Читать книгу Драматический взгляд. Пьесы - Марк Рабинович - Страница 5

Авансцена: улица перед входом в Кирию. Неподвижно стоит Женщина. Быстрым шагом появляется Даян. Женщина останавливает его.

Женщина: Простите, я плохо вижу, но мне кажется, что вы важный генерал?

Даян: Да, госпожа, я тут самый важный из всех генералов.

Женщина: Смеетесь над бедной женщиной. Ну, смейтесь, смейтесь. Только скажите, пожалуйста, когда вернется мой Эли?

Даян: Хотелось бы мне вас обнадежить, да не могу. И я не знаю, и никто не знает, ведь война только началась.

Женщина: Да, конечно, я понимаю. Но, видите ли, так тяжело ждать. Казалось бы, с годами можно было бы научится, но нет, ждать становится все труднее.

Даян: Я понимаю.

Женщина: Вначале я ждала Сашеньку – это мой брат. Друзья называли его Алекс, а папа – Сэндр, но для меня он всегда был Сашенькой, ведь он был намного младше меня. Правда, тогда было легче ждать, ведь у меня тоже была винтовка и я тоже… Но это неважно. Вы знаете, тогда, в 48-м еще не было этих телефонов на улице, только в Тель Авиве да и те по большей части были сломаны. А он был в Иерусалиме, ну разве оттуда позвонишь. Вот я и ждала.

Даян: И как?

Женщина: И не дождалась. Сашенька так и не вернулся. Ну что делать, пришлось жить дальше, выйти замуж, родить детей. Вначале у меня родилась дочка, Шуля....

Даян: Извините меня, но меня ждут. Я должен идти.

Женщина: Да, да, конечно. И последите там, чтобы быстрее закончилась эта война.

Даян: Я постараюсь.

Даян уходит.

Голда и Даян в коридоре Кирии.

Голда: Где ты был?

Даян: Где бы я не был, я был на связи.

Голда: Моше, мы сейчас не под протоколом. Из какой постели тебя вытащили?

Даян: В этой постели не слишком мягко, и многие уже легли в нее навечно. Я сейчас с позиций на Голанах.

Голда: Ах, вот оно что. Ну и как там?

Даян: Держимся и будем держаться. Сирийцы выдыхаются, а к нам подходят резервисты, да что я говорю – большинство уже там.

Голда: Но к ним тоже идет подкрепление из Ирака и из Иордании.

Даян: Плевать! Я не про танки говорил, а про дух армии. Главное – ударить в нужный момент, и они побегут.

Голда: Тебе виднее. Ладно, меня ждут.

Входит Стенографистка.

Голда: Ты надолго вышла?

Стенографистка: Я нужна?

Голда: Не сейчас. Можешь пока покурить… без протокола.

Голда уходит.

Стенографистка: Будете ругаться?

Даян: За что? А, за тот позавчерашний случай? Нет, не буду. Как ты сказала? "обосравшиеся политиканы". Да, это как раз про нас.

Стенографистка: Я пожалуй…

Даян: Не, не – все верно. Вот только понимаешь ли ты почему мы все, по твоему изящному выражению, "обосрались"?

Стенографистка: Не считайте меня дурой, пожалуйста. Сейчас вы скажете, что испугались за судьбу страны.

Даян: Ты так не считаешь? Говори, не стесняйся.

Стенографистка: Вам не понравится то, что я скажу.

Даян: Говори, но только будет лучше, если ты не будешь касаться ни Премьера, ни Аббы, ни начальника генштаба. Не то чтобы они были неприкосновенными фигурами, но, как бы тебе сказать…

Стенографистка: Вы не хотите говорить о них у них за спиной, верно?

Даян: Что-то в этом роде. А вот по мне ты можешь пройтись в свое удовольствие. Тем более, что офицеры не слышат. Итак?

Стенографистка: Я думаю, что вы действительно испугались за страну…

Даян: Вот уж – спасибо!

Стенографистка: …Но не только…

Даян: А чего же еще я мог испугаться? За свою шкуру, что ли? Да, есть немало египтян, да и сирийцев тоже, которые не отказались бы меня собственноручно вздернуть на ближайшем фонарном столбе.

Стенографистка: О нет! Этого я не говорила, да и никто не посмеет сказать такое про героя Дгании.

Даян: Тогда что-же? Не тяни. Может быть ты намекаешь на карьеру?

Стенографистка: Ну, перспектива потерять кресло могла бы вас озадачить, разозлить, вогнать в депрессию, наконец, но не напугать же до усрачки.

Даян: Ты сегодня необычайно добра ко мне. Так что же?

Стенографистка: Ненужность!

Даян: Не понял?

Стенографистка: Вас до смерти напугало то что этот что мир изменился и уже не нуждается в таком как вы. Здесь уже не надо вести за собой в атаку и бросаться на пулеметы. Здесь уже никто не позволит высадить десант, не дожидаясь приказа. Здесь победителей судят, а дающих палестинцам работу обвиняют в эксплуатации. Что вам делать в этом новом мире? Вот что вас напугало.

Даян: Ну, не знаю. Ты говоришь страшные вещи. Что-ж мне теперь и не жить, если этому миру я не нужен? Тебе-то самой он нравится?

Стенографистка: Нет, не слишком. Нам с вами значительно ближе черно-белый мир, где есть друзья и враги, и первые отличаются от вторых. С первыми мы дружим, а со вторыми воюем. Только мир уже давно не таков. А сейчас иногда не поймешь где друг, а где враг и не всегда можно победить оружием. Если же не в наших силах это изменить, может стоит поискать свое место в новом мире?

Даян: Неужели ты права? Так что же делать? Уйти? Оставить страну Ицикам и Шимонам? Ну уж точно не сейчас. Вначале мы закончим это войну, потом ответим за свои ошибки по-полной, а там – посмотрим. Верно?

Стенографистка: Не мне давать вам советы.

Даян: Ты их уже даешь. Вот сейчас ты посоветовала мне, ястребу, стать совсем другой птичкой.

Стенографистка: Я бы не назвала вас ястребом, как не назвала бы исключительно человеком войны, несмотря на все военные заслуги. Мы знаем Даяна, заключающего мир и Даяна возрождающего палестинские территории. А вот Даяна, лавируюшего, Даяна комбинирующего или Даяна маневрирующего мне представить трудно.

Даян: То есть, я способен только на простые решения?

Стенографистка: Скорее на прямолинейные. А это больше не работает.

Даян: Знаешь, а ты молодец, девочка. Было бы у меня оба глаза, да будь я на пару лет помоложе…

Стенографистка: Даже и не пытайтесь, я не собираюсь пополнять вашу коллекцию.

Даян: Вообще-то слухи о моих постельных победах несколько преувеличены, хотя, если честно, я и сам способствовал их распространению.. И все же я предпочитаю, чтобы меня помнили по победам на поле боя. В любом случае, извини старика! Можно я пойду, немного покомандую?

Стенографистка: Свободен! (Даян начинает уходить) …Стоять! (Даян оборачивается) Последний вопрос, если можно? Это правда, что вы получили Героя Советского Союза за освобождение Севастополя?

Даян: Да, все верно. Только не Севастополя, а Киева, и не Героя, а орден Боевого Красного Знамени. И еще одна маленькая деталь, девочка – это всего лишь легенда.

Уходит

Стенографистка: (в зал) Легенда?! А вот про Насера такие легенды почему-то не рассказывают.