Читать книгу Они и мы - Марк Казарновский - Страница 8

Сталина Матвеевна, дама не молодая, но и не преклонного возраста, по вечерам ложилась спать почти всегда с плохим настроением. Правда, спала хорошо, однако со сновидениями.

Не будем темнить, сразу укажем на причину этого явления, то есть плохого настроения перед сном. Да, да, вы правильно догадались. Именно – ложилась в кровать Сталина Матвеевна уже долгие годы одна.

Все как-то не случалось в ее жизни постоянного спутника. Вначале – комсомол, где Сталина держалась строго. Может быть, поэтому и была переведена в райком КПСС инструктором. Секретарь РК КПСС был человек неглупый. И на возражения некоторых четко заметил: «Пусть хоть одна из комсомола не будет б…ю».

Сталина в райкоме интрижкам не поддавалась. Хоть и заполучила отдельную квартиру в «сталинке» с хорошим обзором: с одной стороны – на мукомольный комбинат, с другой – на туберкулезную больницу. В общем, улица Гастелло.

Да, было у нее в один из периодов партийной биографии увлечение товарищем из НИИ. Семен Семенович звали. И ей по-настоящему было хорошо. Хотя Семен испытания не выдержал, уехал в свой Израиль и затем уже из США писал ей грустные письма. Просился. Но Сталина была дама твердая и прагматичная. И отвечала в письменной же форме четко и недвусмысленно. Что, мол, там – ты хочешь сюда. А здесь – будешь рваться к своей Софочке и уже, вероятно, и к внукам. «Кому это, может, и нужно, но не мне», – констатировала Сталина свои выводы.

Тем более что теперь, в постперестроечный период, неожиданно стала она бизнес-леди. И из маленького ООО незаметно как-то выросло большое предприятие «Сталпрестиж». По торговле парфюмерией. Вином. Сырами. И прочими колониальными товарами, преимущественно французского производства.

Почему французского – Сталина Матвеевна объяснить не могла. Вроде бы даже тяги у нее к этой части Европы не было. Но вот так получилось.

И еще получилось у одинокой Сталины очень много денег. А образ жизни не поменялся. Даже на работу в свой шикарный офис на Арбате она зачастую добиралась общественным транспортом. Что позволяло ей полностью чувствовать пульс столицы. В виде резкого изменения национального состава пассажиров в метро, въедливого запаха пота, чеснока и пива – и мрачности в лицах и, вероятно, и душах так называемых москвичей.

Школа РК Сокольнического района даром не прошла. Поэтому Сталина свой уже теперь миллионный бизнес вела твердо, жестко, с полным понимаем, как говорят, параметров перспектив.

Поэтому все сотрудники – менеджеры с Оксфордом и Кембриджем, которые пытались провести разведку личной жизни Сталины «ближним боем», изгонялись ею сразу же, немедленно и бесповоротно. Да еще и без выходного пособия.

И бандиты, в разные времена наезжающие на фирму Сталины, испытывали удивление. Ибо на «стрелку» с ними приезжал какой-то тронутый молью старичок. Да на «Запорожце» первой модели. Ребята смеялись. Но это – до беседы. «Стрелки» эти обычно оканчивались быстро и бескровно. Глава бандитов жал руку старичку и давал команду: «По коням! Об этом ООО забыть. Кто полезет без санкции – будет просто зарыт в Подмосковье».

Такая вот была Сталина Матвеевна. По вечерам пила чай с травами, смотрела ТВ и протирала пыль.

А что еще делать одинокой и очень богатой женщине? Вот то-то.

В описываемый нами вечер она была расстроена не только обычным: снова спать одной, но и непредвиденным. На кухне увидела таракана. Надо сказать, что со всеми сопутствующими жизнедеятельности человека организмами Сталина справлялась лихо. Просто уничтожала их, да и все.

И увидев таракана, взволновалась. Ибо знала, только запусти. Вмиг оккупируют и кухню, да и всю квартиру. И будет квартира, как Москва. Захвачена.

Нет, решила Сталина. Сейчас спать. Уж и ромашку выпила. А завтра с утра, благо суббота, полная санация кухни, ванной и прочих мест компактного проживания тараканьей диаспоры.

Вот с такими мыслями Сталина скользнула в кровать. И почти сразу стала забываться крепким сном. Ибо давно уже заставила себя засыпать сразу. Стоит чуть дать воли, и начнут приходить в ночь и мысли, и желания. А этого – мыслей и, особенно, желаний – допускать было нельзя.

Так и заснула.

Проснулась, правда, скоро. Что-то ей в ногах мешало. Она ногами пошевелила и немного их сдвинула. Но чувствовать продолжала. Явно в ногах у нее сидел кто-то. Сталина присела и с удивлением (не со страхом, страха часто во снах не бывает) увидела силуэт, в лунном свете отливающий бронзой, золотом. В общем – силуэт. Сталина же – дама деловая. Поэтому без эмоций потребовала от неожиданного пришельца: «Кто вы и что вам надо?»

И вовсе не удивилась, увидев, что сидел в ногах у нее Таракан. Только он был больших размеров. И по-своему хорош, как отметил внутренний голос Сталины. Вернее, голос еще крепкого, подтянутого женского тела.

Таракан отливал бронзой, хоть и звался Рыжий. Да вовсе нет, он был весь бронзовый, сверкающий. И сложись у него иная судьба, был бы он на арене цирка Спартаком или в армии Александра Македонского шел смело на слонов, возглавляя фалангу. Страшный и непобедимый строй спартанцев.

Но внешность обманчива. При таком своем грозном виде, при сверкающих крыльях и бронзой отливающем брюшке был Таракан существом безобидным и деликатным. Он стремился никому не мешать. На генном уровне за многие тысячелетия осознал: животное двуногое – безжалостное, жестокое, не учитывает ничего совершенно. Куда хуже и опаснее, например, ворон. Да, ворона может склюнуть зеваку таракана, перебегающего из пункта А в пункт Б. Но она склюнула для себя. Она его, зеваку, съела. И немного стала сытее. Человек же тараканов не ест. А убивает – без разбора. Просто – раздавил и пошел дальше.

Поэтому-то тараканы и осторожны, и пугливы, и даже где-то застенчивы. Выходят из своих укромных щелей ночью. Тихонько осматривают, где и какой у хозяйки непорядок на кухне. Осторожно пытаются ей помочь по мере сил и разуменья. Тараканьего. То есть убирают крошки, подбирают упавшие на пол кусочки.

На вопрос Сталины Таракан ответил сразу. И голос его понравился. С хрипотцой баритон. Как у мужчины, который и курит в меру, и выпить может, и на стадионе поорать, и на гитаре дать что-нибудь из Высоцкого. Ох, любила Сталина такие голоса.

Поэтому и стала слушать Таракана, не перебивая. Мол, перебить всегда успею. Чего там, таракан.

Так вот что рассказал этот уж совсем неожиданный гость:

– Я к вам, Хозяйка, от нашей немногочисленной в этой квартире диаспоры. Мы ведь только с виду, мол, «таракан сидит да усами шевелит». А сами нет, все понимаем. Вот и поняли, что вы в нервном расстройстве и решили завтра устроить нам полный, так сказать, геноцид.

Сталина удивилась. Да и как иначе? Такой красивый тембр. А у кого – у таракана. И говорит вещи-то понятные. Но – таракан!

Тем не менее Таракан продолжал:

– Поэтому разрешите, мадам, я вам просто расскажу мою историю. Может быть, вы поймете и почувствуете что-нибудь. А может быть – нет, – неожиданно грустно проговорил Таракан.

– Вот, посмотрите, мадам, – и с этими словами Таракан кряхтя полез куда-то за пазуху и вытащил мятый, местами порванный лист бумаги. Синие чернила расплылись, печать стала нечитаемая, но все же можно было разобрать следующее, что Таракан и прочел тихо, но отчетливо: – «…дана Комиссариатом… дел РСФСР Таракану Рамзесу Исааковичу[2] в том, что обвинения его в пародировании Отца народов и Друга здравоохранения… за отсутствием состава…»

Далее все было замыто, запачкано и покрыто слоем жирных пятен от сливочного, подсолнечного масел, а также свиного сала.

Таракан справку осторожно расправил.

– Сколько же нам пришлось претерпеть. А все из-за полной безответственности литературных ваших работников.

Тут Сталина оживилась. В свое время она возглавляла отдел идеологии в РК и намучилась с «инженерами человеческих душ» весьма и весьма.

– Так, с этого места поподробнее, – произнесла Сталина. В ней проснулся вдруг зав. отделом РК КПСС по идеологии.

– Да что здесь подробнее-то. Это ведь каждый ребенок знает. Этот «насекомщик»[3], Корнелиус Чуковский. Накатал пасквиль на наше тараканье племя. Написал сказку про нас. Нелепиц – хоть отбавляй. Просто полный театр абсурда. Да что ждать-то, Корнелиус – он потиражные получает. Ему лишь бы бабло, а что он вред нанес нам – ему на это так совершенно наплевать.

Вывел нас просто как в фельетоне газеты «Правда». Заклеймил, в общем. Мол, из подворотни страшный великан. Рыжий и усатый. Та-ра-кан! А! Каково? А дальше – хуже. Мол, таракан кричит. И усами шевелит. «Погодите, я вас мигом проглочу», – это выходит, Таракан народу говорит.

Эх, что началось! – Таракан осторожно подвинулся на кровати.

Сталина машинально ноги под бок Таракана подсунула – они у нее что-то замерзли немного. Ей стало почему-то уютно и хотелось вдруг этот хрипловатый голос слушать и слушать. А о чем – не очень-то и важно. Но это – для Сталины. А для Таракана – очень даже важно.

– Время-то, – продолжал Таракан, – 1930-е годы. К власти у вас пришел маленький, с усами. И оттенок – в рыжину. И все решили, что описан аллегорически, так сказать, он, вождь и учитель. И друг всех народов и писателей.

Ну, и взялись за нас. Куда там – геноцид! Запретили вначале этот пасквиль читать. Книги изъяли и сожгли. А нас травить начали. В прямом смысле. В общем, негласно считали, что ежели в доме каком либо в квартире тараканов много, эта семья культивирует насмешку над Самим.

Нас кипятком выжигали, холодом травили, дустом посыпали. А семью, где тараканы обнаружены, – в Сибирь. Там холодно, тараканов там нет. Плохо они нас знают. Нам и в Сибири нормально.

Но однажды этот маленький с усами прочел Корнелиуса. И усмехнулся. Все, мол, правда. И что все задрожали и в обморок упали. И что «разбежались все – тараканьих усов испугались». И «покорились звери усатому».

Вот тут-то и пришла отмена. На наш геноцид. Вроде была дана негласная команда: «У кого тараканов много, значит, это они вождя любят и ценят».

Такие вот времена пришлось нам пережить. И у нас просьба: мы ведь мирные и незаметные. Даже вам помогаем в смысле уборки. Там крошки разные. Может, вы бы поменяли свое решение о тотальной субботней уборке с ядохимикатами? А мы уж вам бы были так благодарны.

И Таракан шевельнулся в ногах у Сталины.

Сталина Матвеевна вздрогнула и открыла глаза. Светало. Но сумрак еще вовсю бродил по углам хорошо организованной спальни.

А в ногах на самом деле кто-то сидел. И тихонько ноги, вернее, пальцы ног и ступни Сталины массировал. И делал это приятно очень, да и знакомо до боли в сердце и позвоночнике. А может, и в других частях тела.

– Семен, ты? Как ты попал сюда?

– Проще простого. Прилетел ночным из Нью-Йорка и сразу к тебе. Ключ-то у меня остался. Прогони, ежели хочешь, – глухо произнес Семен.

Руки его массировали уже и лодыжки, и икры, и… были так нетерпеливы.

* * *

Утром, как обычно, пили кофе на кухне. Телефон все время докладывал о ходе продаж за истекшие сутки.

Семен тихонько взял тапочек, чтобы прихлопнуть таракана, который уж точно не от большого ума показался в щелке у мойки.

– Не вздумай! – неожиданно закричала Сталина. – Пока ты у меня, не смей ничего трогать и убивать!

– В каком смысле? Ты буддисткой стала, что ли? Тебя тоже не трогать?

Сталина Матвеевна посмотрела на Семена. Он – на нее.

Нет, что ни говорите, а жизнь иногда даже очень налаживается. Даже с реэмигрантами, предавшими в свое время Родину и Сталину.

Но убивать тараканов или иную мошку она запретила строго-настрого.

* * *

Иногда на работе вдруг вспоминала этот дичайший сон и чему-то усмехалась.

Менеджеры, делавшие в это время доклады, цепенели.

* * *

А Сталина Матвеевна теперь ложится спать в прекрасном настроении. И не пьет на ночь чаев, успокаивающих и расслабляющих.

Расслабляться еще рано!