Читать книгу Провинциалки - Маро Линда - Страница 2

Она стояла на мокром деревянном пирсе, врезающемся в темно-синее море. Ночь умирала, уступая новому дню. Вместе с ночью умирали по крупицам ее давно разбитые чувства, остатки всего искреннего и простого, что было когда-то в душе. Смотря в даль, она предавалась мыслям о прошлом, погружаясь в него, будто в соленые воды. Она любила смотреть на горизонт. Могла часами стоять на пирсе и думать о понятном только ей одной. Море зализывало ее раны, увлекало своей загадочностью и великолепием.

Воздух на рассвете всегда особенно прозрачен. Над ровной гладью постепенно рассеивалась сероватая дымка, уносящая с собой остатки былой тяжелой ночи. Зарождалась заря. Вот вспыхнула желто-красная полоса, озарившая мягким светом бескрайнее море, высокие горы, дома и равнины. Женский стройный стан виднелся издали с безлюдного берега. В лучах ласкового утреннего солнца длинные волнистые локоны зарделись медными красками, покрывая хрупкие загорелые плечи. Нежное длинное платье развевалось на теплом ветру, подчеркивая все достоинства безупречной фигуры. В ярко-зеленых колдовских глазах затаилось желание перемен и ожидание благосклонности судьбы. А по точеному лицу беззвучно катились редкие, кристально чистые, неподдельные слезы. Ее жених изменял ей в данный момент со своей постоянной любовницей Маргарет в специально снятых для той трехэтажных апартаментах на берегу моря.

Спускаясь к пирсу, я еще издали заприметил ее.

– Берта, привет! – радостно поприветствовал с берега.

Она обернулась и на несколько мгновений остановила на мне свой взгляд.

– Почему ты одна здесь так рано? Где Тим? – поинтересовался я, приближаясь.

– Доброе утро! Мне не спалось, вот и вышла прогуляться. В последнее время я не очень хорошо сплю по ночам и часто гуляю здесь одна, – немного смутившись, ответила Берта, пытаясь спрятать свои глаза. – Я пойду, мне действительно пора. Рада была повидаться, Майкл, – скомканно произнесла она и быстрым шагом отправилась прочь.

Удивительная девушка! Она поражала меня тем, что сочетала в себе все несочетаемые качества, которые только могут уместиться в одном человеке: неповторимые черты женственности, глубокой, не по годам, мудрости и повадки ребячества, как будто она совсем еще девочка. Она умела расстраиваться так, как будто ей пять лет, умела обидеться так, что ей хотелось все моментально простить. Однако в ее глазах уже виднелись отблески страданий. Глаза яркие, но в то же время мутновато-зеленые. И они не могут скрыть, что ей бывало действительно тяжело и довелось пережить что-то нехорошее. Когда я смотрел на нее, мне иногда казалось, что передо мной умудренная опытом женщина, которая знает ответы на все вопросы, знает, как ей жить и что делать, как и с кем беседовать и о чем. Об этом говорили все ее изысканные манеры и необычайная простота. Это дьявольски странно и непонятно. Похоже на игру, на выставление какого-то образа, за которым довольно трудно увидеть истинную, подлинную сущность этой молодой женщины. «Она была бы одной из талантливейших актрис, – думал я. – Просто ничто другое ей не подходит».

Через месяц должна быть ее свадьба. Самая шикарная свадьба всех времен с довольно известным бизнесменом, торгующим морскими судами, по имени Тим Бариатти.

Единственный ее друг – моя дочь Никки, которая прожила в России с матерью несколько лет, немного имеет представление о русском менталитете и знает довольно неплохо русский язык, впрочем, как и я сам, – брак с москвичкой поспособствовал. Никки четырнадцать. Я рад, что Никки общается с Бертой, так как мне всегда хотелось, чтобы мой ребенок был многранен и дружил с искренними людьми. Да уж что скрывать: общение дочери и Берты – повод чаще видеть эту чарующую особу. Мне нравилось, когда Берта приходила к нам, сразу становилось так тепло и интересно. Но казалось, она относилась ко мне больше как к отцу, чем как к мужчине, хотя ее жених старше меня.

Сегодня она должна зайти к нам, чтобы отправиться с Николь на пляж. Они очень любили принимать солнечные ванны на берегу моря. Я часто подсматривал за ними. Я много работал, и они думали, что я не приезжаю домой, а я по дороге на ланч останавливался недалеко от дома, проходил мимо самшитовой рощи и искал глазами их на пляже. Откровенно говоря, мне больше нравилось, когда я заезжал туда и видел одну Берту, без моей дочери. Так как Никки долго не выдерживала на солнце и бежала домой пить холодный мандариновый фреш, Берта оставалась ждать ее.

Самым большим удовольствием было, когда я впервые увидел, как Берта загорала топлес. Видимо, так ей удобнее. Благо, пляж безлюдный. Это было умопомрачительное зрелище. Берта, довольная своим идеальным телом, сидела на полосатом пледе, взяв в руки спрей, она брызгала его на свои безупречные торчащие соски. Потом она растерла блестящий спрей по своей груди, завязала волосы в беспорядочный пучок, надела очки и принялась читать какую-то книжку. Женщина моей мечты осталась лишь в одних полосатых маленьких трусиках, что вызвало большое желание.

Был как-то один раз, что я осмелел и подошел к ней. Я ожидал любой реакции, но она, совсем не смущаясь, сказала, что ждет, когда вернется моя дочь, и спросила, как у меня дела на работе. Совершенно не понял я, откровенно говоря, что творится у нее в голове. В тот миг мне показалось, что было в ее жизни что-то пошлое и развратное, поэтому она так спокойно показывается в таком виде мужчине. Она не придала этой ситуации совершенно никакого значения, как будто бы ничего и не произошло. Помню, как в тот вечер я смущенно удалился. Думаю, я выглядел очень глупо. В итоге она весь день не выходила из моей головы. Но нельзя было о ней думать, совершенно нельзя! Я вернулся на работу, погрузился в дела и на время забыл о ней.

Я работал на ее жениха. Точнее, недавно устроился на временную подработку. Тим – генеральный директор «Солвейг Интерпрайзез», он начал свой бизнес давно, потом перебрался на эти земли, открыл филиал. Ему здесь настолько понравилось, что он решил тут остаться. Потом привез сюда Берту. Это все, что я знал о нем. Он сказочно богат и всегда неуважительно относился к слабому полу. Но к своей невесте он испытывал какое-то особое чувство. Складывалось такое впечатление, как будто ему ее жалко. Непонятно, как такому человеку, имеющему беспорядочное количество связей, удалось так быстро остепениться из-за какой-то русской особы. Но чувство жалости здесь было налицо поначалу, и со временем оно начало потихоньку испаряться. Ну это только как я заметил. Не исключено, что я мог и ошибаться. Уж слишком много я думал об этой непонятной мне и многим другим, здесь живущим, необычной женщине.

– Майкл! Все грустишь? Сегодня же выходной! – Берта вбежала в мою гостиную с обворожительной улыбкой.

– Да вот проснулся недавно. Может, кофе?

– Не откажусь. Мне с молоком и без сахара, – сквозь улыбку воскликнула она, падая на мой барный стул, который жалостливо скрипнул от ее резкого приседания.

Берта закурила. Она курила много и все подряд. Как говорила когда-то, ей безумно нравится процесс. На этот раз это какие-то непонятые сигареты из желтой пачки, на которой нарисован банан. Она сидела, откинувшись на спинку стула, словно у себя дома, и разговаривала со мной на этот раз как с другом, а не как с отцом, что меня крайне порадовало и удивило. Я обратил внимание на ее странный взгляд. Ее глаза как будто врали. Сказать честно, это не самый лучший из ее видов, но все же она казалась мне прекрасной, даже и с немного отекшими глазами. Они отекли от слез или от недосыпания – я точно не понял.

Берта была в коротком пляжном платье, через которое просвечивал белый купальник, из неглубокого выреза поднималась стройная тонкая нежная шея, сзади покрытая пушком курчавых волос. Я молча преподнес ей кофе, чувствуя себя почему-то глупо.

– Где Никки? – звонко спросила она, выдыхая банановый дым.

– Она приболела сегодня, отдыхает в кровати. Так что, думаю, вряд ли она куда-то пойдет. Если хочешь, могу составить тебе компанию, все равно у меня сегодня выходной. Можем поваляться вместе на пляже! – как-то неловко сморозил я.

И подумал: «Что это за глупость я сказал? С какого она пойдет со мной? Ведь мы же не общаемся, и занята она, чтобы по пляжам с другими мужчинами ходить». Я начал уже мысленно корить себя за опрометчивые слова. Сразу вспомнил ту неловкую ситуацию, когда подошел к ней на пляже, когда она была с голой грудью, пялился на нее, как идиот. Наверно, она сейчас подумает, что я к ней подкатываю. В итоге я густо покраснел. Начал соображать, как бы побыстрее исправить ситуацию, и сказал:

– Берта, совсем забыл, мне сегодня нужно заехать в город. Если тебе вдруг что надо там, могу подбросить, все равно по пути.

– Да, поехали, мне не помешало бы немного развеяться! – На удивление, она согласилась. – Только мне надо бы переодеться, а то как-то не очень прилично ездить в город в купальнике. – Засмеялась она своим звонким смехом, обнажая белые идеальные зубы. – Пойду возьму у Николь одежду, не хочется возвращаться домой.

Затушив тлеющую сигарету, Берта небрежно кинула свою пляжную сумку на диван и быстро побежала босиком по лестнице наверх, в спальню Никки.

Я стоял в недоумении. Я ведь не думал, что она согласится со мной поехать, ведь и дел-то у меня никаких в городе нет, куда мне заехать, чтобы создать видимость каких-то деловых встреч? Но мои раздумья прервал необычный вид спускающейся по лестнице Берты. Как я счастлив, что у меня не взрослая дочь! На Берте красовалось белое платье Николь, которое полностью обтягивало ее точеный стан, и я обратил внимание, что она спустилась ко мне без купальника, так как через нежные ткани проглядывала молодая, здоровая, упругая грудь, не очень большая, но идеально пропорциональная и прекрасная. Опустив свой взгляд ниже, я заметил чуть видневшиеся трусики от купальника. Понял, что ошибся, когда подумал, что она без всего. Сквозь белые трусики отчетливо угадывались очертания пухлых девичьих половых губ, больших и гладких. Я заметил, как Берта тайком переводила взгляд то вниз, то на меня, пытаясь угадать, пялюсь я туда или нет. Я так понял, что она хотела, чтобы я посмотрел. Берта прочитала мой взгляд, однако вместо флирта, присущего многим женщинам, когда они замечают, что ими заинтересован мужчина, она громко засмеялась, похлопала меня по плечу, сказала:

– Поехали, друган! – И опять закурила свою сигарету.

Черт возьми, как ей это шло!

***

Мы ехали по пыльной загородной трассе, удаляясь от нашего поселка все дальше и дальше. Мой старенький мерседес кабриолет мчал навстречу начинающемуся, обещающему стать знойным дню. Я жал на газ и думал, как же просто сбылось одно из моих желаний – хоть какое-то время провести с этой женщиной, а еще думал, что веду себя как идиот, не говоря ей ни слова. От смущения я даже не знал, о чем с ней разговаривать, а она пела под музыку и улыбалась своей искренней, по-детски неиспорченной улыбкой. Я совершенно ничего не знал об этом прелестном существе и почему-то не хотел узнавать. Или хотел, но не представлял, с чего начать. Не скрою, что пока мне достаточно, что это милое создание сидит со мной рядом в коротком белом платье, ножки ее образуют красивый треугольник, основание которого находится там, где начинаются белые купальные трусики, которые я уже успел заметить сегодня. Она совершенно не замечала этого или не хотела замечать, что я вижу больше, чем мне допустимо. Мне достаточно, что ее миловидное личико иногда поворачивается ко мне и поет нежным голоском песни, которые играют в моем старом мерседесе из моей старой магнитолы. Мне достаточно того, что ее кудрявые светлые, выгоревшие на солнце волосы развеваются в разные стороны, образуя беспорядок в прическе. Она вся такая естественная, молодая и простая, что я даже не решался узнать что-то о ней, и я забыл в этот момент напрочь, что у этой женщины скоро состоится свадьба с моим боссом. Все остальное почему-то отодвигается на второй план, когда находишься рядом с ней.

– Майкл, почему вы не курите? В этом процессе есть что-то прекрасное, необычное, – с иронией, прищурившись, сказала она.

– Давай уже перейдем на ты? – смело предложил я.

– Но я подруга вашей дочери! – Она залилась звенящим смехом. – Ну на ты, так на ты. Ты не переживай, я не научу ее плохому. Останови машину, я хочу пройтись, мы уже слишком долго едем.

Проехав еще около минуты, я свернул на обочину около какого-то раскидистого дерева, которое создавало хоть какую-то тень.

– Жа-а-арко, – жалобно простонала Берта, прыгая вокруг дерева и размахивая только что сорванной веткой, как веером. – Надо было все-таки прихватить купальник. Сейчас бы в море с головой! Ты не заметил, что когда купаешься именно с головой, когда ныряешь под водой много раз, ты настолько обновляешься, что чувствуешь себя словно после бани? Искупавшись, я выхожу на берег обновленная.

– Поехали поближе к морю, я могу тебя подождать. Не волнуйся, я не буду смотреть, ну если ты хочешь, конечно. А то ехать еще долго, так что решай сама.

– Поехали, так я буду хоть чуть бодрее, – весело ответила Берта, выкинула свой «веер», упала на сиденье и хлопнула дверью.

Перед нами открывалось синее бескрайнее море, целая стихия, ее стихия. Быстрая, постоянно меняющаяся, то бурная и мрачная, то мягкая и покладистая. Во всей своей многогранности море мне напоминало мою спутницу, казалось, будто бы она родилась из морской пены, как Афродита. Я как будто бы отождествлял Берту и море. Эта девочка мне совершенно непонятна, не от мира сего, как говорится.

Берта шла от машины, снимая на ходу тесное, неудобное, мокрое от пота платье. Наконец, избавившись от него, она, нисколько не стесняясь, встала вполоборота и кинула его на какой-то торчащий из песка камень. Я издали сумел разглядеть ее небольшие округлости, на мгновение промелькнувшие перед моим взором. Еще пару мгновений – и она скрылась в волнах.

Стоя, опираясь боком на крыло своего мерседеса, я вдруг вспомнил бывшую жену Софью. Она ведь тоже родом из России, однако, не была столь манерна и женственна, как Берта, да и ее подруги тоже были какие-то простые, обычные, пресные женщины, в которых не было ничего такого, за что можно зацепиться, чем можно увлечься. Они всегда были понятны и сразу рассказывали о себе совершенно все, как будто на собеседовании. А эта девушка – нет. Она ничего не говорила, она оставалась тайной, она была соткана из загадок и интриг. «Чтобы понять ее хотя бы наполовину, – думал я, – мне понадобилась бы целая жизнь».

Помнится, давно Софья, с которой я встречался около года, знал ее поступки наперед, предсказывал, как поведет она себя в той или иной ситуации, которую, казалось, любил, сообщила мне, что ждет от меня ребенка. И я не испытал такого сладкого, щемящего счастья, какое испытываю сейчас. Ведь, естественно, когда тебя вовлекают в брак поневоле, из-за каких-то обстоятельств, сразу складывается такое обидное непонятное чувство, словно бы тебя туда затащили насильно…

Мои раздумья остановил образ мерцающей нимфы, будто бы плывущей над волнами. Мне нравилось обожествлять ее. Она выходила из пены морской плавно, медлительно, томно. Палящее солнце заливало ее идеальное тело, каждой клеточкой соприкасавшееся с этим диким пейзажем. Лучи играли на рыжевато-блондинистых, светящихся ярким пламенем, волнистым мокрым волосам, поглаживали возбужденную от прохладной воды, совершенную голую грудь. Капли морской соленой воды, стекая с пышных волос, медленно скатывались по шее, груди, торчащим от свежести соскам, катились по линии плоского загорелого живота, игриво попадая под белые мокрые трусики. Я словно сходил с ума от ее скрытой, но в то же время такой откровенной сексуальности. Она виновато улыбнулась мне, прикрыла грудь рукой. Взяв платье, повернулась спиной и неловким движением, с большим трудом натянула его на мокрое тело до линии трусиков. После, довольная, устремилась ко мне. Она любила нравиться мужчинам и умела это делать. Да, дразнила она меня нарочно. Это ощутимо.

– Как прекрасно! Как я теперь бодро себя чувствую! – щебетала она, выжимая бантики по краям трусиков.

Я смотрел на нее и удивлялся, насколько просто она ведет себя со мной. Это показалось мне таким необычным. Я невольно проскользил по ней взглядом, случайно заметив, что под мокрыми белыми трусиками просвечивается в глубине тонкая естественная полосочка. Однако пришлось моментально отвести взгляд и направиться заводить машину, чтобы уж совершенно не сойти с ума.

– Надо чуть волосам подсохнуть, давай постоим немного? – предложила Берта, взяв из бардачка свои банановые сигареты, и, закрыв глаза, с наслаждением закурила. – Будешь? – протянула она мне пачку сигарет.

Я отказался. Она закрыла глаза, с наслаждением пуская небольшие клубы дыма. А я, наблюдая, понял, что окончательно, и бесповоротно, и навсегда влюбился в эту ненормальную, крышесносительную особу.

Мы двинулись в путь. Мимо нас проплывали небольшие поселки, поля, пустыни, строения, иногда встречались на трассе люди, которые, видимо, работали неподалеку и передвигались пешком. Мы ехали молча и слушали легкий джаз, каждый думал о чем-то своем. Я поймал себя на мысли, что уже давно не чувствовал себя таким счастливым. При въезде в город сразу ощутил острый запах людской деятельности, машин, производств, заводов. Люди сновали туда-сюда по своим делам, не обращая ни на кого внимания. Берта совершенно не вписывалась в эту атмосферу бедной городской жизни. Мне казалось, что я везу с собой какой-то драгоценный бриллиант, который непонятно почему вдруг очутился со мной.

Когда мы проезжали мимо какого-то колоритного рынка, Берта вскрикнула, сказав, что ей очень туда хочется, и я затормозил. Она не походила на ту девушку, которая могла бы покупать что-то на рынках, в их суетливой атмосфере. Мы припарковались, она выпрыгнула из машины и побежала туда. Я почему-то отметил с гордостью, что многие мужчины и даже женщины обратили на нее внимание и смотрели с неподдельным интересом. Я догнал ее, мы пошли вместе. Остановившись у какой-то палатки с мужскими шмотками, она выбрала клетчатую рубашку и штаны с высокой талией с грубым кожаным ремнем. Смеясь, она схватила эту одежду и, направившись к примерочной, еще взяла шляпу. Я стоял и смотрел. Продавец любезно посоветовал мне выбрать что-то себе, и когда я отказался, он, немного разочаровавшись, предложил присесть на раскладной брезентовый стул.

Спустя пару минут Берта вышла в своем новом одеянии. В рубашке, завязанной в узел на талии, над которой в свободном полете была ее грудь, в широких штанах с тугим поясом, который подчеркивал ее стройность, и в ковбойской шляпе, надетой на распущенные волосы, она была прекрасна. Заигрывая, тут же направилась ко мне как будто бы модельной походкой.

– Так ведь гораздо удобнее, – лукаво отметила Берта чуть позже, садясь в машину. – И приличнее! Ненавижу, когда открыто на меня смотрят много людей.

Но даже в мужском одеянии я отметил ее привлекательность.

Мы мчались по пыльному городу, пришлось заехать в пару мест для отвода глаз, задержаться там на некоторое время. Ведь я же сказал, что у меня дела в городе.

День близился к завершению. Нужно было выезжать обратно, в этих краях темнеет рано и быстро, даже не успеваешь заметить, как на землю тихо и неожиданно опускается ночь. На выезде из города мы заехали в придорожную таверну, взяли пару сэндвичей и подошли к одному из невзрачных столиков, одиноко стоящих без стульев. Я попробовал сэндвич, и он показался мне безумно вкусным.

– Не устала? Как тебе сегодняшний день? Не слишком долго ли мы ездили? Тим не будет тебя искать? – сразу задал я ей много разных вопросов.

Но она ответила только на последний:

– Нет, он не будет меня искать. Я уже некоторое время провожу свои дни так, как мне вздумается. Не знаю, хорошо это или плохо, но это так. Кроме того, у него есть более важные дела. Ты вроде у него работаешь? Как тебе? Нравится? – переменив тему, спросила она.

– Мне понравилось у него работать только с сегодняшнего дня. Если бы я у него не работал, я не встретил бы тебя, – уверенно ответил я.

Но почему-то после этих слов в мою душу ворвалось странное предчувствие, что зря я вот это все сказал, так как это звучало как признание, которого в принципе не должно быть, и я вообще не понимал, зачем я это говорю, но знал, что это, определенно, правда.

Берта подняла на меня свои изумленные зеленые глаза, в которых сплелись недоумение и непонимание.

– Майкл, – сказала она пониженным, чуть хрипящим голосом, – поверь, если ты думаешь, что влюблен или влюбился в меня, ты глубоко ошибаешься. У тебя ко мне всего лишь влечение, не более того. Я знаю, что довольно сексуальна, не скрываю этого и не стесняюсь, но когда ты поймешь, что это всего лишь оболочка, которую ты страстно желаешь, ты немного во мне разочаруешься. Не испытывай ко мне никаких чувств, это опасно будет для тебя и для других. Я думаю, мы будем неплохими друзьями. Ведь здесь у меня никого нет, хоть кого-нибудь, с кем можно было бы поговорить, кроме твоей дочери и одной из служанок. Так что давай договоримся: мы с тобой просто дружим и весело проводим время. Может, я эгоистка, но ты мне нужен. Нужен как друг, как человек. – Договорив, она поднесла ладонь к своему лбу и запустила ее в волосы.

– Конечно, я ни о чем таком не думал, мне нравится проводить время с тобой, приятно, что ты дружишь с Никки. И я обещаю, что уж точно не буду в тебя влюбляться. Да и вообще, ты совершенно не в моем вкусе как женщина, – смущенно выпалил я и тут же подумал, что опять сморозил какую-то дурь.

«Ты совершенно не в моем вкусе» – ну как это можно было ей сказать!..

Незаметно опустилась ночь, накрыла нас своими темными объятиями, высыпав мириады звезд и созвездий на черное покрывало неба. Мы мчались по безлюдной трассе, теплый ветер свистел в ушах и спутывал наши волосы, под громкое стрекотание цикад мы рассекали воздух, пропитанный насквозь теплым морским бризом. Луна провожала до нашего элитного поселка. Было очень хорошо и спокойно. Думаю, мы оба ощущали счастье и небольшую тревогу одновременно. Этот день, пожалуй, переменил мою жизнь, но я тогда еще не знал об этом.

***

– Привет, милый! – Берта мягкой, бесшумной поступью вошла в кабинет жениха, прошлась кроткой походкой вокруг массивного дубового стола, подошла к Тиму и присела на подлокотник большого кожаного кресла. – Все работаешь? – мурлыкающим голосом прошептала она.

– Да дел много навалилось, вот пытаюсь разобраться с одним вопросом по поводу судна. Тут столько дел, что иногда даже приходится задерживаться очень надолго на работе, решать же надо как-то навалившиеся проблемы, – отведя взгляд в сторону, ответил он.

– Ну ты же у меня большая умница, я знаю, что ты обязательно решишь все эти дела, потому что никто другой, кроме тебя, с этим бы не справился.

– Спасибо, зая, я так ценю, что ты меня понимаешь.

– Гораздо больше, чем ты думаешь! – лукаво ответила Берта.

– Что на тебе за одежда?

– А это мы с Никки ездили прогуляться и решили пошутить, прикупив мужской одежды, и ходили в ней весь день. Было весело! – Она засмеялась, посмотрела жениху открыто в глаза, сползла к нему на колени, выгнулась вперед, как довольная кошка, и, отбросив в угол ковбойскую шляпу, начала расстегивать рубашку, демонстрируя идеально загорелую упругую грудь. Тим просил ее всегда загорать топлес, так как ему не нравились белые полосы от купальника на ее теле. Берта всегда послушно исполняла его указания. Тим смерил ее оценивающим взглядом, удовлетворенно облизнулся, положил руку на правую грудь невесты, как бы по-дружески похлопал по ней и сказал:

– Зай, может, виски? Я так устал… – Привстав, взял Берту на руки и поставил на пол.

– Можно, только мне побольше льда, – стыдливо застегивая рубашку, полушепотом ответила Берта.

Она все понимала. Прекрасно осознавала свое место и давно научилась управлять своими желаниями. Научилась держать себя в руках, не устраивать драматических сцен, говорить что нужно, и когда нужно, и с кем нужно, научилась чувствовать, что думает тот или иной человек, будь то мужчина или женщина, ребенок или старик. Она обладала высокой степенью эмпатии, возможно, чуть большей, чем остальные. Она чувствовала все остро и сразу. В такие моменты душа ее пронзалась сотнями невидимых игл, которые изранили ее уже давно, в те далекие темные времена, в прежней жизни, которую сейчас она старательно пытается забыть.

– Держи, давай за нас!

– За нас, – ответила Берта, чокнувшись с будущим мужем. Но поставила фужер на стол, пить не стала.

– Я, пожалуй, отправлюсь спать, – равнодушно сказал Тим, – приходи тоже.

– Я приду чуть позже, хочу подышать на веранде перед сном, – ответила Берта, снимая с себя брюки, оставаясь в одной рубашке и трусиках. – Я устала, хочу собраться с мыслями.

– Спокойной ночи. – Тим вышел в гостиную и скрылся за стенами огромного дома.

Стояла душная, но влажная ночь. Берта вышла на веранду, к ее глазам подкатывали слезы, она чувствовала какое-то удушье в области гортани, у нее немного болело тело. Так бывает. Не от физической боли, а от обиды, даже, может, не от обиды, а от странных, непонятных, негативных чувств, переполнявших ее нутро. Она стояла под высоким кипарисом, смотрела в небесную черную даль и понимала всю безысходность своего существования. Как любила она думать о себе и о своих желаниях!.. Как много раз представляла она другие, самые разные, самые смелые вариации собственной жизни!.. Ведь она молода, но почему-то рассуждения ее словно мысли сорокалетней женщины, умудренной жизненным опытом. Ей всего двадцать два года. Слишком рано пришлось повзрослеть и быть вытащенной из того грязного города и порочного прошлого…

Миллионы мыслей прокручивались в данный момент у нее в голове, порой совершенно не связанных между собой, но практически всегда все ее рассуждения и переживания сводились к одному и тому же – самоанализу и поиску смысла жизни. Она начала замечать, что слишком уж часто для молодой девушки копается в себе, пытаясь найти ответы на несуществующие вопросы, слишком глубоко хочет проникнуть в тонкие грани своего разума, чтобы наконец понять, кто она на этом свете и каково ее предназначение. Часто она думала, что проживает чужую жизнь в этом мире притворной лести, пафоса и лживых декораций. Она спрашивала себя: «Какой бы я хотела видеть свою идеальную жизнь?» – и не находила ответов. Со стороны ее жизнь казалась идеальной. Есть все, что можно пожелать: шикарная внешность, пытливый ум, харизма, которая свела с ума немало мужчин, успешный и богатый жених. Но почему она несчастлива? Как часто она задавалась этим вопросом… Прошлое било словно тяжелым молотом, и его глухие удары отражались в ее хрупком теле.

Огромная капля упала ей на голову. Еще пару мгновений – и хлынул проливной дождь. Молния разрезала все небо на части своими лучезарными зловещими ломаными линиями. Гремел гром, раскатывая по черному люминесцентному небу страшные предупреждающие удары. Крупные капли дождя большими потоками били по банановым листьям, те прогибались под жестким напором воды и время от времени поблескивали от света молний, которые отражались на их зеркальной, полированной дождем поверхности. Небо плакало вместо нее. В ее глазах не было больше слез.