Читать книгу Я вышел в Абсолют - Марк Борджес - Страница 10

Марку под язык. Страстный поцелуй. Затем слезы. Быть в отчаянии – не легко. Зачем же все вокруг его обесценивают?

Счастье бывает настоящим подарком, особенно, когда знаешь, что его тройная доза через пять минут побежит по твоим венам, подключатся все нейромедиаторы, и теперь не только на земле, но и в голове начнется Бал Сатаны. В эти минуты я считаю свое сознание настоящей находкой, невероятной удачей, которая подсказывает мне, где спрятан ключ от сейфа, к которому обычные не находят доступа десятками лет или, в особо печальных случаях, никогда.

– Стой, а палатку собрать?

Я разворачиваюсь обратно и начинаю доставать палки из багажника, как вдруг останавливаюсь:

– А что, если это мой последний шанс?

– Наверное.

Тем не менее я был настроен серьезно, возможно, даже серьезнее, чем в тот раз, когда я составлял список вопросов, которые я был намерен изучить под «скоростью». Тогда ничего не вышло, но в этот раз залив казался по-особенному красивым. Сегодня я должен был получить ответы.

– Хочешь совет? Можешь отнестись к этому как к эксперименту.

Тогда эксперимент начинается прямо сейчас. Ах да, чуть не забыл ввести в курс дела. Есть разные киндер-сюрпризы: открывая одни, получаешь целые миры из игрушечных фигурок, открывая другие, не получаешь ничего, только испорченный шоколад, первые дают тебе истинное знание, вторые просто убивают время. Если и жертвовать чем-то, то ради чего-то стоящего, а для этого нужна хорошая интуиция. Моей интуицией была Анна.

В эти моменты следует помнить одно. Когда будешь выстраивать из попавшихся фигурок целые миры, нельзя заходить слишком далеко, можно привыкнуть и попасть на тот уровень сознания, где почувствуешь себя внутри клетки и посмотришь на мир из бесконечно малой величины. Начнешь видеть, а розовые очки, которые являются любимым аксессуаром большинства людей, тебе больше не понадобятся. Многие знаменитости вскрывали киндер-сюрпризы для того, чтобы понять, на верном ли они пути и, когда реальность открывалась им во всей своей сути, им приходилось платить возможностью спокойного и даже счастливого беззаботного существования, которую не все могли пережить.

– А если у тебя не получится найти ответы в этот раз, что ты будешь делать?

– Я не знаю.

Палатке не хватало воздуха так же, как и моим легким. Если бы мне пришлось всю жизнь прожить в палатке или, что еще ужасней, в пифосе, оправданий моему отчаянию стало бы в разы больше. Через несколько минут все внутри начало расширяться, а потолок устремился далеко вверх. Я посмотрел на свою спутницу, которая сидела и молчала, уткнувшись в телефон.

– Непривычно.

Она кинула мне пару носков, на одном из которых был нарисован фламинго в очках от Gucci. Никогда прежде мне не приходилось пересекаться с Фламинго, но образ Фламинго в моей голове, полученный от принта на носках, наверняка, был бы одним и тем же в случае, если бы я видел его вживую. Но если эта картинка в наших головах и правда была одной и той же, то стремление людей к потребительству было бы значительно ниже, значит, к картинке присоединяется еще кое-что, но что?

Оставив этот вопрос без ответа, я переключился на более важное представление. Танцевали животные-вещи: каркас палатки превратился в змею, вырисовывающую своим хвостом спирали, скрепляющие приспособления и различные веревки как черви совершали обряды превращения в бабочек, рюкзаки-слоны махали своим хоботом в надежде изобразить сальсу. Механизм стал живой материей, состоящей из переплетений элементов на уровне молекул, атомов и субатомных частиц.

Я повернулся к Анне:

– Посмотри на меня.

– Да?

– Твое лицо, боже, твое лицо.

– Выглядит так старо?

– Да, о боже.

– Время ничто для той сущности, что составляет самого человека, для его духа. Я могу быть ребенком, а через секунду стать старухой, клетки моего тела полностью обновляются в течение нескольких лет, но почему я продолжаю оставаться собой?

– Дух.

– Дух реализуется в этом мире через материю, никак иначе он не смог бы реализовываться в физически замкнутом мире, но дух – это совершенно другая энергия, которую нельзя объяснить, постигая материально.

Я беру ее руку:

– Сначала морщины… затем лабиринты. Я вижу все устройство твоего тела, вены, суставы, мышцы. Я не понимаю, что такое другая энергия.

– Это…

– Мне страшно.

– Что случилось?

– Мне вдруг стало очень страшно.

– Что это за страх?

– Ты.

– Я?

– Ты – повторение.

– Повторение?

– Повторяющаяся последовательность веществ в составе двух букв, одна из которых согласная.

– Ты плачешь?

– Не знаю, не знаю, не знаю.

– Ты куда?

– На воздух. Мне душно здесь.

– Я с тобой.

– Нет.

Соленая вода. Вода смятения, разочарования, очередной неудачи после долгожданного подъема. Я мог смотреть на небо, видеть потоки энергии, нисходящие и восходящие. Но я решил подкараулить эту лживую природу и устроить ей темную.

– Вернись.

– Не ходи за мной. Все хорошо.

«Все хорошо» оказалось бы правдивым, если бы стакан моей жизни был до краев наполнен. Лично мой стакан разбивался вдребезги всякий раз, когда я, обманывая самого себя, произносил эту фразу. И в этот момент намеренный блеф в попытке осознать себя ничем оборачивался потрясающим успехом. Я выбежал на пляж, двигался вдоль побережья, забираясь в воду и купая ненастоящих Фламинго, а затем кружился вместе с ними, давая ребятам сплюнуть остатки воды. Все это было похоже на происхождение вселенной, изначальным замыслом которой была абсурдная гонка за вещами, смысл которых так и останется невыясненным.