты со мной не собираешься?

– Ри, я обещал родителям, что останусь до конца недели

– Скажи, что дела! Нашёл проблему, – Кари дует губы, привстает на носочки, трется носом о мою щеку. Она тактильная с излишком, не то чтобы меня это бесит, но и в восторг не приводит. Особенно, если учесть, что все ее нежности, в последнее время, какие-то детские. Ванильные.

– Мы полгода не виделись.

– Мот, я не понимаю, – Кари отстраняется, делает шаг в сторону и разводит руки, – что происходит? Я тебе не нужна тут, что ли? Тогда так и скажи, Ри вали на хрен отсюда, – повышает голос и скатывается в очередную манипуляцию.

– Ты слышала, чтобы я сказал тебе что-то подобное? Тебе плохо здесь, и я предлагаю решить эту проблему.

– Уехать одной? Это не решение! Мы должны вместе быть!

– Четыре дня. Я приеду через четыре дня.

Ри нервничает. Трет виски, губы кусает. Ее чувства в такие моменты как на ладони.

– Ты сейчас серьезно? Это обида какая-то, я не понимаю? Я что-то не так делаю, говорю, м?

– Если не брать в расчет, что мешаешь моих друзей с говном, все прекрасно.

– Все ясно, я поняла, – Кари часто кивает, пытается выдавить слезы, трет глаза, но они все равно остаются сухими. – Ты сам себя слышишь? – скатывается в агрессию, когда надавить не вышло. – То есть я виновата, что они такие? Ладно, если это быдло тебе дороже меня, я уеду. Уеду, но знай, что между ними и мной ты выбрал не меня, Мот! Я столько для тебя сделала, мой папа помог тебе…

Именно об этом я и говорил. Хуже будет всем. Любая ссора закончится этим. Любая наша ссора!!!

– Не нужно напоминать мне об этом каждый раз, когда тебя что-то не устраивает! – повышаю голос, что делаю очень редко. – Поняла?

Кари всхлипывает, смотрит на меня, как на привидение. Глаза рублей по пять, лицо перекосило от удивления.

– Мот, я же…, – шепчет и возвращается. Подходит ко мне вплотную, кладет ладонь мне на грудь, – прости, ты же знаешь, какая я дура, да? Прости, – вытирает свои мокрые щеки. – Я так тебя люблю. Ты же знаешь, я просто хочу, как лучше. Для нас. Для тебя. Я на все ради тебя готова. На все, на все. Если ты хочешь, чтобы Вадим был на нашей свадьбе, конечно. Мы вообще с тобой может тут на месяц остаться, правда. Я просто…

Смотрю на ее дрожащие губы, глаза полные слез и накрывает. Она не заслуживает к себе такого отношения. Кто бы что ни говорил, Ри спасла меня, когда помощи было ждать вообще не от кого. Она была рядом…

– Все, не плачь, – прижимаю ее к себе, обнимаю. Крепко. – Прости, я тоже не прав. Не реви, тебе не идет, – вытираю ее слезы. – Малышка, – целую в макушку.

Ри дрожит, льнет ближе, крепче. Обнимает за шею, все еще содрогается от слез. Стоим так минут десять, прежде чем выдохнуть.

– Ты же знаешь, что я нормальная, правда? Ты один знаешь, что они врут, все эти сплетни. Мот, я так устала с этим жить. Мне так плохо. Я не хочу на тебе срываться. Мне больно, больно, когда мы ругаемся. Когда я говорю тебе все эти вещи. Прости меня, пожалуйста. Пожалуйста…

– Я не обижаюсь, – отрываю ее от себя, чтобы посмотреть в глаза, – не плачь.

– Ребята! Ой, – моя мама заглядывает в спортзал, видит нас в обнимку и подвисает. – Простите, я вас завтракать пришла звать.

– Мы уже идем, Виолетта Денисовна, – Ри, облизывает свои губы, улыбается, берет меня за руку, – только переоденемся.

В спальню заваливаемся на пике эмоций, когда единственный способ снять напряжение – секс. Беспроигрышный вариант. Но даже тут, Ри отдаляется, улыбается, и как всегда бежит в ванну.

– Я в душ. Пять минут, любимый, – чмокает меня в щеку и скрывается за дверью.

Слышу шум льющейся воды. Раздражает. Иду следом.

– Ты чего? – Ри вздрагивает от моего появления и сжимает в руке мочалку. – Мот?

Отодвигаю стеклянную дверь, которая нас разделяет и захожу под тропический душ. Смотрю на свою голую, прекрасную невесту. У нее шикарная фигура. Крышу сносит.

– Я еще не помылась.

– Похер, – забираю у нее мочалку и бросаю под ноги.

– Ты тоже…Матвей…, – пятится, прикрывая грудь.

– Похер, – повторяю тише, резко ее разворачиваю и замираю сзади.

– Матвей…ты чего? – нервно хихикает.

Оттягиваю промокшие боксеры, впиваюсь пальцами в Каринкины бедра, подтягиваю на себя, зацеловывая шею, трогаю ее между ног, пока не становится влажной. Вхожу резким толчком на всю длину, каждый толчок сейчас, маленький шаг к сглаживанию нашего конфликта.

Кари кусает губы, прикрывает глаза и стонет. Громко, наигранно, сука. Неестественно.

Так всегда было. С самого начала. Она такая сама по себе, артистичная. Все у нее должно быть красиво, позы, движения, стоны. Ничего спонтанного, все идеально выверенное. Место, время, даже в сексе.

Трахаю ее, пропускаю мокрые темные пряди волос между пальцев. Вдыхаю ее запах, неестественный, снова смешанный с ароматом геля для душа.

– Ри, расслабься.

– Я расслаблена, – бормочет, отвечает на поцелуи.

Прикрываю глаза, отпуская себя окончательно. Абстрагируясь от этой грёбаной вылизанной идеальной картинки, которой она хочет быть, только воображение, сука, какого-то хрена подкидывает Аленкин образ.

Ее шепот, искренность, естественность.

Сам себя пугаюсь в этот момент. Понимаю, что нужно остановиться. Жизненно необходимо сейчас, потому что это аут. Полный. Но, продолжаю. Имею свою невесту, жестче, чем обычно, и представляю другую девку рядом, как долбанный изврат.

– Мот, без презерватива, ты без защиты, – Ри паникует, чувствует, что я на пике почти, и пытается отстраниться. – Не в меня!

– Прости, – выхожу из нее, прижимаюсь к спине, успевая пару раз себе передернуть, представляя, Алёнкины губы на своем члене, чтобы кончить.

Упираюсь лбом в холодный, мокрый кафель и закрываю глаза.

Что это было? Какого вообще?

***

– Вы чего такие кислые? – мама рассматривает нас. – Предсвадебная лихорадка, что ли?

– Нет, – Ри опускает взгляд, теребит под столом свои пальцы.

Десять минут назад у нас с ней состоялся не самый приятный разговор. В этот раз секс ничего не исправил, а только усугубил. Мой косяк, бесспорно.

– Ладно, не буду приставать. Захотите, сами расскажете. Кстати, Матвей, папа просил тебя сегодня в офис к нему заехать.

Мама у меня понятливая, поэтому сразу ретируется и переводит тему.

– Зачем?

– Я не поняла толком, но, думаю, поговорить хочет.

– Мы с ним все давно обсудили.

Знаю я отца, приеду, а он заведет свою старую шарманку, она уже несколько лет не меняется.

– Матюш, – ма вздыхает, а потом тепло, так, как только она умеет, улыбается. – Знаю, вы оба у меня упрямые, но дай ему шанс. Просто поговорите, и все. Хватит уже нагнетать этот дурацкий конфликт.

– Ладно.

Отказать матери я не могу, так всегда было. Она уже как третье десятилетие сглаживает наши с отцом конфликты, которых за двадцать три года моей жизни накопилось немало.

– Вот и хорошо. Кстати, может быть, ты по дороге заедешь к Исаевым?

– Зачем? – напрягаюсь мгновенно, причем не я один.

Сталкиваемся с Каро взглядами. Вроде как обсудили с ней эту тему, но, судя по тому, как она смотрит, ни хрена не изменилось.

Еще и Алёнка… Твою мать! Штормит не по-детски.

Со мной никогда раньше ничего подобного не случалось. Чтобы трахать одну, а представлять другую…

– Ирине струны для скрипки передать.

– Можно отправить курьером. – Ри мило улыбается и делает глоток кофе. – Двадцать первый век, – посмеивается.

– Нужно поддерживать родственные связи, – поясняет мама. – Зачем нужен курьер, если Моту все равно по пути и …

– А вы разве родственники? – перебивает Каро.

– Родство необязательно должно быть кровным, Кариночка, – снисходительно добавляет мама и переключается на меня. Это с виду моя ма такая простая, своя в доску, можно сказать, но, когда дело касается своих, весь этот налет простоты слетает за мгновение.

– Да, вы правы. – Ри отворачивается, нервно сжимает телефон. – Я отойду, мне позвонить нужно. По работе, – поднимается и торопливо идет на заднюю веранду.

– Обиделась? – мама переводит взгляд с отдаляющейся фигуры Каро на меня.

– Не бери в голову, она с утра без настроения.

– Поссорились?

– С чего ты взяла?

– Я вижу. У нее на лице написано, у тебя тоже, кстати.

– Какая ты проницательная, – ухмыляюсь.

– Мне все-таки кажется, что вы торопитесь со свадьбой, Мот. Я никогда в твою жизнь не лезла и сейчас не собираюсь, но не сказать не могу. Зачем спешить? Не понимаю.

– Ри хочет.

– А ты? Ты сам чего хочешь?

Вопрос на миллион. Чего я хочу? Чего же?

– Слушай, я, наверное, до бати сгоняю, давай струны, завезу. Скажешь Ри, что часа через два вернусь?

Мама вздыхает.

– Не поссорились, значит, – качает головой. – Ладно, сейчас принесу струны.

– Хорошо.

Мама уходит. Впервые за сегодняшнее утро остаюсь один. Наблюдаю через стеклянные двери, как Ри носится по террасе из угла в угол и эмоционально с кем-то разговаривает.

Вообще, нужно ее предупредить. Самому. Лично сказать, что я уеду. Возможно, предложить поехать со мной, но я этого не делаю. Это гребаное утро выморозило все имеющиеся чувства. Не к Каро конкретно, а в целом. Я долбаный эмоциональный евнух. Вот и все.

Еще одних разборок и скандала просто не переживу. Не сегодня точно. Сорвусь. Уверен, что сорвусь и скажу то, что говорить не должен.

– Держи.

Забираю у мамы пакет со струнами, целую ее в щеку и спускаюсь в гараж. Беру отцовскую машину, потому что моя слишком приметная здесь, и выезжаю за территорию.

По дороге прокручиваю в башке сегодняшнее утро, особое внимание заостряю на сексе, который вышел из-под контроля, чего раньше не случалось. У дома Исаевых оказываюсь быстрее, чем планировал, под аккомпанемент собственных мыслей. Они разные. От угнетающих в хлам до легкого безразличия к ситуации.

Поднимаюсь на пятый этаж. Сотню раз здесь был, но сегодня как-то по-другому. Все ощущения словно не мои, или же, наоборот, те старые не имели ко мне никакого отношения…

Звоню в дверь. Раз, два, три. Нужно было предупредить по телефону, что заеду, через Вадю. Возможно, дома и правда никого нет, но, когда собираюсь развернуться и уйти, дверь открывается.

Пропускаю вдох или выдох, хрен поймешь. На пороге Алёнка. Растрепанная, в одной футболке, длинной, конкретно так прикрывающей задницу, конечно, но не так, чтобы выглядело это совсем скромно.

Фантазии подключаются мгновенно. Моргаю. Смотрю в пол пару секунд и только потом снова на нее. Чувствую запах сигарет.

– От тебя несет как от пепельницы, – выдаю вместо приветствия. Чувствую себя при этом максимально замкнуто, хотя по роже, уверен, не скажешь. Закрепляю свой невозмутимый вид тем, что отталкиваю Алёнку и прохожу в квартиру.

По-новому на нее смотрю, если честно, впервые за все время, что мы с ней знакомы. Как такое возможно вообще?

– Зачем приперся? – Алёнка не остается в долгу.

– Иса дома? – сглатываю вставший в горле ком.

– А ты будто не знаешь! Конечно, его нет. Мог сначала ему позвонить, а потом уже приходить, – складывает руки на груди. Защищается нападением.

– Понял. На, – вытаскиваю из кармана струны и сую ей в руку. – Для Ирины, мама просила передать.

Алёнка зависает на пару секунд. Кивает, облизывает губы и переступает с ноги на ногу. Вся спесь в этот момент с нее слетает. Теперь она прежняя, такая, какой я ее всегда знал.

– Спасибо, – шепчет, сжимает пакет в руках и, крутанувшись на пятках, идет в комнату не оглядываясь.

Ощущение, что просто хочет сбежать. Я и сам, кажется, хочу того же. Это идеальный момент, чтобы уйти. Свалить из этой квартиры, но я его игнорирую и следую за ней. Наблюдаю за тем, как она кладет струны на тумбочку у кровати. Не своей, сестры.

– По поводу вчерашнего, – произношу, прижимаясь плечом к дверному косяку, и вижу, как Алёна вздрагивает. Нервно передергивает плечами, медлит какое-то время и только потом оборачивается.

– А вчера что-то было? – разглядывает меня. Смотрит в упор, враждебно. Очень уверенно.

Мне всегда казалось, что сестра Исы – такая девочка-одуванчик. Видимо, и правда лишь казалось.

Качаю головой, мол, нет, не было, а взгляд уже скользит по Алёнкиной груди и проступающим под футболкой сосочкам. Она это замечает, и мы оба замираем без слов.

Алёнка прикрывает себя руками и пятится до тех пор, пока не врезается бедрами в подоконник.

«Но я не отказался бы это исправить», – вертится на языке. Радует, что хватает ума не озвучить. Правда, стоим мы теперь друг напротив друга. По инерции за ней потянуло, а я даже не заметил.

Упираюсь ладонями в подоконник по обе стороны от Алёнки.

Делаю резкий, рваный вдох, с которым в мой организм поступает смертельная доза ее запаха, и ведь даже вонючие ноты дешевых сигарет его не портят. Моргаю. Между лопатками скапливается пот и стекает тонкими струйками по позвоночнику, щекоча кожу.

В себя прийти в таких условиях абсолютно нереально. Рассматриваю ее, но руками не трогаю, будто жду, что, как вчера, сама кинется.

– У тебя невеста есть, – проговаривает четко, хоть и вижу, что дается ей это с трудом.

– Вчера тебя это не останавливало.

– Ты прав, и мне очень стыдно за это… Уходи, пожалуйста.

– Ладно, – киваю. – Ты прости за вчерашнее, ладно? Я…

– Все нормально, – Алёна часто кивает. Вижу, что хочет поскорее разорвать наш контакт, отодвинуться.

– Я на самом деле рад, что ты оказалась дома. – Поджимаю губы, а сам чувствую, что улыбаюсь. Как дебил. Полный. – Мне было важно сказать тебе, что мне и самому неудобно. Перед тобой.

– А перед Кариной? – Алёнкин взгляд взметается, она впивается глазами в мои.

– И перед ней, да.