Читать книгу Собрание стихотворений. Роман в стихах (сборник) - Марлена Рахлина - Страница 30

Капли, капли плещут громко

по капелям и с трудом

пробиваются под кромку,

утром названную льдом.

Мокрый ветер бьет по лужам.

С крыши льет и с окон льет.

Этот лед уже не нужен,

тает, тает, тает лед.

Рано утром в сырость выйду,

пусть кто хочет, тот и спит,

а мне слезы не в обиду,

и румянец мне не в стыд…

Сердце, сердце отлетает

в свой мучительный полет.

…Это лед сегодня тает,

это – сломан первый лед!

Да, я приснюсь тебе. Приду.

Не знаешь ты, как ночью снится?

В слепом мучительном бреду

меня замкнут твои ресницы.

Как тих мой мир! Как тих мой дом!

Как тихо сердце!.. Солнце встанет,

тогда раскроешь ты с трудом

глаза. И вот – меня не станет.

Ах, здравствуй, солнце! Из-под век

гляжу на столбик знойной пыли…

Я жить пришла. Я человек.

Я девушка… Меня любили…

Я грешна! Я сегодня грешна!

Я одна, и опасность смертельна.

Я под вечер покину в смятенье

нашу комнату. Мне не до сна.

Этот ветер… О чем он? О чем?

Этот снег, этот блеск, эти лыжни.

…Из попутчиков кто-нибудь ближний,

дай к тебе прикоснуться плечом

и скажи, как мне быть? На беду

я на лыжах сюда прибежала.

Приняла это нежное жало,

и не знаю – куда я иду.

…Какая кровь стучит в моих ушах,

мутит глаза, и мечется, и мучит:

чуть ветерок, один неверный шаг –

и нет тебя на свете. Так-то лучше.

Ты женщина – так ты не будь скотом

и не теряй сознания от дрожи.

Нет, я не о спасенье! Я о том,

как жизнь свою продать мне подороже.

Ладонь в кулак, и ты уйдешь сейчас,

и губы в кровь, чтоб здесь не разреветься:

«Да, я домой. Да, нынче поздний час».

И – вниз, отговорившись от приветствий.

Теперь оно сошла с ума:

стучит – и лезет на рожон.

…Кто здесь прощался? Я сама?..

Здесь кто-то был, совсем чужой,

у ног… у губ… и на груди!

Чего он хочет или ждет?

А если скажешь: «Уходи», –

так он, пожалуй, не уйдет…

И в самом деле, солнце светит,

и жизнь идет за шагом шаг.

Смеются маленькие дети,

на службу взрослые спешат.

Они живут, герои хроник!

Им хорошо. Им все равно.

Они целуют и хоронят,

в саду гуляют, пьют вино.

Ты не кричи. Ты им наскучишь.

Не будет дела им вовек,

что есть на свете и замучен

такой любимый человек.

…Что в моей жизни было,

как посмотрю назад!

Милый мой! Милый! Милый!

Где же твои глаза?

Мало нам в жизни шумной

радостей и защит.

Мучит твой лоб разумный

тонкая сеть морщин.

Как мне прикончить сроки,

бросить их все в огонь.

И окунуть бы щеки

в любящую ладонь.

…Чей это стук? О, погодите!

(Одна дорога – за окно).

«Ах, Вы? Я не ждала. Войдите».

Вы тоже с ними заодно?

Какое сердце! Бьет и душит,

и жарко мечется в груди.

Ах, Вы пришли? Ах, Вы – по душу?

О нет, куда! Не уходи…

Вот так уже однажды было,

вот так… На лезвии ножа…

Уйдите… милый! Тоже «милый»…

Я лучше обземь с этажа!

«В осанке твоей «с кой стати»

любовь, а в губах у тебя

насмешливое: «Оставьте,

вы хуже малых ребят».

Ты взглянешь совсем без грусти,

испортишь улыбкой рот,

и вот – он тебя отпустит,

вернее, он сам уйдет.

И ты без мучений совести

и, может быть, с ним вдвоем

прочтешь окончанье повести

о грешном сердце твоем

и снова почуешь стоимость

и радости бытия,

и это – твое достоинство

и гордость это твоя,

и руки к груди не тулятся,

и губы твои – ничьи.

О, как на знакомых улицах

весною шумят ручьи!

Как рада я, что все так просто,

что возвратить – уже нельзя.

Друзья идут по перекрестку

и входят в сад мои друзья.

Назло привычкам и резонам,

сшибая ветки по пути,

я к ним бегу по тем газонам,

где прежде было – не пройти.

Поговорить и обогреться.

О том, что было – ни гу-гу.

Я так живу. Я так могу.

Мне нынче дела нет до сердца!

…Ах, сердце! Бьющийся сосуд,

и кровь моя внутри.

И в этот раз тебя спасут:

стучи. Живи. Смотри.

Счастливым будь. Свободным будь

среди своих путей

и принеси в живую грудь

тепло чужих страстей.

И пусть он властен, все равно,

твой стук и твой сумбур,

а все же сердцу не дано

вершить мою судьбу.

Такую нить не вдруг развяжешь.

Мы квиты – тем и хороши.

Спасибо Вам. Вы сняли тяжесть,

Вы сняли грех с моей души.

Но так стряслось помимо воли,

что в дни смятенья и тоски,

в огне отчаянья и боли

лишь Вы мне будете близки.

О нет, ни страсть и ни объятья

не вспомним вдруг ни Вы, ни я.

О нет, я Вас не прочу в «братья»,

ни даже в «близкие друзья»,

но пусть в часы грядущей муки,

сама сгубив свою судьбу,

я буду вправе Ваши руки

прижать к пылающему лбу.

…Пусть в омутах, в огне и в пыли,

на свет случайный забредя,

но продалась! Тебя купили

за час хмельного забытья.

Кому же камень вместо хлеба

своей рукой ты подала?

Теперь живи. Просись на небо.

Ищи забытого тепла.

Смотри в тоске напрасной жажды

на чистый, на весенний свет!

Душе, продавшейся однажды,

уже вовеки счастья нет.

Да будет жизнь моя легка мне,

когда дерюга, словно шелк,

когда колени в кровь о камни

на том пути, где он прошел.

Лицо к лицу и грудь – к груди.

Живу ли – не пойму.

Мой враг любимый! Погоди…

Не-быть-по-тво-е-му!..

Засим, прощай! И невдомек,

что слезы до утра.

Протяжный свист. Скупой дымок.

И – кончена игра.

И жизнь пройдет. И мне вольно,

чтоб так она прошла.

А там – «Матрона, ждут давно

Вас дети и дела».

Прощай! Как верно в этот раз

без горечи и без прикрас

звучит прощальный мой привет,

и лжи в нем нет, и правды нет.

Да… было всяко. А теперь

лишь грустно мне. Вот эта дверь

однажды скрипнет (место есть),

да кто войдет в нее – Бог весть,

в лицо глядеть, колени гнуть…

Не все ль равно? Изныла грудь.

Так тяжко мне, так тошно мне

в далекой этой стороне.

И улыбнусь, и погляжу,

да правды больше не скажу.

Себе слеза. К себе слова.

В свои ладони голова.