Читать книгу Семейная хроника «Царя Гороха». Часть 1. Предки - Марк Аксенов - Страница 16

Её дед Андрей имел до революции собственное предприятие по изготовлению валенок в Нижегородской губернии. Кроме троих его сыновей на производстве трудились еще трое наемных работников. После революции деда, как и всех предпринимателей, «раскулачили», и семья перебралась в Нижний Новгород. Младший сын Яков имел однажды неосторожность публично высказаться против экспроприации, за что был арестован и сгинул в лагерях. Старший – Зиновий перед войной уехал в Ленинград, и вскоре погиб во время блокады.

Средний сын Иван, будущий отец Ирины, поступил работать на завод в Нижнем Новгороде и благодаря своему трудолюбию и способностям стал быстро продвигаться по профессии. Скорее всего, еще до раскулачивания он познакомился со своей будущей женой, которая в то время работала батрачкой. Социальное положение невесты не устраивало родителей Ивана, и они отказались благословить их брак. Тем не менее, любовь оказалась сильнее, молодые поженились без родительского благословения и стали жить отдельно. Вскоре родилась у них дочь Ирина.

В 1938 году, когда уже вовсю шла гражданская война в Испании, Иван был направлен туда в качестве авиационного механика. Такое доверие было оказано Ивану, как хорошему специалисту и как человеку чрезвычайно молчаливому – качество весьма полезное для различных секретных миссий. А наша помощь республиканской Испании была тайной. Правда, только для советского народа (на Западе об этом знала каждая собака). Поэтому отправляли его в Испанию не напрямую, а окольным путем через Ригу, под видом коммерсанта, следующего в Испанию для закупок оливкового масла. В соответствии с легендой Ивана принарядили. Впервые в жизни надел он кожаное пальто и шляпу. К счастью для Ивана (и к несчастью для республиканцев) гражданская война довольно быстро закончилась. В 1939 году Иван благополучно вернулся на Родину. И вернулся не с пустыми руками. Ирина вспоминает, что отец привез чуть ли не целый грузовик с вещами, купленными частично в самой Испании, а частично в Европе на обратном пути. Тут было кое-что из мебели, из одежды, из домашней утвари. Но для детей, конечно, главным потрясением был граммофон. На язык современной, избалованной с детства различной техникой, молодежи это слово можно было бы перевести, как механико-акустический плеер 12-дюймовых виниловых дисков с ручным заводом пружины и с большим медным рупором для усиления звука.

Обстоятельства пребывания Ивана Андреевича в охваченной войной Испании так и остались тайной для всех близких. Но, видимо, он все же проявил себя не с худшей стороны, благодаря чему в 1940 году был направлен на авиаремонтный завод в китайский город Урумчи. Направлен, как и в прошлый раз, один, без семьи.

Трагическая весть о начале Великой отечественной войны, разносившаяся по всей стране из черных тарелок репродукторов, застала маленькую Иринку с мамой врасплох. Она вспоминает, как услышала об этом на улице, как увидела толпы, несущиеся к магазинам, как, будучи пятилетним, ничего еще не понимающим ребенком, прибежала домой и, задыхаясь от волнения и испуга, сообщила маме о войне, сама еще не понимая смысла этого слова. Маме удалось купить какие-то крохи, какие-то жалкие остатки продуктов – два или три пряника, пачку соли… А затем пришлось распродавать и менять на хлеб все привезенное Иваном из Испании. Благодаря этому продержались какое-то время. Потом голодали. Поехать к Ивану Андреевичу в далекий город Урумчи очень долго не разрешали. Но, наконец, смилостивились. Мать была в положении, и, может быть, это сыграло какую-то роль.

Семьи специалистов сначала летели на самолете до Алма-Аты, а оттуда уже – до Урумчи – города в западной части Китая. От Урумчи на автобусах их довезли до места назначения. Авиаремонтный завод был расположен в долине, окружённой горами. На территории кроме заводских корпусов и ангаров стояло несколько бараков для жилья, а также магазин, баня, школа и прочие, сопутствующие жилому посёлку учреждения. Выходить за ограждение поселка строго воспрещалось. Вокруг орудовали вооруженные банды. И, тем не менее, годы, проведенные здесь, Ирина вспоминает с удовольствием. Было не голодно, был нормальный, налаженный быт. Она стала ходить в школу. И на всю жизнь запомнилась сказочная, не виданная ранее природа: горные луга, покрытые цветочными коврами, небо необыкновенной яркой синевы, скалы, омываемые спадающими ручейками водопадов, которые к зиме замерзали, и свисали сосульками, совсем как на китайских картинках.

В Китае они прожили пару лет, почти до конца войны. И, как бы там не было спокойно и сытно, а возвращения ждали с нетерпением, еще не зная, не понимая, что их ждет на Родине. Обратную дорогу она запомнила уже лучше. Помнит, как на автобусах приехали в изнывающий от летней жары Урумчи. Помнит китайцев в больших конусных шляпах, разносящих на коромыслах корзины с виноградом и другими фруктами. Родители купили ей красивые туфельки, которым она очень радовалась. Правда, в России эта обувка развалилась после первого же дождя – подошвы оказались картонными. А после Урумчи была граница и страшный китайский пограничник, у которого в руках ружьё с острым стальным штыком. Он зорко и строго осматривал их автобус, пока его товарищи с такими же страшными штыками стояли на улице.