Читать книгу Собрание стихотворений. Роман в стихах (сборник) - Марлена Рахлина - Страница 26

Дождь и звонкое ненастье,

капли звонкие, как смех,

мы вдвоем с тобою, счастье

в этой мартовской зиме.

Как же ты меня настигло!

С головы до самых пят…

И впервые мне не стыдно

и не страшно от тебя.

Ах, какие эти ночи!

Воздух пьяный, как вино.

Что там, в будущем? А впрочем,

мне и это все равно.

Как жаль, что мой милый так долго ничей.

Как странно, что сердце я прячу.

Как много весною бывает ночей

тревожных, бессонных, горячих.

Нельзя, чтобы сердце осталось глухим,

и чтоб от спокойствия – плакать,

но в это мгновенье приходят стихи

из ночи, из снега, из мрака.

Они побеждают веселой гурьбой,

и незачем быть откровенной,

и можно солгать, не следя за собой,

и нужно солгать непременно.

Отдать свою душу надежде пустой,

забытой, нелепой надежде,

и счастьем назвать неожиданно то,

чему ты не верила прежде.

На миг очутиться во власти мечты,

которая нас не спасала,

а днем удивленно увидеть, что ты

прекрасную правду сказала.

Когда мы будем счастливы ошибкой,

заветным счастьем дедов и отцов,

не смехом, а тревожною улыбкой

оно смущенно ляжет на лицо.

Ах, нам с тобою, нам, единоверцам,

не счастие прописано в режим,

мы болями и радостями сердца

навеки не себе принадлежим.

И чем сильней поругано, что свято,

и чем больней, что всем другим легко,

и чем полней печальная утрата

того, что называется «покой», –

тем веселей и горше наши строфы,

тем нам слышней ответный стук сердец,

тем зеленей и гуще тот лавровый,

заранее постылый нам, венец.

Ах, знала ль я тебя заране,

виновник всех моих грехов –

нецеломудренных признаний

и целомудренных стихов?

Уже начертан и осознан

мой жребий, грустный и земной,

ты можешь вспоминать о звездах,

но ты живой, и ты со мной.

И жизни горестную чашу

пред тем, как все навек забыть,

я милой памятью украшу

про все, чему, как видно, быть.

И встал, и вышел мой влюбленный витязь,

решив меня за дело наказать,

на скучный вечер от души обидясь,

на сонный вид и красные глаза.

А мне не жаль. Мне сон приснится ночью,

что он со мной, что он невдалеке,

его дыханье щеку защекочет,

и волосы пройдутся по руке.

И вы, ручьи и звонкие капели,

и ты, весна, чей голос так упрям,

вы никогда той песни мне не пели,

что в этот год запели с декабря,

и никуда не скрыться и не деться

от вечных даней жизни и судьбе,

и за спиной оставленное детство

в последний раз напомнит о себе.

И от него, покоя и свободы,

уйду дорогой той же, что и все.

Но дай мне Бог прожить в один присест

все, что дано на праведные годы.

Мы приняли все без раздумий и спроса,

у нас ни единый вопрос не возник,

зачем вместо добрых крещенских морозов

сырые капели и запах весны?

…Бродили в воде, не желали прощаться,

при всех целовались в лучах фонаря,

и знать не хотели то чудо и счастье,

что почки на ветках уже с января.

Ах, эта зима! Разве только присниться

могла бы такая в предсмертном бреду.

…Туман оседает на мокрых ресницах,

и плавает лед в незамерзшем пруду…

Сказать, или спеть, или крикнуть про это?

Но знать не хотят и не верят вообще,

и «Нынче весна, – отвечают поэтам, –

и почки на ветках – в порядке вещей».

И сколько на хитрое солнце ни щурься,

и сколько ни радуйся детской возне,

но вспомнишь про зиму, и станет кощунством

твоя запоздалая песнь о весне.