Читать книгу Повести и рассказы обо всем - Марк Рабинович - Страница 16

Альгис сделал паузу, и только теперь Натан осознал, что он уже давно сидит молча и слушает неторопливый рассказ. Наверное это размеренный голос Альгиса, лишенный, казалось бы, каких-либо эмоций, погрузил его в ступор, подобный гипнотическому сну. Сделав над собой усилие, Натан саркастически воскликнул:

– Ясное дело, ты застрелил Клокке, перебил охрану и вывел всех в лес.

Альгис, не отреагировав, продолжил:

– Альгис бросил пистолет…

– Да, и заплакал горькими слезами раскаяния – ехидно вставил Натан.

– .. Он сел и сидел тупо смотря перед собой пока Энрикас не сбил его на землю, ударил несколько раз сапогом… – казалось ничто не может прервать этот размеренный, лишенный модуляций, голос.

– Ах ты бедняжка. Что, больно было? – это Натан уже почти выкрикнул не в силах избавиться от наваждения. А размеренный голос продолжал:

– Потом Энрикас поставил Альгиса на ноги и заставил смотреть как он убивает Фаенсонов. Но вначале Энрикас застрелил маленьких Лошоконисов. Он сделал это походя, как будто они были ему не интересны. Ты ведь помнишь Клокке из айнзатцгруппы13?

Конечно, Натан помнил, но не успел открыть рот. A Альгис монотонно тянул:

– Литовская пылкость органично сочеталась в нем с немецкой добросовестностью. Он ничего не делал просто так, этот Энрикас. Ведь Альгис уже расстреливал людей. Но то была расстрельная команда, где каждому хочется думать что это не его пуля…

– И ты, конечно, всегда стрелял в воздух – выкрикнул Натан только чтобы прервать это монотонное бормотание.

– Нет, Альгис не стрелял в воздух – впервые в голосе Альгиса прозвучали эмоции – И все же так было легче. А тут Энрикас дал ему свой пистолет и приказал стрелять в затылок. Он сам так делал, ты наверное знаешь.

– Знаю – неопределенно сказал Натан. Теперь в его голосе исчезли эмоции. Альгис удивленно на него взглянул, помолчал немного и продолжил:

– …И только Реувену он выстрелил в лицо. Но зачем ему нужен был Альгис? Зачем он так поступил? Зачем дал Альгису свой “люгер”. Что ему нужно было?

– Почему ты все время говоришь о себе в третьем лице? – гнев снова начал затоплять сознание Натана.

– Мне так удобнее.

– Не поможет! Это ты, Альгис Вайткус, стрелял в евреев в Понарах. И это ты убил Лошоконисов – он уже не сдерживал себя и кричал в полный голос не боясь того, что его услышат.

– Да, это был… я – Альгис произнес это тихо и медленно, запинаясь на каждом слове, как будто сам не веря тому что сказал. Перед тем как произнести "я" он сделал глубокую паузу, по-видимому не сразу решившись на такую категоричность.

– Ты! И тебя будут судить. Ты будешь сидеть за решеткой, а люди будут показывать на тебя пальцем как на животное – выкрикнул Натан ему в лицо.

– Заманчивая картина – почти весело ответил Альгис. Казалось, к нему уже вернулась прежняя ироничность – Но, боюсь, ничего не выйдет. Вначале, наверное, будет следствие, долгое и основательное. Будут искать свидетелей, документы. У нас это умеют, ты же знаешь. Или не знаешь? Неважно. Я, конечно, во всем признаюсь, как признался тебе, но и это не намного ускорит процесс, который займет месяцы, если не годы. Потом Литва потребует экстрадиции, потом наш верховный суд эту просьбу рассмотрит. А мною уже давно будут лакомиться черви. Моя левая почка позаботится об этом, а правая ей с радостью поможет.

А ведь он умирает, вспомнил Натан. Но жалости к этому человеку в нем не было.

– Значит тебе снова удастся сбежать? Как в 44-м?

– Не знаю – ироничность опять куда-то исчезла, голос Альгиса был нерешительным, в нем появились заискивающие нотки.

– Может…Может быть ты возьмешься судить меня? – и снова все изменилось. Альгис заговорил быстро, голос его, потеряв ироничность, приобрел вескость. Он, как будто хотел убедить не только Натана. но и себя самого:

– А что? Будешь дознавателем, прокурором и судьей. А если хочешь, то и исполнителем приговора. Мы что-нибудь для этого придумаем. У нас, евреев, всегда найдется неординарное решение.

– Да какой ты еврей?! – до Натана еще не дошел смысл альгисовских слов, но слово "еврей" подействовало на него как лакмусовая бумажка на насыщенный раствор.

– Как скажете, Павел Степанович – ехидно парировал Альгис, напирая на имя-отчество.

Натан, давно уже стоящий на ногах, упал в удачно подвернувшееся (а может быть и поставленное Альгисом) кресло и пробормотал:

– Судить?

– А что? Свидетельские показания не понадобятся ввиду чистосердечного… Ну ты же понимаешь…Взвесишь все за и против.

– Какие еще "за”?

– Ты судья, тебе виднее.

– Похоже ты хочешь исповедоваться. Но я тебе не ксендз.

– Да и я с 41-го не ходил к причастию. Последние годы я все больше в синагогу (немалое усилие воли понадобилось Натану, чтобы сдержаться при этих словах). У нас, евреев (и опять Натан сумел сдержаться, стиснув зубы), ведь нет отпущения грехов. Но высший суд есть и у нас. Правда сегодня не Йом Кипур14. Так что вся надежда на тебя.

– Надежда!? – сдерживаться уже просто не было сил – На меня!? Да тебя надо немедленно сдать … в полицию, в зоопарк, в кунсткамеру, не знаю куда! Не понимаю, зачем я вообще тебя слушаю.

– Зато я понимаю. Тебе очень хочется узнать как из убийцы евреев Альгис сам стал евреем, израильтянином и сионистом… Стал Реувеном.

– Ты не Реувен, никогда им не был и никогда не будешь!! – выкрикнул Натан уже понимая, что этот мерзкий нацист прав и он действительно хочет понять этого подлеца. Хочет понять, почему он здесь, в еврейской стране, что он здесь делает и чем он, черт побери, дышит. И Натан, глубоко вздохнув раз или два, процедил сквозь зубы:

– Но если откровенно, то я действительно хотел бы понять.

– И я тоже. Я ведь тоже не совсем понимаю… Предлагаю заслушать подсудимого.

Сделав еще один глубокий вздох, Натан с трудом выдавил из себя:

– Ну ладно, выкладывай свое чистосердечное.