Читать книгу Я вышел в Абсолют - Марк Борджес - Страница 5

В комнате пусто. На улицах людно. Снаружи все напоминает Бал Сатаны. Люди высовываются из окон, летят цветы, телевизоры, посуда и прочее совместно нажитое, кто-то с кем-то спорит, кто-то целуется, кто-то бегает от полиции, а я так безжалостно транслирую на них свое мироощущение. Но неужели они не мечтают встретить безумца, который заполнил бы все те части, которые они потеряли за много лет? Так, так, не сходить с ума, не сейчас. Я точно поехавший, поехавший оборотень, который в полнолуние превращается в романтика и уличного философа. Может пора перестать искать истину и пойти выпить вина?

Табуретка на стул. Я на табуретку. Моя рука тянется к верхней полке, чтобы вытащить оттуда остатки полусладкого. Через несколько минут по чашкам будет разлит алкоголь, а на ковре появятся пятна от пепла. Вокруг меня будет много тел, курящих и разбрасывающих болтовню направо и налево. Тело№1 станет заигрывать с Телом№2. Тело№3 подольет водки Телу№4. Тело№5 сфоткает для социальных сетей Тело№6. Без душ это просто машины, кормящие друг друга экстази и прочей дребеденью.

Мое тело все больше похоже на автоматическую коробку передач, элементы которой все решают за триста пятьдесят миллисекунд до принятия решения. Если следовать этой логике, то, освобождая себя от ответственности, я могу заявить, что нейроны виноваты в прожигании моей жизни. Нейроны ставят чайник, они же предписывают грустить по утрам, и они же не позволяют жизненной силе пробраться в мой организм и заставить что-то делать. Поистине дьявольские создания.

Соберу свое тело, бутылку вина и пойду в чужую квартиру, принадлежность которой так и останется неопределенной. Я перестану искать самого себя, вдруг осознав, что мои поиски ни к чему не приведут.

Так было в тот день, когда мне исполнилось пятнадцать. Ровно пять лет назад.

Настоящая детская травма – проснуться на школьном уроке и обнаружить всех вокруг мертвыми. Не так категорично, конечно. Мертвые люди обладают следующими характеристиками:

Они боятся слова судьба, хотя живут в предопределенности, думая при этом, что их слово имеет вес и именно они делают выбор.

Ходят куда-то не потому, что хотят, а потому что нужно.

Смотрят передачи, которые захламляют мозги.

Запоминают информацию от посторонних и без проверки выдают за свои.

Наконец, они выглядят как одушевлённые гробики с двумя ножками и ручками, в которых хранится всякая дичь.

Тогда я посмотрел на них и вдруг проснулся. Я начал слышать звуки, которые только теперь стали звуками, видеть предметы, которые только теперь стали предметами и ощущать эту комнату как одно целое. Но я просто видел их, совсем не осознавая, каким образом они относятся ко мне, к моему я, которого, быть может, и не существует. Конечно, эйфория меня поглотила, но только поначалу. Я почувствовал себя живым человеком, который понимает, что он сидит именно здесь.

Я шел домой в полнейшем воодушевлении, что я не такой как все, что я другой. А уже дома уселся к батарее и уткнулся в колени. Ложь. Я – такой же. Я просто понял, что мертвый, но живым от этого не стал.

Мне приходилось приводить кучу аргументов, конструировать цепочки невероятных объяснений своего ухудшающегося самочувствия, бегать по коридорам, разбивать тарелки на виду у всех и угрожать всем вокруг. Все думали, что это издержки переходного возраста. «Он просто очень часто плачет и каждую минуту хочет себя задушить. Ничего серьезного». Через несколько месяцев я нырнул в себя окончательно и до сих пор не всплыл.

По пути на вечеринку, меня чуть не пришиб пылесос. Нужно быть аккуратнее с метафорами. Он разлетелся на куски в двух метрах от моей головы, а сверху послышался смех. Дело рук моего приятеля.

– Эй, ты видел? Классно?

– Классно. Чей он?

– Что?

– Чей он?

– Чувак, я не слышу тебя, поднимайся давай.

Раз ступенька, два ступенька, три ступенька. Замок щелкает, и я вижу своего друга, выходящего из комнаты с бутылкой пива.

– Ни слова.

– О чем?

Минута молчания и…

– Кстати, на кухне сидит обалденная девушка… секси… я бы сам подошел, но с утра я хапнул кое-что и у меня там все, понимаешь, приуныло.

– У меня нет настроения общаться с кем-то сегодня.

– Заткнись и поверь мне.

И я поверил ему и подошел к столу, возле которого с кем-то из Тел сидела протеже приятеля. Потоки ее голоса достигали ослепшего от жизни парня, но отскакивая от его бездушной оболочки, возвращались обратно.

Тела, чьи мысли были не загрязнены стереотипами, страхами и переживаниями, тела, в которых присутствовала хоть капля самосознания, а не простого самоузнавания себя в зеркале, имели имена. Наверняка и у нее было имя и мне казалось, что ее обязательно зовут Ева.

Мой чай заваривался со скоростью близкой к нулю, и я несколько раз сменил пакетики, пока стоял к ним спиной. Мне думалось, что она расслаблена, а вот машина, сидящая напротив нее наоборот напряжена, поскольку сомневается, что этой ночью ее самолюбие не будет удовлетворено. Все ближе и ближе Тело подсаживалось к ней, совершенно не слушая, о чем она говорила.

А говорила она и правда о чем-то странном:

– Понимаешь, органы внутри меня дерутся и плюются друг в друга. Ничего постоянного, никакой стабильности. Разрушение и созидание составляют единый цикл, выходят друг из друга и собираются в одно. Надо мной смеется безумие.

– Какое безумие, детка?

– Мы не друзья и не враги, но я не позволю ему распоряжаться такой роскошью. Это великий баланс. Добра и зла не существует, есть лишь пути, в соответствии с которыми ты двигаешься либо наверх, либо вниз.

– Я не понимаю, милая, может уйдем?

Но они остались, а ушел я. Какое безумие, детка? Что разрушится, детка? Есть что-то умиротворяющее и одновременно опускающее на дно во всей этой игре, состоящей из букв, символов и предложений. Она разбиралась и собиралась каждый день, когда он разбирал и собирал детальки своей игровой приставки, а я разбирал и собирал весь хлам в своей квартире, что так или иначе напоминал мне обо всех этих случайных и напрасных встречах, в результате которых я не помнил ничьих лиц.

Эта игра не делает нас ни слабее, ни сильнее, но лишь пока. Потом рано или поздно кто-нибудь захочет прекратить игру. И в этот момент все разрушится.

Что разрушится, детка?