Читать книгу Астарта 2. Суд Проклятых - Марк Романов - Страница 11

Так много всего и так мало меня. Так неисчислимо мало осталось от моей души, что нет в этих обрывках места даже толике всеобъемлющих страстей человеческих. Да и души, в общем-то, не осталось.

События теперь кажутся мне калейдоскопом картинок. Столь ярких и немыслимо фантастических, что нет у меня ни сил, ни средств записать, запомнить, сохранить и передать их даже словами или прикосновениями.

Такие странные ночи, сменяющие столь же странные дни…

Моя одежда, к которой я привык, которая была мне роднёй собственной кожи, стала казаться чужой и незнакомой, едва я открываю глаза поутру. Не могу, не в силах я осознать столь разительных перемен. Алая мантия с глубоким капюшоном, летающие замки и города, миллиарды звёзд, до которых можно дотянуться рукой, и сгореть в их вечном пламени.

Так много всего и так мало меня.

Теперь я часами могу молчать, пристально вглядываясь в лица прохожих, спешащих прочь по своим делам. Они сторонятся меня, словно я могу заразить их неизвестной болезнью, передать прикосновением проклятие, коснувшееся меня не так давно. Да, я остался в живых. Единственный из всех, кто когда-либо видел порождение самой глубокой бездны, но… кто я теперь?

Награждённый немыслимыми снами, преследуемый образом алого шёлка одежд, на котором так удобно прятать пятна столь же алой крови…

А в минуты безумия, затмений, как называли их лекари аббатства, мне кажется, что безликий призрак до сих пор наблюдает за мной, вглядываясь в самую суть моей души, которую держит в цепких ледяных пальцах.

Я просыпаюсь от собственного крика. Подушка и простыни мокры от пота и слёз, волосы слиплись на лбу, дыхание с хрипами вырывается из лёгких, горячим воздухом проходя по пересохшей гортани, а по подбородку течёт вязкая гадостная слюна с примесью крови от прокушенного языка.

Немыслимо, невообразимо, непередаваемо…

Я кое-как поднимаюсь на ноги, дрожащими руками нахожу в полной темноте приготовленный заранее стакан воды и жадно выпиваю её, утирая рукавом ночной сорочки губы. Теперь становится почти хорошо, почти спокойно и почти понятно, кто я такой и почему оказался здесь. Словно бог касается меня лозой, обращая в дерево, давая мне раз и навсегда тот единственный смысл существования, о котором каждый мечтает и грезит с рождения.

Я знаю всё, я понимаю всех, я слышу музыку далёких сфер и перешёптывания мелодичных голосов святых в небесном саду у порога Вечного Города.

И в этот момент удар слабости обрушивает меня обратно на кровать. Теперь Вечный Город стал для меня лишь смутно знакомым названием одного из тысяч центров власти, развлечений и возможностей.

Я снова не знаю себя, не знаю ничего вокруг меня, не узнаю лиц и протянутых рук, не слышу знакомых голосов, не узнаю местность и своё отражение в зеркале.

Из этого проклятого, как и я, куска стекла на меня смотрит чужое лицо. Бледное, с опухшими красными глазами после бессонной ночи, со встрёпанными светло-русыми волосами, по которым, словно изморозь, разлилась седина. Белые бескровные щёки и узкие тонкие губы со следами укусов, трещинками и сухими корочками запёкшейся крови…

А за моим плечом до сих пор колеблется тень существа, оставившего мне жизнь, но изменившего меня до неузнаваемости.

Только теперь между нами всё чаще стала появляться высокая фигура незнакомца в длинной алой мантии, скрывающее под капюшоном своё лицо. Моё лицо…

Так много всего и так мало осталось в этом всем меня. Меня, служителя, охотника, дичи и приманки, беглеца и гончего, властителя и раба своих страстей. И мне до зубовного скрежета жаль, что моя жизнь продолжается до сих пор, словно я стал обречённым, проклятым, прокажённым, и эта зловонная проказа растекается по моим венам, пропитывая кожу, капая с волос ядовитыми сгустками отчуждения, обречения и одиночества.

Мне оставили жизнь, чтобы я увидел, как умирает мир. Мир, наполненный человеческими страстями, божественной силой тепла, любви, желаний, мыслей, решений, добродетелей и пороков.

Если бы я умел, я бы ненавидел себя. Если бы я мог, я бы ненавидел ночного призрака. Если бы у меня были силы, я бы уничтожил этот мир сам. Ибо мир, самодовольно бегущий к краю пропасти, только и мог породить, впустить в себя, в своё лоно этот отвратительный отросток Забирающего Души.

Незнакомец из моих снов медленно качает головой под капюшоном, сложив руки в широких рукавах одеяний, а я, цепляясь за ниточку реальности, снова выплываю из мокрых от пота простыней, чтобы первым делом вспомнить и попытаться произнести своё имя.

Меня зовут Матиус Лонгин, и я потерял единственное, что действительно могло принадлежать мне в этой жизни, и что никогда не принадлежит никому из нас.

Я потерял душу…