Читать книгу Сиротки. Отцеубийцы - Мария Вой - Страница 3

Крепость Козий Град раскинулась на небольшом плоском холме. Войско Хроуста расположилось на достаточном расстоянии, чтобы стрелы арбалетчиков с крепостных стен его не достали. Гетман восседал на коне, окруженный Сиротками во всеоружии, и хмуро подсчитывал блестящие на солнце шлемы между бойницами.

Латерфольт заверял, что крепость – легкая добыча: низкие стены, всего одни внешние ворота, никакого рва. В те годы, когда Сиротки еще не были Сиротками, Хроуст играючи брал такие за пару дней. Зато награда за этот бой была велика: через Козий Град в столицу возили порох. Чтобы Хроуст до него добрался, Шарке требовалось сделать всего ничего: разбить первые и вторые ворота. Сиротки проникнут в крепость, а там дело за малым. Больше гетман у нее ничего не попросит – он обещал.

Шарка, окруженная целой тучей воинов, изо всех сил пыталась унять дрожь. Она вспоминала свою первую битву, когда порвала насильника Пригожу на мелкие кусочки, затем бойню на площади в Тхоршице. Грифоний герцог сказал, что Шарка тогда отправила на тот свет сто человек за считаные минуты… Наконец был и тот день, когда она уничтожила за пару мгновений отряд головорезов, а затем хладнокровно закопала их трупы на поляне в лесу. Но все это казалось далеким, словно из другой жизни. Тавор, обожание Сироток, любовь Латерфольта – все это заставило ее забыть, какое чудовище она прячет внутри и как легко, забывшись, его выпустить.

Латерфольт – единственный, кто не носил доспеха, поскольку в бою полагался на свою ловкость и скорость, – подошел к ней и крепко прижал к себе. Шарка успела заметить, как все взгляды, в том числе Хроуста, обратились к ним.

– Не волнуйся. Я с тобой. Ты ведь помнишь план?

– Помню.

– Снесешь эти хлипкие ворота и вернешься обратно к Хроусту. Остальное сделаем мы.

– Латерф… а что, если я…

Шарка не смогла произнести вслух то, что ее беспокоило: вдруг Дар перестанет отзываться и что будет, если она не доберется до ворот? Еще она очень не хотела отпускать самого Латерфольта в авангарде с всадниками-хиннами, которые должны были отстреливаться от лучников на стенах, а затем проникнуть в крепость и продолжить бой там. Но Латерфольту достаточно было взглянуть на ее лицо, чтобы прочесть все это. Он приник лбом к ее лбу, несколько мгновений стоял молча и неподвижно, а затем произнес:

– Все будет хорошо.

Шарка кивнула. Егермейстер отстранился и подал ей шлем с крепким забралом, который девушка неловко натянула на голову.

– Ну что, парни, – раздался веселый бас Хроуста, – давненько мы не бывали в хорошей потасовке, а?

Сиротки разразились возбужденными криками.

– Представьте, что сейчас творится в головах у этих несчастных! – продолжил гетман. – Они-то думали, что мы все мертвы. Думали, что могут спокойно выдохнуть и обрасти жиром. И вот они видят нас! Просто представьте, каково сейчас их порткам!

Воины рассмеялись нарочито громко и зло. От войска смех разлился по всей равнине, добрался до стен и затих над крепостью.

Хроуст обернулся к Шарке:

– Готова, дочка?

Голова от шлема, шума и волнения была тяжелой, как пушечное ядро. Шарка испуганно и осторожно кивнула. Хроуст задержал на ней внимательный оценивающий взгляд, удовлетворенно хмыкнул и вскинул в воздух железный кулак с шипом:

– Здар, Бракадия!

– Здар, Ян Хроуст!

Латерфольт одним махом запрыгнул в седло, уже сжимая в левой руке короткий лук, и конь с бешеным ржанием понес его прямо к крепости. Шарка с замиранием сердца следила, как отдаляются зеленый плащ и черная грива. Затем остальные конные лучники присоединились к атаке, и егермейстер скрылся в поднятой ими пыли. «Латерф-Гессер!» – разлился над полем дикий вой хиннов; Шарка понятия не имела, что это означает, хотя слышала уже не раз из уст варваров в Таворе при появлении Латерфольта. Наверное, так у хиннов было заведено обращаться к своему темнику. «Не люблю поля. Леса мне милей», – пробормотал он утром, когда войско выстраивалось перед крепостью. А вдруг он чувствует что-то?

В пыли и песке Шарка видела лишь мечущиеся тени всадников. Происходящее казалось полной неразберихой: кони ржали, тетивы свистели, со стен сыпался град стрел. Шарка вцепилась в Берна – своего личного телохранителя, закованного в латы с головы до ног, с огромным щитом, который он держал перед Шаркой даже сейчас, хотя они были далеко от поля боя.

– Их же всех перестреляют! – закричала Шарка, когда один из хиннов, пронзенный стрелой, свалился на землю из седла.

– Хинны – лучшие всадники в мире, – терпеливо возразил Берн. – Попробуй прицелься в такую подвижную мишень! К тому же они еще и отменные стрелки. Скорее, сами перестреляют всех на стенах прежде, чем мы вступим в бой…

– Баллисты! – взревел Хроуст.

Десяток огромных машин со скрипом и рычанием выехали вперед – и вместе со стрелами конников в стены полетели камни. Этот залп не дал защитникам крепости перезарядить арбалеты, и Козий Град на несколько мгновений замер, точно в ужасе.

– Шарка, Берн! – снова рыкнул Хроуст.

– Приготовьтесь, за следующим залпом выступаете вы! – проорал следом Кирш.

Назад дороги нет – и все же Шарка, которую усадили перед Берном, обмирала от страха, молясь лишь о том, чтобы не потерять сознание. Дрожащей рукой она опустила забрало. Стало темно и тесно: Хроуст прислушался к словам Морры и приказал изготовить такое забрало, какое не пропустило бы и самого мелкого осколка.

Шарка вцепилась в седло. Мокрые от пота ладони скользили по коже, ногами она зацепилась за голени воина, и конь понесся вперед, хрипя от натуги под тяжелой ношей, но разгоняясь все сильнее. Подпрыгивая в седле, Шарка слышала приглушенные вопли, стоны множества тетив, совсем близко – топот коней: отряд Латерфольта сгруппировался вокруг нее, без устали посылая в противника стрелы. Сзади гремели баллисты, впереди разбивались о стены камни, Берн тяжело дышал, и Шарке ничего не оставалось, как ждать. Наконец бешеная тряска закончилась, и Берн, спрыгнув первым с лошади, подхватил Шарку и опустил ее на землю. За своим забралом она не видела ничего, кроме ворот прямо впереди. Берн поднял над ней огромный щит, несколько тяжелых всадников тоже собирались вокруг со щитами. Шарка подняла дрожащие руки, не смея даже моргнуть, заставляя себя не обращать внимания на крики боли по сторонам.

Ворота. Ворота. Это все, о чем она должна сейчас думать…

Волна огня поднялась с пяток, прошла через все тело, мощно влилась в руки и сорвалась с ее ладоней прямо в окованные железом створки. Отдача толкнула ее на спину, и Шарка неловко завалилась, поддерживаемая Берном и остальными воинами. Стало очень горячо; казалось, сама земля под ногами горела, а воздух утонул в пыли и дыму. Она откинула забрало. Щепки, в которые превратились ворота, повисли на петлях, а за ними открылся коридор под стеной, ведущий к внутреннему двору и вторым воротам во второй стене.

– Здар, Шарка!

Волна торжествующих воплей оказалась даже мощнее той, что только что разнесла ворота Козьего Града. Снова затопали вокруг лошади: всадники собрались в клин и бросились внутрь, в крепость, чтобы расчистить Шарке путь ко вторым воротам. Берн подхватил ее и вновь усадил в седло. Баллисты дали новый залп, отвлекая защитников крепости, – а за первыми воротами уже шла резня. Отбросив луки, воины Латерфольта выхватили длинные изогнутые сабли и сражались верхом. Сам егермейстер мелькал впереди, неуловимый и яростный, как буря. Его лицо было залито кровью…

– Давай, Берн! – закричала Шарка. – Ну же!

От ужаса не осталось и следа.

Берн ударил коня по бокам, и они понеслись вперед под градом камней и стрел. Шарка забыла опустить забрало, и теперь ей открылась битва во всем ее безумии и уродстве: копыта, втаптывающие раненых в пыль, стрелы, кровь, сабельный звон, ржание лошадей, алебарды, арбалеты, цепы, запах гари от уничтоженных ворот, вонь от крови и навоза… И вдруг – неистовая, болезненная радость, от которой Шарке захотелось расхохотаться во всю грудь.

Берн вскрикнул и вывалился из седла, увлекая ее за собой на землю. Конь не сбавил скорости – напротив, без тяжелого воина, закованного в полный доспех, он рванул вперед еще яростнее. Шарка вцепилась в поводья, успев заметить стрелу, торчащую из забрала Берна.

– Дьявол! – зарычала она, чувствуя, как в теле закипает ярость, остановила коня и выпрыгнула из седла. До ворот еще оставалось локтей сто, но Шарка уже была не в силах совладать с рвущимся из ее рук Даром. Во тьме коридора вокруг зажглись глаза верных демонов. Каким-то образом она умудрялась контролировать и их тоже, притом что все ее внимание сосредоточилось на вторых воротах. Справа мелькнул зеленый плащ…

Вторые ворота пали так же легко, как и первые, словно были сделаны из соломы. На несколько мгновений повисла тишина. Затихли залпы баллист и звон металла, даже кони остановились, и лишь хрипели и стонали раненые. Шарка огляделась и увидела Латерфольта и его всадников с опущенным оружием.

– Мы победили? – спросила она. – Где враг?

Латерфольт сердито мотнул головой, словно легкая победа вызвала у него досаду. Хинны и егери, которых Латерфольт присоединил к кавалерии – Якуб, Тальда и прочие, – собрались вокруг. Судя по знакомым лицам, Латерфольт умудрился не потерять никого из лесного братства.

– Разбежались, – неуверенно отозвался он. – Им конец. Они струсили. Крепость наша!

Пыль от разрушенных вторых ворот мало-помалу рассеивалась, и впереди проступила пустая площадь, освещенная тусклым солнцем.

– Где Хроуст? – спросила Шарка.

– Едет.

За первыми воротами на равнине бушевала буря из-под копыт всадников. Гетман ехал впереди, размахивая палицей и вопя во всю глотку. Со стен больше никто не отстреливался. Казалось, с тех пор, как пали ворота, крепость замерла и опустела.

Латерфольт схватил Шарку за руку:

– Ты сделала это, – вскричал он, – ты разнесла их в пыль! А теперь я отвезу тебя обратно.

– Я тебя не брошу. – Шарка вырвала руку. – Останусь с вами!

Латерфольт попытался снова схватить ее, но девушка отпрыгнула и побежала прямо в крепость в окружении своры псов из мрака. За спиной Латерфольта воинство Хроуста приближалось, гремя оружием, под торжествующие выкрики…

И тут просвет первых ворот с чудовищным рыком пересекли решетки.

Герса свалилась сверху – грубая, явно пристроенная наскоро и недавно. За деревянными укреплениями в пылу битвы ее никто не заметил. Теперь она глубоко вонзилась в землю под воротами, толстая, шипастая и неприступная.

Хроуст резко остановил своего коня. Задние ряды налетели друг на друга, всадники едва не падали из седел.

– Что это? – тупо спросила Шарка.

Латерфольт скривился, словно его пронзила сильная боль, – на мгновение она даже подумала, что его ранили:

– Полупустая крепость и хлипкие ворота… Они не просто так легко нас впустили… Это ловушка!

Шарка не успела ему ответить – обернувшись на шум за спиной, она увидела выстроившихся в ряд арбалетчиков за вторыми воротами. Болты лежали на тетивах, уставившись ей, Латерфольту и его всадникам прямо в лица.

То, как воины Хроуста споткнулись на полпути, когда наскоро изготовленная решетка перерезала им путь, выглядело почти комично. Те, кто сумел собраться быстрее прочих, отпрянули от ворот и завертели головами, ожидая команд от гетманов. Хроуст упрямо остановился у перекрытых ворот и закричал что-то оставшимся внутри хиннам и Шарке, а встревоженные приближенные тем временем описывали вокруг него круги с натянутыми луками, должно быть, уговаривая его отступить, пока на стены не вернулись арбалетчики.

Но те не собирались возвращаться. В действительности хинны гордо отстреливались от двадцати несчастных, которых поставили у бойниц лишь затем, чтобы Хроуст не заподозрил неладное. «Жаль. Растерянное войско было бы сейчас легкой добычей для стрел», – думал Рейнар, не без трепета следя за стариком на огромном коне. Даже на таком расстоянии невозможно было не узнать это суровое одноглазое лицо и прямой стан, который не согнули ни горести, ни годы. Не оставалось никакого сомнения, что это он.

«Ничего, старик. Даже Свортек оказался смертным, а уж ты…»

Рейнар обернулся к внутреннему двору между воротами. Маленькая ведьма в сияющем доспехе держала перед собой черный щит из мглы, в котором застревали стрелы. Шарке пока что удавалось сдерживать натиск, защищая не только себя, но и группу всадников-хиннов под предводительством… Да, все верно: этого вертлявого ублюдка Рейнар узнал бы из тысячи узкоглазых. Латерфольт, как и Хроуст, восстал из мертвых.

– Но ненадолго, – пробормотал Рейнар себе под нос и спрыгнул с крыши башни на площадку, к Такешу. Грифон, взволнованный запахом огня и крови и давно не кормленный дурманом, царапал когтями камни. Рейнар распорядился, чтобы вместе с войском ему выслали грифонов доспех – тот самый, в котором он помог Свортеку разнести флот Аллурии. Теперь закованный в металл зверь был похож на крылатую железную машину. Ради этого пришлось пожертвовать вторым седлом, но Рейнар и не собирался никого с собой брать. Все его козыри уже были внизу, у ворот.

Мархедор, опустивший герсу, выбрался из своего укрытия над воротами и вопросительно посмотрел на Рейнара. Тот махнул ему в ответ. На площади перед внутренними воротами возникла за спинами арбалетчиков Дьорда – ей он тоже махнул, после чего взобрался в седло и с силой ударил Такеша по ребрам.

Оглушительный клекот грифона сотряс Козий Град, перекрыв все прочие звуки. Когда Такеш спрыгнул с башни и расправил крылья, в лицо Рейнару ударил горячий ветер. Внизу Хроуст поднял лицо к небу, взгляд его единственного глаза зацепился за грифоньего всадника, и в войске родилось еще большее смятение. «Кажется, они действительно не ожидали, что крепость может быть так хорошо подготовлена к их идиотской вылазке, – подумал Рейнар. – Старый дурак! Ты даже не представляешь себе, насколько хорошо – пусть даже все в королевстве были уверены, что ты сгинул навсегда».

Демоны держались крепко, но время от времени даже их щит давал слабину. Мгла то опадала, то восставала вновь, когда Шарка посылала свирепых чудищ вперед на арбалетчиков. Держать одновременно защиту и атаковать было сложно: едва она сосредоточилась на натиске, как в то же мгновение пробившая тонкую завесу стрела просвистела прямо у ее уха.

Латерфольт выжидал, заняв оборонительную позицию. Он не отступал от Шарки ни на шаг, в то время как его воины безуспешно пытались пробиться сквозь непрекращающийся град стрел. Защитники крепости посылали залпы без передышки. Сиротки падали на землю один за другим.

– Латерф, я пойду вперед! – крикнула Шарка. – Только так я смогу до них добраться!

– Нет! Их там еще больше, это самоубийство!

– Но что еще мы можем?

Латерфольт пригнулся, уворачиваясь от арбалетного болта, и за его спиной раздался хрип. Якуб с торчащей из глаза стрелой, предназначавшейся егермейстеру, упал на землю, в агонии царапая лицо.

– Нет! – заорал Латерфольт и натянул лук с такой ненавистью, что тот едва не лопнул. – Вы ответите мне за это, сукины дети!

– Пойдем вперед! – снова закричала Шарка. – Только так мы сможем их отбросить…

Где же оно – то беспамятство, в котором она без страха и усталости разрывала в клочья целые отряды, шла под стрелы, словно те были летней мошкарой? Где ярость, от которой еще несколько минут назад хотелось рассмеяться во всю глотку? Сейчас она не чувствовала ничего, кроме ужаса при виде мертвого Якуба с обезображенным лицом и множества других убитых, лежащих под ее ногами в лужах мочи и крови. Никакого гнева, только боль и ужас, которые никак им не помогут…

Шарка растопырила в воздухе пальцы и решительно зашагала вперед, проталкивая Свору в коридор к разрушенным воротам. Демоны сбились в одно черное пятно, пестрящее алчными белыми глазами. Град стрел не прекратился, но она чувствовала кожей смятение, которое охватило арбалетчиков при виде надвигающегося монстра.

Она взглянула на Латерфольта: тот и последние пять десятков всадников послушно двинулись следом, продолжая посылать стрелы обратно в арбалетчиков. Пробить этот ряд, прорваться к выходу из проклятого туннеля! До солдат крепости оставалось всего ничего: она уже отчетливо видела, как трясутся в их руках арбалеты…

Резкий рывок – и Шарка позволила демонам сорваться с невидимой цепи. Последние стрелы просвистели над головой, но солдатам Козьего Града было уже не до арбалетов: бесчисленные уродские пасти добрались до их шей. Чувствуя, как черные зубы утопают в крови, Шарка позволила себе выдохнуть и на мгновение опустить дрожащие от напряжения руки. Латерфольт остался с ней, пока остальные Сиротки бросились в атаку следом за демонами и высыпали на залитую солнцем площадь, размахивая саблями. Лошади заржали, послышались тяжелый грохот и крики боли – и поддерживаемая Латерфольтом Шарка выбежала за ними прямо по горе изуродованных тел.

На сей раз на площади их поджидали полчища копейщиков. Ряды острых пик целились в лошадей, отгоняя их обратно к воротам, а за копейщиками уже сгруппировались новые отряды арбалетчиков.

– Назад! – Латерфольт с силой потянул ее обратно к воротам.

– Они же все погибнут!

– Главное – это ты! Ты вообще не должна здесь быть!

Он снова рванул ее на себя, шипя от ярости, и она сдалась. Всадники сомкнули ряды за их спинами, прикрывая собственными телами от стрел. Среди них она увидела Фубара, которого Латерфольт тоже взял в свой отряд, подкупленный его боевыми навыками и умением держаться в седле. На лице мечника застыла странная счастливая улыбка, будто не было в его жизни дня лучше, чем этот…

Шарка обернулась: в пустом коридоре, разделявшем внешние и внутренние ворота, появился одинокий темный силуэт. Прежде чем она сумела рассмотреть в полумраке мертвенно-бледное лицо, по которому змеились ломаные полосы сосудов, сердце сжал ужас. Шарка ни за что не смогла бы объяснить, почему из всего пережитого именно этот невысокий человек в резном доспехе вызвал у нее такой приступ тошноты и страха, от которого едва не подкосились ноги. Глаза незнакомца впились в нее, матовые, словно у утопленника, бесконечно усталые и равнодушные ко всему: и к этим трупам, устилавшим пол, будто ковер, и к ужасу девчонки, и к ярости оберегавшего ее хинна…

Кьенгар поднял руку – и с земли взметнулся Дар.

Как зачарованная, Шарка смотрела на пыльно-серые струйки дыма, собирающиеся в неуклюжую толстую змею. Дар выглядел так, словно ее собственных демонов высушили на солнце, раскрошили в мелкий прах и пустили по ветру. Такого ей никогда видеть не доводилось, но отчего-то уродливая сила казалась знакомой.

Латерфольт снова потащил Шарку к воротам, выставив перед собой щит, оброненный кем-то из павших. Отчаяние исказило его испачканное в крови лицо: все пути отступления были отрезаны, и его всадники топтались на площади в ожидании верной смерти. Серый кьенгар неумолимо приближался вместе со своей змеей, и Шарка послала Свору в атаку. Псы разорвали змею в клочья, пока она слепо извивалась, словно не зная, что делать. Следом за ней появилась еще одна, и снова комья тьмы развеяли ее.

– Не так уж он силен! – крикнула Шарка Латерфольту и послала другую стаю демонов прямо на ряды копейщиков и арбалетчиков, собравшихся у другого конца площади.

Солдат крепости накрыла паника: те из них, кому удалось выйти живыми из коридора, при виде выползших из-под копыт теней побросали арбалеты и умчались в глубь Козьего Града. Оставшихся настигли клыки и когти, а всадники с торжествующим кличем бросились следом за тенями, воспользовавшись растерянностью врага.

Пока Шарка, раскинув руки, одновременно сдерживала змей кьенгара и атаковала солдат, а Латерфольт укрывал ее щитом от стрел и все пытался найти какую-то лазейку наружу, колдун приближался, и с каждым шагом его змеи становились сильнее. Должно быть, у него, как и у Шарки, магия на расстоянии не имела полной мощи – вот почему он так аккуратно приближался, прячась за пыльными вихрями.

На стене тем временем показались лучники: это поднимались расправившиеся с копейщиками и арбалетчиками всадники-хинны и егери. Никогда еще Шарке не доводилось видеть таких воинов, как они и Латерфольт: быстрые, неистовые, не знающие страха и усталости; каждый из них, наверное, стоил десятка людей короля… Тальда, эта прекрасная воительница, которую Шарка по глупости невзлюбила с самого начала, дралась не хуже любого мужчины. Длинный узкий меч летал в ее руках, легкий как перышко. Добравшись до края стены, Тальда закричала:

– Здесь все чисто, мы их смели! Идите сюда, по стене мы сможем…

Небо потемнело, и Тальду поглотила огромная туча, камнем упавшая вниз и разметавшая егерей и хиннов когтистыми лапами. Уже не пыльный демон, а крылатый зверь в доспехе, живой, из плоти и крови, разобравшись с противником, издал победный вопль, запрокинув к небу зубастый клюв. А затем этот же клюв подхватил Тальду за одежду и швырнул вниз, под ноги Шарке и Латерфольту.

– Латерф! – взвизгнула Шарка, не опуская рук: со стороны крепости снова начали появляться солдаты, а змеи серого кьенгара становились все крепче – их отделяли уже какие-то сорок локтей. – Помоги ей!

Тальда – переломанная, но еще живая – истошно кричала, пытаясь высвободить неестественно выгнувшиеся руки из-под туловища. Латерфольт замер, словно впервые с начала штурма им овладел ужас.

– Латерф!

– Я не могу, я должен защищать тебя!

– Но ведь она уми…

Змеи взвились прямо перед Шаркой, и ей стоило огромных трудов отогнать их, бросив всех демонов вперед. Свора, как туча насекомых, облепила змею, и та рассыпалась, вернулась обратно к своему хозяину и заключила его в серый кокон, пока еще не пробиваемый для демонов.

– Давай! – Шарка пихнула Латерфольта. Тот, стряхнув оцепенение, бросился к несчастной Тальде.

Раздались грохот металла и злобное утробное рычание: грифон слетел со стены, а с его седла сошел всадник. Он осунулся, зарос и обзавелся бородой, но сомнения не было: герцог Рейнар, самый верный слуга короля, наконец вступил на поле боя. Его мрачный взгляд застыл на Шарке, оценивая, насколько она готова схватиться и с ним тоже.

Шарка злобно оскалилась. Из-за спины Рейнара поднялся еще один пыльный вихрь. Никакой формы у него не было, но он двигался увереннее и точнее, чем змеи первого кьенгара. Густой и плотный, словно принадлежавший более искусной руке, он принял форму огромной длани, которая прикрывала от демонов нового кьенгара. Тот осторожно наступал, как и первый. Невысокий, как сама Шарка, даже хрупкий, пусть и в том же шипастом черном доспехе.

– Сдавайтесь! – раздался голос герцога. – Вы проиграли!

– Ты, ублюдочная мразь! – взревел Латерфольт, не дойдя пары шагов до умирающей, хрипло стонущей Тальды.

Егермейстер резко присел на колено, выпрямился и выбросил в сторону Рейнара руку. Все движение заняло у него меньше секунды, и в воздухе блеснул на солнце метательный нож. Герцог резво отскочил в сторону, но грифон позади него оказался менее проворным: клинок рассек длинные маховые перья на конце крыла. Зверь оглушительно взвыл и припал на передние лапы, готовясь к прыжку.

– Нет, Такеш! – Герцог схватил грифона за поводья и с силой потянул на себя его голову. – Дьорда, Мархедор! Схватить ее!

Пыльная рука на мгновение рассыпалась в воздухе, и Шарка успела рассмотреть Дьорду – вторую обладательницу жуткого серого Дара. Это была совсем еще молодая девушка, немногим старше ее самой, но такая же обезображенная и мертвая, как Мархедор, с испещренным черными узорами лицом. Дьорда подобрала к груди руки, словно сгребая в охапку невидимый шар, и выбросила их вперед.

Шарка успела послать навстречу вихрю нескольких демонов – все происходило так быстро, что на большую Свору ей не хватило сил. Два Дара, серый и черный, схлестнулись у самого носа Латерфольта, и его отбросило в сторону ударной волной. Шарка тоже покачнулась и едва не упала, но ей удалось одолеть Дар Дьорды. Ошметки серой мглы разбросало по площади, и Дьорда с шипением отпрянула обратно к Рейнару и грифону.

Мархедор тем временем навис над оглушенным егермейстером, как коршун. Шарка, все еще ошеломленная, послала демонов к нему, и снова пыль и мрак схлестнулись, как два рваных сгустка. Но впереди наступала Дьорда с серой рукой, и с каждым шагом оба становились сильнее. Шарка чувствовала усталость демонов собственным телом. Враги все подступали, окутанные своим колдовством, уродливым и каким-то необъяснимо знакомым, хотя ничего подобного она не видела ни сама, ни в памяти Свортека. Но думать было некогда: одной рукой она отбивалась от Мархедора, другой от Дьорды. На краях площади снова начали появляться солдаты, от которых отстреливались последние хинны и егери. Один лишь герцог терпеливо выжидал, удерживая рвущегося в драку грифона, чтобы теперь уже наверняка схватить Шарку и отвезти к королю. Без всяких переговоров.

Злость снова поднялась в Шарке, но теперь не питала ее силой, а загоняла в отчаяние. Шарка вдруг осознала, что стонет и плачет от напряжения: ее внимание так быстро металось от одного врага к другому, что она уже давно словно бы отделилась от своего тела с его болью. Она все пыталась подобраться к Латерфольту, от которого из последних сил отгоняла Мархедора…

«Этого ты хотел, Свортек?»

Левую щеку Шарки пронзила боль, словно кто-то наотмашь ударил ее по лицу рукой, одетой в шершавую рукавицу. Дьорде удалось пробить демонов Шарки, и серая рука отвесила ей пощечину, оставив на коже сетку царапин. Она обернулась и столкнулась взглядом с мертвым лицом, за которым уже не осталось человека.

Рейнар потянулся к седлу на грифоне и вытащил моток веревки. На земле, под ногами у Дьорды, Шарка увидела то, что все это время скрывала пыль. Останки Тальды, над которой схлестнулись демоны, разметало по площади. Тяжелый сапог Дьорды втаптывал в грязь золотые волосы…

В ужасе Шарка обернулась к Латерфольту, и в тот же миг на ее запястьях сомкнулись серые щупальца. Мархедор вытянул перед собой руку, держа Шарку своим Даром, точно марионетку на ниточках.

Со стены упал кто-то из хиннов.

Герцог разматывал веревку.

Отощавшие, слабые демоны растворились в воздухе, а сама Шарка, казалось, бессильно повисла на серых ремнях в руках Мархедора и Дьорды… А затем в мгновение ока распрямилась, запрокинула к небу голову и оглушительно, страшно закричала.

Вот она и пришла наконец – ярость Свортека.

От крика в ушах звенело – или это звон от взрыва, который последовал за криком? Или вопли искалеченных? В глазах стояла муть от пыли Даров и собственной боли. Рейнар неуклюже поднялся на слабых ногах, которые все норовили подкоситься, и протер глаза.

Крепость застыла в зловещей тишине. В центре площади стояла маленькая ведьма. Ее глаза светились, как и в тот день: две белые точки в дымке разрушения. Она единственная удержалась на ногах и теперь уставилась в небо, равнодушная ко всему вокруг. Даже самого Рейнара она не удостоила и взглядом, а вокруг клубилась густая иссиня-черная тьма – уже не демоны, а рваное кольцо, готовое в любой момент вырасти в защитный кокон.

«Все же успела войти в это свое ведьминское что бы то ни было, курва!»

Рейнар осторожно приблизился к Шарке. В рассеявшейся пыли он увидел черную кучу хлама и не сразу сообразил, что смотрит на труп Мархедора, сплющенный и разломанный, словно порванная псами тряпка. Недалеко лежала ничком Дьорда. Рейнар проковылял к ней и перевернул на спину. Половина лица девушки превратилась в кровавое месиво, левую руку раздавило, и все же она была жива и тяжело хрипела. Черные сосуды на белой коже пульсировали точно щупальца морского гада.

Видимо, его самого спасло лишь то, что он не стал приближаться к ведьме, хотя и был совсем недалеко. Рейнар с сомнением взглянул на Шарку, оценивая глубину ее забытья, затем подобрал с земли камушек и бросил в ту сторону. Вытянувшаяся из кокона голова демона раскрошила его еще до того, как камушек успел коснуться земли.

Со стороны крепости неуверенно надвигались ряды подкрепления с пиками и арбалетами. Рейнар нетерпеливо махнул им, чтобы подходили ближе. Но, видимо, то, что они увидели минутой ранее, не вселяло в солдат энтузиазма. На стенах тем временем метались фигуры, а со стороны ворот доносился шум битвы. Должно быть, Хроуст уже раздобыл лестницы и послал Сироток в крепость.

Сердце забилось в груди Рейнара так, что стало тяжело дышать, когда он сопоставил свои потери и прикинул силы Шарки. Пусть девчонка не сразу впала в знаменитое бешенство Свортека, все же за эти два месяца она стала куда сильнее, чем в день их первой встречи. Рейнар осторожно поднял на руки Дьорду. Вязкая темная кровь заливала его, пока он тащил колдунью к грифону. Слава богам, Такеш как дитя Изнанки был не восприимчив к Дару, и удар Шарки его, как и почему-то Рейнара, тоже не задел. Но когда Рейнар уже был совсем рядом, раздался свист, и в нагрудную пластину грифона вонзилась стрела. Такеш возмущенно завыл и загарцевал на задних лапах, разгоняя воздух крыльями. Рейнар обернулся и увидел Латерфольта с луком в руках.

– Стой, мразь! – хрипло выкрикнул пошатывающийся хинн. – Сегодня ты мне за все ответишь!

– Пошел к дьяволу! – ответил Рейнар и, собрав последние силы, в один прыжок оказался перед грифоном. Он успел заметить, что колчан у Латерфольта пуст, и это выиграло ему несколько драгоценных секунд, пока он усаживал Дьорду в седло и закреплял ей ремнями ноги и уцелевшую руку. Стрела пробила доспех грифона, но густая грива уберегла зверя от верной смерти. Рейнар ударил Такеша по крупу:

– Лети, олух!

Но грифон не тронулся с места и лишь гневно рычал на Латерфольта, который, едва стоя на ногах – очевидно, его сильно контузило, – пытался найти целую стрелу. Рейнар снова ударил Такеша, на сей раз сильнее, а затем схватил его голову и заставил посмотреть на себя.

– Приказываю: оставь меня и улетай!

Зверь медлил, не в силах понять, почему хозяин гонит его прочь, а Рейнар все острее ощущал отчаяние. Маленькая ведьма понемногу приходила в себя: с приближением солдат ее черный кокон нервно дрожал, готовясь выпустить демонов в очередную атаку. Наконец грифон издал хриплый рев и, хлестнув Рейнара на прощание хвостом, прыгнул на стену, а оттуда тяжело взмыл в небо. Запрокинув голову, герцог наблюдал, как отдаляется, превращаясь в темное пятно, его последний шанс на спасение.

Атаку Латерфольта он почувствовал спиной и, развернувшись, выхватил из ножен меч в тот самый момент, когда сабля опускалась, чтобы снести ему голову. Зазвенела сталь. Кривой клинок проехал по прямому и соскочил, увлекая Латерфольта за собой. Рейнар занес меч и сделал выпад, целясь Латерфольту в живот, но без должной силы: чертовы предплечья пронзила тянущая боль, и Латерфольт, даже оглушенный и раненый, легко выбил меч из его рук.

Рейнар, не растерявшись, ударил Латерфольта ладонью в кадык. Хинн отпрянул, хрипя, потерял равновесие и рухнул на колени. Рейнар поймал его взгляд. Латерфольт был и сам обескуражен своей неловкостью и понимал: знаменитая горячность привела его к закономерному концу. Рейнар выхватил из-за пояса кинжал. Другая его рука пригвоздила противника к земле, встретив слабое сопротивление. Герцог склонился к спутанной черной гриве и прошептал Латерфольту на ухо – совсем как в тот раз:

– Я же сказал: убирайся навсегда!

Латерфольт из последних сил дернулся, рыча сквозь сцепленные зубы, и Рейнар нанес удар. Спина егермейстера выгнулась дугой; сын Хроуста, легендарный Принц Сироток, долбаный неуловимый лис – вот он, твой бесславный конец! Рейнар медленно вынул кинжал из его бока, и Латерфольт сжался, одной рукой пытаясь зажать рану, другую вытянув перед собой и пялясь на кровь, словно не веря своим глазам. «Это что, твое первое ранение?» – хотел было съязвить Рейнар, но издевка застряла в его горле. Неподдельный детский ужас в глазах Латерфольта, а с ним осколки воспоминаний, отзвуки клятв, старая, гнилая боль и стыд заставили Рейнара содрогнуться и застыть перед врагом.

Демоны тем временем покинули свой кокон и один за другим бросились на копейщиков, которые мужественно держали строй, пока их товарищи падали под натиском тьмы. Шарка по-прежнему стояла как истукан над телом превращенного в мусор Мархедора, но Рейнара не покидало ощущение, что еще мгновение – и она проснется. Он вцепился в гриву Латерфольта и потянул вверх, чтобы тот встал.

– Еще ничего не кончено, – прорычал Рейнар себе под нос. – Ты идешь за мной!

С этими словами он потащил егермейстера за собой в глубь крепости.

Шарка вернулась в сознание, когда кокон рассыпался на множество теней и те бросились на солдат крепости. Плоть просыпалась медленно: застоявшаяся без движения кровь разливалась по сосудам, отчего в ногах и ладонях защекотало, и Шарка не сдержала глупого хихиканья.

Все еще смеясь, она наконец открыла глаза и увидела себя в полном одиночестве в центре площади, усеянной трупами. Кровь на камнях, останки врагов и союзников, запах гари и человеческих останков, шум со стороны крепости и ворот – все казалось далеким после забвения, в которое ее забросила ярость.

Демоны расправлялись с отрядом копейщиков, и Шарке даже не нужно было сопровождать их взглядом и отдавать команды, как раньше. Она прошлась по площади, заглянула в коридор, увидела войско Хроуста за опущенной герсой. Война вдруг показалась ей чужой и ненастоящей. Шарка покрутилась на месте, беззаботная на поле брани, как девчонка на лугу, собирающая цветы. «Очнись, – уговаривала она себя, – ты здесь не просто так!»

Вопли ужаса и боли наконец докатились до ее ушей – раньше она не обращала на них внимания, но теперь слух проснулся, как и остальные чувства. Шарка опустилась на колени. Тяжесть своего доспеха она тоже ощутила, будто впервые, и принялась стаскивать его с себя, благо в битве ремни ослабли. Шлем она уже давно потеряла. Сияющий подарок Сироток упал на землю рядом с лужей крови, и дышать стало легче. Она расправила усталые плечи, как вдруг услышала:

– Шарка! Он схватил Вилема!

Фубар возник из ниоткуда и принялся трясти ее за плечо. В последний раз, когда она видела его, Фубар на своем коне въехал в самую гущу врагов и там исчез. Наверное, удача улыбнулась ему в очередной раз.

– Кто? – с трудом выдавила из себя Шарка.

– Рейнар! – Имя показалось знакомым, но не вызвало никаких чувств. – Я видел, Шарка! На этом самом месте!

Фубар указал дрожащим пальцем себе под ноги:

– Он пронзил его кинжалом и потащил за собой… Шарка, ты слышишь меня? Он схватил Латерфольта!

Шарка вздрогнула, словно ее укололи иглой. С этим вторым именем в груди разлился холод. Фубар указывал на лужу крови, от которой неровный след тянулся в глубь крепости.

– Латерфольт, – повторила Шарка и вдруг обмякла. Фубар успел подхватить ее, и она повисла на его руках, крича: – Вилем! Он жив? Фубар, где он? Нет…

Фубар встряхнул ее.

– Я видел, куда пошел Рейнар, – твердо и громко сказал он, удерживая ее на ногах. – За ними, скорее!

Шарка покорно кивнула и позволила тащить себя, собирая по пути Свору. От тупого равнодушия не осталось ни следа: теперь каждый шаг, который она делала за Фубаром, отзывался болью и ужасом. «Это сделала я», – думала она, глядя на разорванные тела копейщиков, и снова ей стоило огромных усилий удержать себя в сознании. Вилем ранен и, может быть, уже мертв…

Мир мелькал перед глазами отдельными картинками: спина Фубара, какие-то узкие улицы, по которым он вел ее, отдаляясь от стены и ворот, дома с заколоченными окнами, пустынные пространства, жемчужные глаза ее верных комков тьмы. Однажды ей удалось обернуться и увидеть, как вдали со стен спускаются Сиротки. Но соображала она плохо, в мыслях все сжалось до простого набора образов: боль, мертвецы, Вилем…

Шарка остановилась как вкопанная. Фубар испарился, исчез, она потеряла его из виду. Зато на площади перед зданием ратуши, украшенной статуями гордых грифонов и королей прошлого, перед ней стоял отряд стрелков с ружьями. Каждое дуло было направлено Шарке в грудь.

Демоны, вся ее трепещущая мрачная рать с оскаленными пастями, собрались вокруг Хранительницы. Пусть стрелки были довольно далеко, ей бы хватило лишь нескольких быстрых шагов. Мстительная радость заставила Шарку улыбнуться, и увидевшие это стрелки содрогнулись.

«Да хоть еще тысячу пошлите! Десять тысяч! Дюжину кьенгаров! Разорвать, стереть в пыль, уничтожить…» Она слышала внутри себя Голос, невнятный, далекий, но не умолкающий ни на секунду. Однако тут стрелки расступились, пропуская вперед человека. Герцог Рейнар вышел вперед, левой рукой прижимая к себе Латерфольта, а правой держа у его горла кинжал.

Ведьма, которая уже собиралась было броситься на них, сияя знаменитым оскалом Свортека, застыла как вкопанная. Рейнар встряхнул Латерфольта, чтобы Шарке было видно, как хинн закашлялся и слабо попытался вырваться из хватки.

Шарка дернулась вперед.

– Нам надо подпустить ее ближе, – сказал Рейнар солдатам. – Иначе пули не достанут.

– Но тогда нам тоже конец, – ответил капитан стрелков, и по ряду его людей прокатился гул согласия.

Сиротки, прорвавшие жалкую оборону Козьего Града на стенах, уже хлынули в крепость, попадаясь во все расставленные Рейнаром ловушки, но все же часть их сумела добраться вслед за Шаркой до площади. Теперь с ними боролись защитники ратуши, но герцог ясно видел: у солдат мало шансов против фанатиков Хроуста. Все пошло коту под хвост! Одноглазый гетман, как в старые времена, умел делать из своих выблядков настоящие машины убийства, а королевским солдатам недоставало ни духа, ни причин драться до последней капли крови. «И все же, – думал Рейнар, глядя, как воодушевленная появлением Хроуста Шарка делает мелкие шаги ему навстречу в окружении демонов, – не все потеряно».

Он покрепче перехватил истекающего кровью Латерфольта и тоже двинулся вперед. Стрелки на мгновение замешкались, но все же сделали шаг навстречу псам тьмы и их хозяйке. Еще несколько локтей…

Глаза девчонки впились в него – совсем не такие, как у Мархедора и Дьорды, живые даже сквозь пелену ненависти.

«Не думай, Рейнар. Не сейчас…»

Один из демонов резко подался вперед. Рейнар надавил на кинжал так, что пленник захрипел, и выкрикнул:

– Если ты спустишь демонов, он сдохнет!

Демон втянулся в свору. Лицо девчонки превратилось в маску злобы.

«Как ты до этого докатился? Ты стал таким же ублюдком, как Златопыт, нет, хуже – как Ураган, державший в заложниках тощего мальчишку!»

Рейнар снова двинулся вперед вместе со своим отрядом. На сей раз ведьма не протестовала. Еще совсем немного, и…

Он не сразу понял, что заставило его заорать так громко, что стрелки растерянно опустили ружья. Левую руку снова пронзила неистовая боль, почти как в тот самый день. Ублюдок Латерфольт укусил его, вложив в это последние силы, и едва не добрался до вен. Рейнар невольно отбросил хинна от себя. Тот упал на землю и пополз на четвереньках. Стрелки нацелились на него.

– Нет! Не его! Убейте ее! – взревел Рейнар.

Тьма взметнулась перед Шаркой, как щит, пока воздух наполнялся громом от выстрелов и густым дымом. За неплотной завесой мрака, дымом и слезами Рейнар видел, как мечется нечеткий силуэт девчонки. Она успела отвернуться, но затем вздрогнула – один раз, второй, третий. Тьма задрожала и побледнела: большинство пуль так и не достигли цели, но, судя по судорогам ведьмы, несколько раз ее все же задело.

Пока стрелки перезаряжали ружья, Рейнар, вытягивая шею, пытался рассмотреть хоть что-то за завесой белого дыма. Шарка стояла к нему спиной, согнувшись и тяжело дыша. Затем медленно и как-то величественно повернулась, вытянув к нему правую руку. Ее веснушчатое лицо было покрыто кровью, но глаза горели, яркие, как глаза ее проклятых псов.

– Нет, – прошептал Рейнар, но было поздно.

Демоны взметнулись прямо из пустоты вокруг своей хозяйки, и черная волна со множеством горящих белых глаз полетела на стрелков.

Время замедлилось, но Свора, как грозовая туча, надвигалась так неумолимо, что Рейнар даже не попытался отступить. Сзади один за другим зазвенели вопли предсмертного ужаса; кто-то тщетно пытался стрелять в волну мрака. Рейнар ощутил кожей, как за его спиной самые быстрые из демонов уже вцепились в глотки стрелков, как крошечные капли чужой крови оседают на волосах…

И не было ничего, кроме этого замедленного кошмара, этой тьмы, медленно пожиравшей его. То, как он представлял себе умирание, оказалось чепухой. Жизнь со всеми ее горестями, потрясениями и редкими мгновениями счастья не пролетела перед его глазами. Никаких лиц любимых людей, никаких Эфолы, Тернорта, даже Морры; никакого света… Ничего, кроме тьмы…

Рейнар закрыл глаза и позволил себе опуститься на колени. Затылок приятно обдувал ветер. Мгновение перед тем, как бездонная пасть поглотила его, растянулось на вечность.