Читать книгу Элео - Марк Хэппи - Страница 5

Отворив веки, мои глаза поразило множество лучей света, напоминающих больше ядовитые стрелы, посланные коварным солнцем, нежели мягкое свечение. Всмотревшись прямо, я заметил, что небо изрезано иглами. Хотя нет, скорее всего свет просачивался между щелями в невероятно тёмном полотне.

Я выставил руку над собой, чтобы спастись от ослепления. И тут же в сознании пришло ощущение бесконечной теплоты.

Это ведь моя рука… моя рука!

Я выставил и вторую руку, чтобы до конца убедиться в этом. Обрадовавшись в полной мере, ко мне в гости зашёл здравый смысл. И вот тут стало по-настоящему неловко. Когда это я лишался рук, чтобы так радоваться их существованию? Где-то в далёких-далёких уголках разума, словно затухающим сиянием, вспыхнули до ужаса знакомые воспоминания, но тут же я утерял связь между ними, оставив их жить абстрактном мышлении. А здравый смысл то дело надиктовывал: «Чушь невиданная доселе, руки – это руки! Они были есть и будут». Я согласился с ним, но теплое чувство внутри еще долгое время не покидало меня.

Скрепя суставами я поднялся с деревянного пола и осмотрелся. В четырех стенах, увенчанных глиняной штукатуркой была печь, окно, дверь и больше ничего, кроме кучи хлама из досок и старых деревянных предметов в противоположном углу. Кровля не состояла из полотна или другой ткани, как мне показалось на первый взгляд, но выполнена из старых деревянных досок, которые образовывали щели на стыках.

Вдохнув глоток свежего воздуха, мне показалось, что он пахнет солнечными лучами. В будущем, когда я вспоминал ту хижину казалось, будто оно и правда пахло солнечными лучами, запах которых мне на самом деле мне не был, да и не будет, известен никогда.

В мою голову ударила причудливая мысль, не столь странная, сколько запоздалая: «Почему я здесь?». Ответить после пробуждения от крепкого сна, задача тяжелая. Каждая мысль, которая приходила мне в голову, резко обрывалась, не давая мне возможности зацепится покрепче.

Вдруг, дверь, которая и без того еле держалась, отворилась, провисая лишь на одной петле. В помещение зашёл мальчик моего возраста, ранний подросток. Тощее телосложение, угольно чёрные волосы и то, что особенно привлекло мое внимание – яркие изумрудные глаза, обремененные какой-то тяжестью. Одетый в запачканную рабочую форму садовника, вперед себя он завез тележку, наполненную хворостом.

Обратив внимание на меня, его холодный взгляд, сменило удивление, тогда бросив тележку посреди прохода он подошел ко мне.

– Очнулся! – заботливо произнес он. Следуя хорошему тону, я поблагодарил его, однако на то не было реальных причин. – Не к чему благодарности, – ответил он поникшим голосом, – я лишь сделал то, что мне было велено.

Чувствуя, что с моего лица и без слов можно прочесть удивление, я поинтересовался, где мы находимся.

– Даже и не знаю, как объяснить… – он оборвал фразу, виновато глядя в пол. Недолго думая он представился. – Меня зовут Леден, фамилии у меня нет, как и нет собственного ремесла, но отец занимается обслуживанием фонтанов.

– А меня… – было начал я, но Леден перебил, внеся маленькое уточнение, введшее на миг общение в тупик.

– Вернее занимался, – его лицо замерло в какой-то холодной приветливо-пугающей мимике.

Занимал-ся. Значит ли это, что его отец больше не занимается тем, чем занимался прежде? Но если так, то почему? Может мне будет лучше спросить это у него самого. Или он… Неужели умер?

– Мои соболезнования.

– Не беспокойся, – он отвел взгляд в пол.

– Значит Леден? Я могу называть тебя так?

– Конечно.

– А ты можешь звать меня, просто…

– Элео. Да, я знаю кто ты.

– Правда?

– Любишь овощное рагу? – он подошел к каменной печи, открыл дверцу и достал оттуда большой глиняный горшок. – Выбирать не придется, потому что это единственное, что у нас есть сегодня.

– Нет-нет, я с радостью приму твоё гостеприимство… Вернее, почту за честь позавтракать вместе с тобой.

– Взаимно…

Только мне стоило заметить нотки жизнерадостности в словах Ледена, как на его лице вновь повисла грустная мина. Что же я сказал не так?

– Знаешь, Элео, я не думал, что ты так легко воспримешь столь серьёзную потерю.

– Потерю? – спросил я, на что так и не получил ответа.

Он достал с верха печи две плоские деревянные тарелки и длинным черпаком положил в них рагу. Тогда я понял, что проголодался не на шутку. – Любезно принимаю твой дар… – начал я, но Леден одёрнул меня.

– Оставь эти формальности. Они тебе больше не понадобятся.

В свою тарелку он положил ровно столько же еды, сколько и мне, отсчитав равное количество каждого овоща. Тогда мне еще показалось, будто сия дотошность проявилась в целях экономии, однако после стало ясно, что Леден расчётлив и педантичен во всем.

– Ты ведь ничего не помнишь? – спросил Леден. – Я имею ввиду… Попробуй-ка вспомнить как ты здесь оказался? – Он отложил свою тарелку в сторону.

Язык хотел говорить значительно больше, чем я мог помыслить, поэтому все что я произнес прозвучало несуразно.

– Я был в том хале. Я могу в него погружаться… То есть могу, оказываясь в нем телом оставаться здесь. Сложно это все объяснить, но я был в этом пространстве… В хале… – я замолчал, потому что больше не знал, как в таком состоянии вообще можно что-либо говорить.

– Ну-ну, – поторапливал меня Леден, словно всё понял, – и что дальше?

– А дальше… Дальше я проснулся в машиоме, в этой хижине, – закончил я, пытаясь вспомнить нечто большее. Его взгляд нисколько не колебался. – А что я должен помнить? – с кривой улыбкой спросил я.

– Что угодно, кроме своего имени. Помнишь, кто твои родители?

Глубоко в сознании вспыхнуло какое-то воспоминание, но тут же все напрочь забылось. И так каждый раз, когда я подбирался к чему-то наиболее значительному, мысль выскальзывала, словно рыба из рук. Однако не желая более опозориться, я тщательно попытался передать свои чувства.

– Помню только тепло, окутывающее все тело. Оно столь сильное, что уверен, способно согреть меня и от холода, и от жары.

Что-то сжалось в груди, к горлу подступила желчь. Пол и тарелка в моих руках, стали расплываться, тогда Леден протянул лоскуток белой ткани. По щеке прокатилась слеза. Приняв ткань из его рук, я стал вытирать слезы.

– Думаю тебе пора бы уже понять, Элео, – набравшись уверенности сказал Леден, – вчера вечером ты не был в королевской лозе. Ну или как там вы это называете, в том, другом пространстве, в хале. Ты не был в нем вчера – он тяжело вздохнул. – Уже вчера вечером ты лежал тут, на этом самом месте. Не в хале. Ты был тут, в машиоме. Тут, – повторял он, словно пытаясь объяснить домашнему питомцу, что-то элементарное, а тот его не понимает. – Всё это время твоё тело было рядом со мной. Я нёс тебя сюда, в надежде, что здесь ты очнешься и мы сможем продолжить наше путешествие вдвоём.

Он повторял предложения по несколько раз, а я и впрямь был, как непонятливый домашний питомец. Чувствовалось, как мое лицо замерло в глупой, вопрошающей мимике, но я не мог с этим ничего поделать, да мне было и не до этого.

– Уже прошло три солсмены с того момента, как наступил этот зачарованный сон. Не знаю, когда ты был последний раз в королевской лозе, но это было явно раньше, чем три солсмены. Я уже начал думать, что ты не очнешься никогда.

Он задрал голову вверх, чтобы сдержать слезы, но у меня по щекам они текли не переставая. Что-то мистическое поселилось во мне, оно было пугающее и одновременно требовало восторга.

– Это сон? – спросил я, выпрямившись.

– Боюсь, нет. По всей видимости твоя память была повреждена, – ответил Леден.

– Почему я не могу вспомнить ничего?!

Паника подступила к груди. Дыхание сбилось с ритма. Тогда мой тон стал невольно повышаться и Леден впервые не стал уводить глаз, приняв это возмущение на себя. Его взгляд был направлен на меня, отчего показался мне холодным и острым. Следом он произнес не своим, каким-то чужим, хриплым голосом.

– Три солсмены назад тебя убили. Твоё сердце перестало функционировать на продолжительное время. То, что ты жив – это чудо.

Дыра. Дыра в памяти и дыра в сердце.

Дыра в памяти. Она засасывает внутрь себя факты и противостоит моим попыткам выудить из сознания хоть какие-то воспоминания. Не за что ухватиться, для того чтобы рассудить. Это пустота. Я уже сдался ей.

Дыра в сердце. Призывает к абсолютному бесчувствию. Словно изнутри что-то шепчет о жутких эмоциях, которые мне довелось пережить когда-то. Быть может то, что я не помню всей боли, сейчас даже к лучшему…

Производным пустот во мне стала нахлынувшая волна безразличия. Кажется, и слезы больше не имели смысла. Ну льются они, и что?

На вопрос, о том, как я погиб Леден ответил, что ранение было нанесено в грудь. Что должно было задеть сердце.

– Тогда почему я ещё жив? – спросил я.

– Плоды древа мудрости. Помнишь что-то об этой легенде?

– Нет, – ответил я сходу, решив не напрягать попусту свою и без того немощную память.

– Это плоды, сок которых имеет сильнейшие целительные свойства. Сок смешался с твоей кровью тем самым ускорив регенерацию. Но ты был уже мертв, почему сердце забилось вновь, мне бы хотелось узнать самому, – я обречённо кивнул, пытаясь принять сказанное.

После того, как мы закончили трапезу, он рассказывал о многих базовых аспектах мира, некоторые из которых я и сам помнил, а о некоторых слышал впервые. Далее он поведал и о причине моей смерти.

– Ты – сын Рэкки Ресанна Джустизия. А значит, один из немногих, обладатель королевской крови. Таких как ты, называют монархами. У твоей семьи было большое имение, служащее домом для многих людей. Мы, простые люди, относимся к монархам с большим уважением, с почетом. И дело вовсе не в материальном превосходстве, но напротив, монархи для нас – это святыня, к которой мы стремимся, и которую не переступаем. Ведь мы отдали свои жизни вам. А вы, наши духовные поводыри. Но несмотря на это, есть и те, кто противится монархам, видя в их высоком статусе лишь надменность и прочие гнусности. Таким образом, три солсмены назад, эти люди подняли восстание. Поместье было разрушено, похоронив вместе с собой множество жизней. Одним из их жертв стал ты.

Его слова, звучали на заднем фоне, обменивая мое внимание на резкие силуэты беспорядка вокруг. Трещина верха стены казалась ослепительно разящей молнией, а опавшая под ней штукатурка – плодом ее разрушительной силы. Гора мусора стала зловещее, чем прежде, теперь она не просто существует вместе со мной в одном помещении, но и насмехается надо мной. Солнце, казавшееся из щелей крыши, исчезло. И все это я заметил только сейчас. Только после того, как осознал свою беспомощность перед величием знания, которым не обладаю.