Читать книгу О чём молчат рыбы? - Мария Залевская - Страница 5

Он с самого детства жил в бедности. Не знал, что такое дорогие игрушки, не знал, что такое красивая одежда. Но своей ситуации мальчик не понимал, пока не пошёл в школу. Ведь там у всех были красивые новые чехлы для ручек с чудесным названием пеналы, да и ручки у всех были разных цветов, не то, что у него – одна и та же на все случаи жизни. Школьная форма всех уравняла, но все равно ему доставались насмешки за нелепые старые ботинки, которые он донашивал за старшим братом, за то, что когда собирались на чей-то день рождения, он приходил в шортиках или брючках, сшитых мамой на швейной машинке, а не в джинсах, которые уже были у всех мальчишек в его классе. Дети жестоки. Они всегда найдут повод для насмешек. Его дразнили за бедность. И когда он это понял, то чётко осознал свою главную цель в жизни: стать богатым, добиться благополучия во что бы то ни стало.

Он защищал себя кулаками. Сначала просто дрался с обидчиками, а когда подрос, записался на секцию бокса и стал осваивать технику боя. После школы шёл к отцу на завод и помогал сварить, пилить и строгать. Он был смышленым парнем и оказался незаменимым помощником не только для отца, но и для его коллег. Своим трудом он зарабатывал себе на секцию бокса, которую посещал трижды в неделю по вечерам. А затем отец умер. Погиб на заводе от несчастного случая – смерть на производстве. На похоронах мать плакала и прижималась к младшему сыну:

– Ты один теперь наша надежда, Боренька…

Он, шестнадцатилетний парень, который еще даже школу не закончил, действительно был теперь единственной опорой для семьи – пожилой матери и маленькой сестрёнки Катюши. Его старший брат Володя пил. Пил сильно и беспробудно. Пока был жив отец, он один мог хоть как-то бороться с этим. Но когда отца не стало, не стало и Володи. Он пил всё больше и больше, и в итоге умер: отравился палёной водкой. На похоронах Володи мать не плакала, всё было выплакано за отца, но похудела и поседела еще больше.

После школы Борис устроился в политехнический институт, и, получив степень бакалавра, ушёл: на заводе предложили полную ставку. А прокормить семью для парня было важнее, чем получить диплом специалиста. Искусство боя помогло ему выработать стальной характер и свою философию: не врежешь ты, врежут тебе. И еще он ни на минуту не забывал о том, что ему нужны деньги, много денег. В таком темпе прошло семь лет. Мать стала болеть всё чаще, оставила работу библиотекаря, которая и так приносила гроши. Катюша уже училась в средней школе. Тогда на долю семьи выпало очередное испытание: девочка заболела. Лечили долго, врачи говорили: «Бронхит». Но, завидев, что Катя не перестаёт кашлять уже больше месяца и худеет на глазах, мать заволновалась и повезла девочку в больницу в большой город, где работала ее приятельница. Приятельница руками всплеснула при виде Кати: «Да вы что! Ребёнок срочно нуждается в госпитализации! Куда же вы смотрели?» И с подозрением на туберкулёз девочку отправили на исследование лёгких и на сдачу Манту. В результате анализов Катюше назначили профилактическое лечение и велели минимум на месяц отправить в санаторий к морю, на свежий воздух. Обеспокоенная мать, на голову которой одно за другим выпадали несчастья, слегла дома с давлением. Борис принял решение отвезти сестру в Крым и вернуться домой: работать на заводе и приглядывать за мамой. Он собрал все накопленные сбережения, взял нехитрые пожитки Катюши, саму Катюшу и первым же рейсом отправился в Евпаторию.

Устроиться в санаторий оказалось непросто. Возникли две проблемы: Катя была на год старше возраста, допустимого для пребывания в детском санатории, и они привезли не все нужные справки. Санаториев в городе было много, однако этот Борису рекомендовали как лучший для Кати с ее проблемами. В отчаянии парень не знал, что и делать. Выросшему в бедности, в небольшом городке, знавшему счет деньгам, ему даже в голову не пришло, что можно заплатить, дать взятку. И тогда судьба наконец улыбнулась Борису. Он встретил свою одноклассницу, одну из редких подруг – Юлиану.

В школе девочка одна из немногих не смеялась над внешним видом Бориса, никогда не дразнила его и не упрекала в бедности. Это и было главным аргументом в пользу их дружбы. Они дружили до выпуска, а потом девушка уехала учиться в Крым. На этом их связь оборвалась. И вот теперь, спустя много лет после окончания школы, жизнь снова столкнула их вместе. Юлиана устраивала в пансионат свою племянницу, которая была старше «положенного» возраста на два года. Она объяснила Борису секрет открытых дверей и растолковала, что деньги решают всё. Ему пришлось наступить на свою гордость и бережливость и заплатить за путевку гораздо больше, чем полагалось официально. Катюша осталась в санатории, а Борис собрался уезжать домой. Но Юлиана пригласила его на кофе с мороженым.

Был конец мая, в Крым со всех сторон съезжались туристы, пляжный сезон в разгаре, а погода стояла сухая и душная. Но было то, что разительно отличало Крым от родного городка Бориса: воздух. Он был другой. Когда ты выходишь из автобуса или поезда, то сразу и не понимаешь, в чем дело: тебе тяжело дышать. А потом ты привыкаешь и осознаешь: а ведь воздух чистый, морской, свежий. Погода может быть любой, даже самой знойной, но воздух всё равно останется чистым. И по приезду обратно домой ты будешь задыхаться, потому что если провел в Крыму хотя бы несколько дней, то привык к этому, кристальному, воздуху, и снова окунаться в запыленную, давящую атмосферу родного города сложно.

В ресторанчике на берегу моря было уютно. Поезд Бориса отправлялся поздно ночью, или, может, точнее, рано утром? В общем, времени у него было много. К вечеру на город опустилась приятная свежесть, с моря дул прохладный ветерок. Напротив сидела подруга детства, загорелая, стройная, очень красивая. Её оливковый загар прекрасно сочетался с каре-зелеными глазами. И одета она была стильно и со вкусом. После долгого разговора обо всём: о родном городе, общих знакомых, родных, своих жизнях, выяснилось, что работает Юлиана недалеко от Феодосии, на базе отдыха. И работает не кем-то – директором. И на данный момент как раз находится в поиске охранника на свою базу. Она и предложила Борису работать охранником. Он был молод, крепкого телосложения, владел боевыми приемами, и, что немаловажно, был лично знаком Юлиане, что делало его кандидатуру в сотни раз привлекательнее всех остальных. Работа была несложная, сезонная, хотя сезон в Крыму длился не три летних месяца, а с марта по ноябрь, но и оплата была хорошей, в два раза выше, чем на заводе. Услышав о зарплате, Борис воспрял духом, глаза его загорелись, а мозги стали судорожно считать, сколько можно накопить за месяц.

– К тому же, ты сможешь навещать сестру, – высказала свой последний аргумент Юлиана: и он оказался решающим.

От Евпатории до Феодосии расстояние около ста восьмидесяти километров. Но до родного города было в три, а то и в четыре раза дальше. Борис колебался недолго и принял предложение подруги. Это был подарок фортуны, долгожданный подарок, который мог привести его к заветной цели: стать богатым, а от таких подарков не отказываются. Единственным, что его всё-таки смущало, была мать. Оставлять ее одну надолго не хотелось. А его новая работа предполагала, что большую часть года он будет проводить вдалеке от дома. И как в остальные, несезонные месяцы? Будут ли принимать обратно на завод при таких условиях или придется искать другую подработку? Но об этом Борис решил подумать завтра. Он отправился домой, убедился, что матери стало легче, договорился с более молодой, чем мать, соседкой, что она будет держать с ней связь, и в случае чего звонить Борису. Таким образом сестра и мама были пристроены в надежные руки, с завода хоть и с сожалением, но отпустили, и Борис отправился навстречу новой жизни.

***

Утром после завтрака Света утащила меня на Зелёную Аллею. Ребята отправились на пляж. А мы сели на лавочку под соснами. Светка подвинулась ко мне поближе и тихо стала говорить на ухо.

– Слушай, Сашка, я ночью сегодня нашла кое-что.

Я послушно заглянула в чёрный пакет, с которым неведомо зачем Светка таскалась на завтрак. Там лежал бумажный конверт из фотосалона и два ключа на брелоке.

– Это что такое? – удивилась я.

– В общем, эти фотки и ключи я ночью стянула из кабинеты Юлианы, – заговорщицким шепотом поведала Светка, забирая у меня кулёк.

– Что?! – воскликнула я.

– Тихо! – зашипела Светка, оглядываясь по сторонам.

– Но как? – поразилась я. – И зачем?

– Как зачем! Чтобы лучше разобраться в происходящем вокруг! Окно она в свою директорскую прикрыла, но не заперла. Я убедилась, что рядом никого нет – и потихоньку залезла. Да они на столе лежали, я схватила и выскочила обратно.

– С ума что ли сошла? Это же уголовное дело! – Я не могла поверить, что Светка вот так запросто украла вещи директора турбазы.

– Да какое дело, – отмахнулась она. – Как взяла, так и верну! Одолжила, считай.

– Тебя могли поймать – это ты понимаешь?

– Кто бы меня поймал? Три часа ночи! Охранника поблизости не было.

– Но зачем тебе эти ключи и фото?

– Ключи – на всякий случай, надеюсь, они от ее кабинета, я сегодня дубликат сделаю и верну. Мало ли что.

– Какое еще мало ли что?! Слушай, меня в это дело не втягивай. Я приехала отдыхать, а не в детектива играться. Если тебе так интересно, занимайся этим сама.

– Ну и не надо, – надулась Светка. – Но ты бы фотки сначала посмотрела! Пойдём ко мне.

Любопытство взяло верх над разумом и я поплелась со Светкой в их номер. Постель была аккуратно застелена, на тумбочке стояли чистые стаканы, на столике пару женских журналов и черный дорогой ноутбук. На постели лежал маленький бирюзовый нетбук, видимо, Светкин.

Я вытащила из пакета фотографии. На трёх из них была Юлиана, директор турбазы, в объятиях с красивым темноволосым парнем. На четвёртой неизвестный фотограф запечатлел Бориса в тот момент, когда он видит эту сцену. На пятом фото Борис обнимает покойную Милену, а на последнем все четверо весело улыбаются, судя по всему, находясь на палубе какого-то судна.

– Я же говорила: тебе понравится, – подмигнула мне Светка.

Но мне не понравилось. Мне вообще сложно описать ощущения, когда смотришь чужие фотографии. Ещё и украденные. Пусть и не тобой. В таком случае интерес как-то вытесняется стыдом.

– Фото и фото, – ответила я, аккуратно помещая их обратно в конверт.

– Как? – возмутилась Светка. – Они же подтверждают наши догадки по поводу убийства!

В этот момент я наткнулась взглядом на прозрачный пеньюар и настроение отчего-то совсем испортилось

– Свет, я, кажется, уже объяснила, как к этому отношусь. Кстати, ты бы вернула фото и ключи на место.

– Ладно, потом поговорим, – пробормотала Светка, задумавшись о чем-то своем, собрала всё в пакет и тщательно запрятало на дно чемодана.

– Чтоб Витька не нашёл, – пояснила она. – А то башку открутит.

И правильно сделает. И я бы открутила. Моя нетерпимость к людям, раздражительность по отношению к глупости человеческой – еще один фактор отсутствия у меня друзей.

Витя с Костей играли в пляжный футбол. Мы немного позагорали, а затем плавно переместились в беседку, где царил приятный тенёк и, к нашему удивлению, не было людей. Устроились на лавочках и наблюдали, как ребята вместе с другими парнями гоняют по песку мяч. Светка наконец-то перестала надоедать мне своими детективными версиями раскрытия убийства девушки, и мне удалось расслабиться. Кажется, я даже задремала, прислонившись к витой стенке беседки.

Проснулась от того, что Костя гладил меня по голове. Уже смеркалось, начинали жужжать комары.

– Слушай, а мы ведь крем от комаров так и не купили, – пробормотала я, потягиваясь. – Нужно сегодня обязательно купить.

– Купим, милая, – поцеловал меня Костя. – А сейчас пойдём на ужин, соня, еще успеваем.

После ужина мы договорились погулять, но перед этим Костя отправился в магазин за кремом от комаров. А я решила пока почитать книгу, купленную перед поездкой, но стоило мне удобно примоститься с нею в кресле, как в дверь постучали. Деньги что ли забыл? Я удивилась и пошла открывать.

Но за дверью стоял не Костя, а Виктор. Высокий, загоревший почти до чёрного, в одних только джинсах. Футболка была перекинута через голое плечо. Я невольно засмотрелась.

– Привет, – поздоровался он.

– Привет, – я невольно моргнула и спешно перевела взгляд на его глаза.

– Мне Костя нужен.

– Он только что вышел, вы разве не столкнулись? – удивилась я.

– Нет, – Виктор, как всегда, был крайне лаконичен.

– Что-то срочное?

– Не очень. Он скоро вернётся?

– Да, – я немного поколебалась и отошла от прохода. – Если хочешь, можешь подождать его здесь.

Виктор вошёл, оставляя за собой еле слышный запах хвои. По-хозяйски сел в кресло, осмотрелся.

Как назло, на соседнем стуле предательски висел мой бюстгальтер. Я почти всё время была в купальнике, поэтому обычное бельё особым спросом не пользовалась. Я покраснела, постаралась с как можно более невозмутимым видом подойти к креслу и забрать лифчик, переложив в шкаф. Виктор молча следил за моими манипуляциями. Вскоре, на счастье, в дверь постучали. Ну вот и Костя. Я подскочила и отправилась открывать.

– Ты красивая, – прозвучало мне в спину.

Я вздрогнула и обернулась, не доходя до двери. Виктор смотрел на меня серьёзно, с какой-то дичинкой в глазах. Без той глупой улыбки, которой обычно сопровождаются пошлые комплименты. Это был не комплимент.

В дверь постучали снова.

– Соскучилась? – Костя трактовал моё выражение лица по-своему и с порога впился в меня губами, крепко прижимая к себе.

Мне не сразу удалось отстраниться. Я разозлилась.

– К тебе пришли, Костя!

– Кто? – удивился он и тут же увидел Виктора. Тот был уже в футболке и стоял неподалеку, с интересом наблюдая над нами.

– Привет. Ты не узнавал у директорши, деньги не возвращают, если съезжать?

– Привет, нет, пока не узнавал, дай Бог, утрясётся всё.

– Ясно. Я в бар собираюсь, футбол сегодня. Компанию не составишь?

– Прости, мужик, мы с Сашкой уже договорились погулять. Давай в другой раз.

– Ну, на нет и суда нет, – Виктор попрощался и ушёл.

Море было немного взволнованным. Серо-зеленые волны становились всё темнее с наступлением вечера. По берегу ходила женщина, которая при помощи палочки-шпажки собирала мусор и водоросли в объёмный пакет. Так вот в чем секрет идеальной чистоты пляжа. Песок остыл и мягко укутывал ступни в прохладу. Мы шли с Костей за руку, постепенно переходя на сырую кромку у самой воды. Тёплые волны то и дело наползали на ноги. По берегу ползали маленькие крабики. Мы разговаривали обо всём на свете. Не было такой темы, на которую я бы не могла поговорить с Костей, не было такого переживания, которым не могла бы поделиться. Слушая его негромкие спокойные рассказы – неважно, о чем: о работе, родителях, планах – мне всегда было хорошо и уютно. Мне казалось, что так и должно быть для создания гармоничной семьи: взаимопонимание и взаимопроникновение. Мы редко ссорились, Костя почти всегда шёл на уступки и поддерживал мои решения. Сложно ругаться с человеком, который смотрит на тебя с такой нежностью. Даже когда ты кричишь на него и называешь самыми плохими словами. В нем не было фанатизма по отношению ко мне, не было сумасшедшего обожания. Была любовь. Спокойная, чистая, крепкая. Он говорил мне об этом не сильно часто, мы вообще редко затрагивали тему собственных чувств. Я это знала. Чувствовала. Любовь – чувствуется. Это вообще такое понятие, что глупо писать или говорить о нём, пытаясь объяснить. Она многогранна, и у всех проявляется по-разному. Мы любим жён или мужей, сыновей и дочек, пап и мам, сестёр и братьев, друзей и подруг, собак и кошек. Мы любим свои хобби, увлечения, занятия. Мы любим свои дома, машины, дачи. Всё это приходит в разном возрасте и проявляется у каждого по-разному.

Поэтому глупо пытаться рассказать другому о том, что чувствуешь сам.

Это самые загадочные и необъяснимые ощущения, мысли и поступки в нашей жизни. Объединённые одним лишь названием.

Костя любил меня. Я любила его.