Читать книгу Семь ночей Ивана Александровича - Марк Веро - Страница 3

Следующий день был одним из тех многочисленных дней в году, когда ты замечаешь только, как пришёл на работу, после – как в обед выпил чашку чая с бутербродом, а потом – как с чувством выполненного долга и приятной усталостью говоришь всем «пока-пока, увидимся завтра, не забудь всё выключить и закрыть».

Было уже пять часов вечера, когда Иван Александрович поднатужился и вскочил на ступеньку отъезжающего троллейбуса.

– Какая же здесь давка! Вот бы к кому прижаться…

«Что за ерунда, – подумал взмокший Иван, – кто это мне такую дрянь опять подбрасывает в мысли? Ведь так хорошо было целый день: и продажи хорошие, и клиенты довольные уходили, и ни одного возврата сегодня не было. Не день, а сказка… Но тут действительно так тесно… Хоть сюда к поручням отойду, а то возле сидений народ будто играет в игру – кто первый займёт освободившееся место!»

Троллейбус работал наподобие сообщающихся сосудов: если даже из первой двери на остановке вышло больше народа, чем из второй, то при входе люди внутри около второй двери перетекали на свободную часть внутреннего пространства – в час пик транспорт подвергался настоящему штурму!

Так на одной остановке, где вдали виднелись верхушки деревьев садовых участков, зашла молодая девушка лет до тридцати, симпатичной наружности, с прямыми, плотно лежащими локонами тёмных волос, усердно таща за собой дочку-первоклассницу. Эти висевшие косички, этот детский тоскливый взгляд трудно было не заметить. А портфель! Казалось, он был больше самой девочки – широкий такой, из коричневой кожи цвета ореха, старомодный, с металлическими кольцами, в которых держался толстый ремешок. Вдобавок ко всему мама тянула рюкзак дочки.

«Может, с какой-то секции возвращаются?» – подумал Иван Александрович.

Они зашли на среднюю дверь, там, где двойные сиденья заканчиваются и переходят в одинарные. Тётя, сидевшая на одном из двойных сидений, тому, что ближе к входу-выходу с троллейбуса, уступила девочке место. Малышка плюхнулась туда, а тяжёлый портфель болтался у самых ног.

– Ну поднимай, держи портфель!

От резкого крика, не сочетающегося с красивым до той поры профилем лица молодой мамы, Иван Александрович вздрогнул, инстинктивно сжав поручень покрепче. Знаете, как от внезапно налетевшего ветра хочется поскорее укрыться в надёжное местечко?

– Не балуйся, держи на коленях, – мама нервничает, ругается; кажется, пришибла бы дочь, если бы не столько свидетелей.

Девочка с трудом, нехотя, берёт тяжёлую кладь, ставит на худые ноги в чулочках. Ноги то и дело прогибаются под весом. Портфель норовит упасть. Видно, что дочка не сильно и слушает маму, от чего та ещё больше злится и негодует.

Пассажирка рядом и женщина спереди не выдерживают, отзывчиво предлагают взять к себе на колени этот портфель, показывая, что у них есть место, да и руки не заняты.

– Зачем мучить замученную в школе девочку? Давайте возьмём!

Но тут мама мигом чудесным образом меняется в лице, встретив такое радужное предложение от незнакомых людей, улыбается, сияет, стесняется.

– Ну что вы, не надо, это не тяжело… Спасибо большое… Спасибо… Нет, нет…

И уже не только не сердится на дочку, но улыбается ей, а портфель прижимает к себе, кое-как ухитряясь держать и его, и рюкзак, да и самой держаться.

«Почему порой к незнакомым людям мы готовы быть более снисходительны и терпимы, чем к нашим самым близким людям, родителям, женам или мужьям, – усмехнулся про себя Лопухин, – тем, которые, быть может, составляют наше счастье? Почему мы их так безжалостно любим?»

С такими мыслями мужчина вошёл в знакомый подъезд, поднялся на шестой этаж, машинально открыл дверь, машинально принял традиционные после прихода домой процедуры: гардероб, ванна, туалет. Да, да, Иван Александрович относился к той категории мужчин, которые заходили в ванну, чтобы помыть руки только перед туалетом… и на этом считали свой долг по гигиене выполненным. Так что тут же он оказался в комнате. Часы пробили семь вечера.

Иван стоял, не шелохнувшись. Казалось, в ушах били секундные стрелки. Он, как завороженный, смотрел на чёрный экран монитора, стоявший на компьютерном столе. Говорят: когда заглядываешь в бездну – можно увидеть, как бездна улыбается тебе. И эта улыбка может стать последним, что увидишь в своей жизни.

Так и Иван Александрович последнее, что запомнил за этот вечер, – эта зловещая улыбка чёрного экрана. Она пропала в ярком свете запускающейся системы. Дальше понеслось по накатанной… едва живые капли стыда и обволакивающая коричневым туманом страсти бездна, пропасть нескончаемых «сюжетов»…

Ближе к полуночи Иван вспомнил про голод и наспех перекусил. А что? Даже алкоголика в перерыве между запоями иногда тянет к еде. Но потом следует рюмка, и ещё одна, и ещё. Остановиться как? Иван беспомощно оглянулся по сторонам тёмной комнаты. Показалось, что в дальнем углу что-то копошилось, будто кабан, разрывающий землю в поисках желудя. Но нет. Тишина. Показалось. Никого нет. И некому остановить. Пучина поглотила…