Читать книгу Чай со звездным сиянием. Книга 2 - Марта Льян - Страница 4

«Великие пески, сколько же я здесь провалялся?» – ужаснулся Кадер, пытаясь сесть.

Рассеянный свет в окне говорил о том, что сейчас около двух часов дня. Пара диванов цвета слоновой кости друг напротив друга (один был разложен и служил ему постелью), шкафы с книгами, невысокий столик цвета мокрой дубовой коры, выделявшийся на фоне светлой мебели, как проталина на снежной поляне – эту комнату джинн за последний месяц запомнил слишком хорошо.

Они были у Эсси.

– Выглядишь хуже, чем индекс Доу-Джонса в октябре восемьдесят седьмого[5], – раздался знакомый ехидный голос.

Кадер повернулся на источник звука – им оказался лепрекон. Дирк сидел на втором диване в одних штанах, морщился и усиленно мазал чем-то бок. На спине и пояснице, примерно в том месте, куда приземлилась тумбочка, красовалось несколько огромных черно-лиловых синяков.

– Тебя тоже жизнь потрепала, мистер баклажан! – фыркнул Уилл, расположившийся на кресле поодаль, после чего обеспокоенно глянул на джинна. – Ты как?

Дирк вскинул брови и смерил Уилла взглядом: тусклые глаза смотрели чуть насмешливо, но по-доброму.

– Не будь таким невежливым, Уилфред. Я по законам твоей страны, считай, два раза до пенсии дожил, мне можно[6].

– Уильям, – не остался в долгу молодой человек. – А твой старческий склероз – не то, чем стоит гордиться.

– Что-то не меняется. – Кадер легонько усмехнулся, наблюдая за их шутливой перебранкой. – Я нормально вроде, если не считать того факта, что нужно будет пару дней посидеть дома.

– Вот чего тебе вчера не сиделось? – тихо пробормотал Уилл себе под нос.

– Что верно, то верно: нам в ближайшее время вообще не стоит никуда выходить. По минимуму тратить силы, хорошо питаться, настойки пить укрепляющие…

– Нам? – тихо спросила подошедшая Эсси, склонив голову набок, после чего повторила чуть громче: – Нам?

– Ну-у, я вижу тут двоих пострадавших, – отрапортовал Дирк, – но если считать еще и моральный ущерб, то постельный режим всем назначить можно.

Эсси впервые обратилась к нему с тех пор, как он проснулся. До этого ее общение с лепреконом ограничивалось сухими кивками и односложными ответами на его вопросы.

– Я бы тебя пострадавшим в последнюю очередь назвал, – протянул Уилл, – скорее, все остальные от тебя пострадали.

– Ой, не начинай, – заворчал лепрекон, – ты тут вообще сбоку припека.

– Между прочим, ты мне угрожал, – напомнил молодой человек, – и чуть не угробил моего друга.

– А еще связался невесть с кем, врал напропалую, натравил на Кадера этих… Еще и шпионил для них небось! – Эсси, кажется, была полна решимости взять реванш за все, что лепрекон высказал ей вчера вечером.

– Ничего я не шпионил! Все, что они знали о вас, им было известно до меня, а ничего нового я не сообщал, – попытался возразить Дирк.

– Я бы рада поверить, но увы. – Ундина вздохнула. – Тебя после всего этого стоило сразу отправить под арест, пока без сознания лежал. Но Шалимар решил – он сейчас здесь, в городе, с другими ребятами из Комитета – дать вам время на восстановление. Завтра он придет побеседовать, и тогда я лично все про тебя расскажу.

– Ну что ты сразу так? – лепрекон решил сгладить углы. – Ты ведь даже не знаешь, каково мне пришлось.

– Я знаю, каково пришлось мне, – с нажимом произнесла Эсси, – и Кадеру, которого ты подставил, и даже Уиллу – пугать человека расправой надо еще додуматься. Можешь не стараться: я больше тебе не помощник. Скажи спасибо, что ты сейчас здесь, а не за дверью.

– Так я и пытаюсь это сказать! – голос лепрекона дрогнул. – Спасибо, что позаботилась, не бросила и все такое…

– Ага. А вот тебя мне благодарить не за что, – сердито обронила она.

– На самом деле, есть… – Дирк воспрял духом, надеясь рассказать, что это он вернул Кадера домой, и тем самым восстановить часть потерянной репутации, но попытка с треском провалилась.

– И ты до сих пор продолжаешь? – прервала его Эсси. – Я же просила перестать байки рассказывать.

Дирк шумно вздохнул. Не хочет – не надо. Так удобно попрекать кого-то ошибками, когда судишь со своей колокольни.

– Хорошо. Буду просто сидеть здесь и молчать.

Ундина кивнула.

– И только попробуй опять что-нибудь учудить! – Она поджала губы. – Я тебя мигом в одной рубахе на улицу выставлю! Пойдешь к своим бандитским друзьям, пусть они тебя выхаживают.

– Да разве я могу, в таком-то состоянии… – начал было Дирк с подобострастной улыбочкой, но тут же осекся, решив, что в его положении стоит уже прекратить кусать руку, дающую ему приют.

Глаза Эсси – два ледяных осколка – смотрели презрительно и недоверчиво.

– Твои телефон и кошелек я отдала Шалимару, заберешь у него лично. Оправишься – и катись на все четыре стороны, – отрезала она.

По спине лепрекона пробежал холодок. Остаться одному после того, что он устроил вчера, – все равно что выброситься с корабля в открытое море, кишащее акулами. Его же найдут и прихлопнут, едва он ступит несколько шагов без сопровождения!

– Подожди, – предпринял попытку договориться он, – послушай меня…

– Нет. Один раз я тебя уже послушала. Мы все знаем, чем это закончилось, – она была непреклонна.

Дирк ужасно устал. У него ломило все тело, а тут ему еще и пытались вытрясти душу, даже не имея представления о том, через что ему довелось пройти. Его попросту не хотели слушать. Лепрекон понемногу начинал сердиться, а потому снова поддался мимолетному соблазну сказать что-нибудь обидное:

– Ну и пожалуйста. Потом найдешь мое бездыханное тело в грязи или в сугробе и вспомнишь, как выгнала меня в холодный жестокий мир. Как могла помочь, выслушать, но не захотела…

Он резко отвернулся, показывая, что свое последнее слово уже сказал.

– Прекрати! – взвизгнула Эсси. Одновременно с этим раздался глухой удар – она, зажмурившись, отвесила лепрекону подзатыльник.

Взъерошенная, растерянная, расстроенная, ундина стояла над потирающим голову Дирком, спрятав руки за спину, словно стыдясь того, что она только что сделала.

– Перестаньте вы оба, прошу! – взмолился Кадер, попытавшись подняться с дивана.

Он тут же был остановлен рукой Уилла, мягко толкнувшей его обратно.

– Лежи, – попросил он. – Я не хочу, как Тереза, без проводника остаться.

– Не останешься, – успокоил его Кадер. – Я ж не умираю тут, в конце концов. Меня так просто не возьмешь. А вы, – он мгновенно посерьезнел, – заканчивайте с этим. Не хватало еще здесь драку устроить.

Лепрекон насупился.

– Я вообще ничего не делал, – пожаловался он и, подумав, добавил: – На этот раз.

На всякий случай он отполз на другой конец дивана – подальше от Эсси.

– Он не такой уж и предатель, – заступился за Дирка джинн. – Ну, то есть это не отменяет того, что он лгал и что бандиты добрались до меня не без его помощи, но, если бы не он, меня бы здесь сейчас не было.

– Если бы не он – ты был бы сейчас здоров и полон сил, – возразила Эсси.

– Ну, я вроде здоров, за исключением ушибов, немного обожженных ладоней и ссадины на голове – это же ты мне ее чем-то намазала, да?

Она кивнула.

– Да. Повезло, что там ничего серьезного. Тебя, кажется, волосы спасли.

– Наверное, – Кадер наклонил голову, аккуратно потрогав затылок. – Так вот: Дирк поступил мерзко, грязно, подло – искать слово, которое бы это охарактеризовало, можно до завтрашнего вечера, – но он, в конце концов, вытащил меня и перенес сюда. Это был его портал.

– Серьезно? – ахнула Эсси. – Я думала, это твой!

В памяти всплыли рассыпавшиеся от захлопнувшегося портала зеленоватые искры: да, это явно была не магия джинна. Ее-то она уже неоднократно видела.

– Это правда? – почти шепотом спросила она. – Ты спас его?

Лепрекон кивнул, предпочтя не заостряться на том, что, если бы не он, Кадера не пришлось бы спасать ни в первый, ни во второй раз. Ладно, хотя бы лед тронулся, и на том спасибо.

Эсси молчала, не зная, как ей теперь судить о произошедшем.

– Эй… Эсси. Попробуй меня понять, – взмолился Дирк. – Выслушай, дай мне шанс оправдаться. Я не прошу тебя сочувствовать или жалеть, уважать или благодарить, я даже уговаривать тебя не стану. Кадер не даст мне соврать – он знает бо̀льшую часть, ну, или хотя бы догадывается.

Ундина уставилась в пол, пытаясь собраться с мыслями.

– Ладно, – наконец выдохнула она. – Говори.

У Дирка будто камень с души свалился: наконец-то!

– Я не желал вам зла и не делал ничего нарочно.

– Ага, это все случайно вышло, – встрял Уилл. – Просто планеты так сошлись.

– Давай я закончу, и ты мне потом все выскажешь, ладно? – осадил его лепрекон.

Он резко дернулся – неудачно облокотился на болевшую спину – и продолжил:

– Я приехал в ваши края, чтобы скоротать время и отдохнуть: людей тут немного, город тихий. Но уже во второй день моего пребывания здесь я сто раз успел пожалеть об этом решении.

Тем вечером я вышел прогуляться – на центр посмотреть, по магазинам пройтись. Знал бы тогда, что меня ждет, – весь месяц бы в отеле сидел!

Когда я направился обратно в гостиницу, в одном из узких сквозных проходов – я прятался там от дождя – меня схватили двое. Думаю, не надо объяснять, о ком идет речь. Я ничего не успел сделать. Да и что бы я смог, застигнутый врасплох, против двоих?

Дирк остановился на мгновение, чтобы облизнуть пересохшие губы, и снова ринулся в воспоминания, как ныряльщики за жемчугом – на морское дно.

– Они угрожали мне. Пообещали: если обращусь в Комитет, найдут меня, и пиши пропало. У меня уже был подобный прецедент в жизни – не хочу о нем сейчас говорить. Поэтому я действительно испугался. Да и в Комитете у меня так себе репутация, если честно. Казалось, лучший выбор – согласиться на их условия.

Эсси смотрела на него исподлобья, стараясь не упустить ни слова.

– У них явно есть наниматель, и ему надо, чтобы мы все убрались отсюда. Я сразу сказал, что не принципиален и готов хоть сейчас смотаться, но они, конечно, не этого хотели. С теми, кто живет в этой местности, они вроде как почти справились с помощью писем – вон, Анна уже уехала, Симон собирается. И вдруг ты притащила Кадера. Эти двое просто на уши встали от паники: где один, там и другие появятся, а тут джинн, да еще и не трус. Они больше недели план действий придумывали и в конце концов заставили меня отправиться к вам. Им надо было, чтобы я отвел Кадера в условленное место и помог с ним справиться: либо в драке подсобил, либо удачу для них призвал. А то, что я в обоих случаях бесполезен, их не интересовало.

Дирк снова перевел дух:

– Когда я спросил, зачем все это, они сказали, что просто хотят запугать. Дескать, увидев своими глазами, что здесь опасно, Кадер сбежит, а за ним и все остальные. Первые пару недель я еще пытался в это поверить, а потом стало ясно: дело дрянь. Все-таки я не сумасшедший, чтобы такое игнорировать.

Однако я продолжал молчать, потому что у меня еще оставалась надежда. Я до последнего думал, что Кадер не поведется на мой рассказ, что почует неладное, но этого не произошло. В тот вечер, когда он согласился пойти со мной – якобы со мной – к заброшенному дому, я забыл у тебя телефон. А когда вернулся за ним на следующий день, мелкий, – он указал на Уилла, – меня раскрыл. Не то чтобы я расстроился: скорее, испугался. И чувствовал себя противно. Не знаю, как это объяснить: будто чего-то горького и маслянистого наглотался или в мусорном бачке посидел.

Уилл не удержался и фыркнул.

– После того, как я убежал от вас, я думал уехать – то, что я не стану помогать этим двоим с нападением, я решил уже давно. Почти к отелю пришел, но что-то меня остановило. Ну, знаете, как это бывает: часто мы понимаем, как стоило бы поступить, лишь тогда, когда выбор уже сделан. И он неправильный. Ну или хотя бы не лучший – об уровне «правильности» поступков я вообще не люблю говорить.

Поэтому я решил исправить то, что сделал. Честно скажу: ощущение было, будто на эшафот шел. Причем эшафот был с обеих сторон: что уехать и бросить Кадера, что вернуться и попасть в самый разгар заварушки. Но я успел: как раз снял с него, – он дернул головой в сторону джинна, – одного из бандитов. Потом сразу же случилась драка. С кулаками, магией и прочей жестью. Хорошо хоть у них никакого опасного оружия не было, кроме ножа. Видимо, ничего огнестрельного достать не удалось, ну или пользоваться им не умеют. Не удивлюсь, на самом деле: они оба одинаково агрессивные и одинаково тупые, прям какая-то интеллектуальная нищета! В итоге Кадер потерял много сил, мы сбежали, но далеко не ушли, и мне пришлось открывать портал, пока кое-кто валялся в магическом обмороке. Дальше вы знаете.

Дирк ссутулился и затих. Воцарилось молчание, окутавшее присутствующих как плотное одеяло. Тишину спугнул Уилл.

– И даже после того, как ты солгал Кадеру и он поверил, ты не обратился в Комитет, зная, что его ждет засада? Почему?

Лепрекон застонал от досады:

– Я… я не знаю! Может, отчасти я привык, что о моих проблемах не сообщают в официальные органы, потому что порой я сам в некотором роде мошенник, хоть и безобидный. Я до последнего не мог полностью поверить, что все это произойдет. Казалось, что это просто дурацкий кошмар и я не могу проснуться. Они постоянно, каждый раз мне угрожали! Я подумал, что даже если мне удастся предупредить всех, и Комитет схватит этих двоих, их главный – а он там еще небось и не один – отомстит мне за случившееся. А при худшем раскладе отомстят они сами, потому что я – первый кандидат в списке тех, на кого можно повесить вину за провал. Знаешь, что случилось из-за того, что я до последнего тянул и не говорил ничего Кадеру, а просто ходил с вами? Бугай душил меня ремнем от сумки!

Уилл поморщился и перевел взгляд на джинна: смотреть лепрекону в глаза почему-то было стыдно. На лице Кадера отражалось сочувствие.

– Ты поэтому у Симона дома в шарфе сидел?

Дирк кивнул.

– Подожди… – осознала ужасную вещь Эсси. – Они тебя били?

– Конечно, нет. Мы ходили в парк развлечений пить лимонад, – огрызнулся он.

– Извини, – она растерянно заморгала и отвернулась.

– А почему ты нам не рассказал? Может, мы бы что-нибудь придумали, – мягко поинтересовался Кадер.

– Я вас едва знал, – мрачно бросил Дирк. – да и сейчас не шибко знаю. А что обычно делают незнакомцы, когда к ним лезут со своими проблемами?

Эсси удивленно вскинула брови.

– Правильно, плюют на тебя! Ты никому такой не сдался. От тех, кто просит о помощи, все убегают быстрее, чем фавориты на королевских скачках. А особенно если там что-то серьезное. Расскажи я вам обо всем – вы бы испугались и постарались убраться от меня подальше. Максимум – заявили бы в Комитет и уехали. А я бы остался, и что? Билет в один конец мне светил, вот что. Сами знаете.

– Если бы ты рассказал, мы бы тебя не бросили, – доверительно заявил Кадер.

– Да ну? Отвечаешь? Сразу за всех? Смешно! – сверкнул глазами Дирк. – Всем легко говорить о том, как они поступили бы. Только это уже никак не проверить, поэтому зачастую это – самая грязная ложь. Даже если ты в нее веришь всем сердцем. Такой самообман ради душевного спокойствия, геройство на словах.

– Но ты мог хотя бы попытаться кому-то довериться. Неужели у тебя и правда нет близких людей или арикъялнов? – спросила Эсси.

Дирк посмотрел на ундину так, будто она только что приставила ему к горлу нож.

– В отличие от тебя, девочка, меня некому защитить, – наконец, выдавил из себя он, понуро опустив глаза. Искры в них погасли вместе с желанием ругаться и спорить: теперь он напоминал старого ободранного пса, которого старался пнуть каждый, кто проходил мимо. Пес уже сдался и молча терпел пинки, потому что попытки укусить в ответ отбирали силы и причиняли боль.

– У меня ни желания нет, ни родных, ни поручителя, ни друзей. Даже подопечных нет – хотя ладно, тут я издеваюсь, такие как ваш, мне и с доплатой не нужны, – продолжил он и, увидев, как вздрогнула Эсси, добавил: – Да-да, тебе повезло куда больше, чем ты думаешь. А мне порой кажется, что я – самый невезучий лепрекон на свете. У меня из козырей только ум да достаток, а остальное – по нулям. Нет, конечно, и на этом спасибо, могло быть и хуже. Но, когда осознаешь, скольким тебя обделила судьба, выть хочется. Жизнь в этом похожа на экономику, и та, и другая – негуманны.

– Ладно, давайте временно закроем тему, – тихо попросил Кадер, догадавшись, что лепрекон сейчас пытается остаться спокойным из последних сил. – Завтра нам все равно придется еще раз это обсудить. А по поводу твоего рассказа, – он, нахмурившись, перевел взгляд на Дирка, – думаю, ты и сам все понимаешь. Я тут нравоучения читать не собираюсь – не думаю, что имею на это право, так как действительно не был на твоем месте. Осуждать – осуждаю, но не ненавижу. За остальных говорить не буду: пусть сами скажут.

– Да… Спасибо, – сокрушенно вздохнул Дирк. – И простите.

– Может быть, – негромко произнесла Эсси.

– Что?

– Может быть, – эхом откликнулся Уилл.

– В твоем случае одним «простите» не обойдешься, – резюмировала ундина.

На лице лепрекона отразилась досада: он-то уже надеялся полностью освободить себя от вины.

– Но спасибо, что не бросил меня, – приободрил джинн.

– Не за что, – брякнул Дирк, которому значительно полегчало после признания, а потому он начал возвращаться к своей обычной манере разговора. – Старался как мог, сделал все в лучшем виде. Обращайся еще. Визитку потом пришлю.

Эсси закатила глаза: ну вот, опять начинается.

– Кстати, – заметил лепрекон, – где мой телефон?

– Я же вроде уже говорила, что отдала его сотрудникам Комитета.

– А, ну да, точно. Вот засада! – посетовал Дирк. – Я же собирался сегодня акции сбросить! Мало того, что вчера я на сутки выпал, так еще и сегодня с носом остался!

– Дирк, – на лице Уилла отразилось недоумение, – вас вчера чуть не убили, а ты думаешь про акции? Серьезно?

– Угроза жизни – не помеха для того, чтоб подзаработать, – парировал лепрекон. – И вообще, я упустил выгодную сделку. Вам не понять. Я сейчас испытываю глубокую душевную боль, по своей силе равную физической!

Дирк театрально приложил тыльную сторону ладони ко лбу и сделал страдальческое лицо.

– Это и есть физическая боль, – вздохнул Кадер. – На тебя ж вчера тумбочка упала.

* * *

Стемнело почти мгновенно: дом будто накрыли темно-синей крышкой. Эсси пришлось привлечь Уилла к готовке, но тот вроде как не возражал. С самого своего возвращения он оказался для нее внезапным спасением, крепкой опорой, не давшей захлебнуться в собственном страхе. Одному-то гораздо проще пропасть: никто не подскажет, не успокоит, не подаст верный пример. А в компании – пусть даже самой маленькой – страх теряется, съеживается, сердито забивается в угол, скаля зубы. Этот зверь любит нападать на одиноких.

Когда в гостиную, как снег на голову, свалились Кадер и Дирк, молодой человек проявил свою расторопность и сообразительность в лучшем виде. Ундина поймала себя на мысли, что даже его вопросы помогали ей не потеряться в раздумьях о том, что могло произойти. Что уж говорить об остальном! Даже пока она лихорадочно соображала, как наиболее кратко и логично объяснить прибывшим почти сразу после Кадера и Дирка представителям Комитета, что произошло, Уилл со своей обычной непосредственностью попросил их перетащить находящихся в магическом обмороке арикъялнов на диван.

Наблюдая за тем, как молодой человек нетерпеливо топчется у плиты – видимо, надеясь, что помешивание ускорит процесс приготовления как минимум раза в два, – Эсси отметила, что испытывает по отношению к нему не только благодарность, но и уважение. Окажись она на его месте – беспомощная, окруженная существами, до конца не понятными, – тоже, наверное, испугалась бы происходящего и убежала куда глаза глядят. А вот нашла бы она в себе смелость вернуться или нет – ундина не знала.

Ели молча и жадно, словно боялись, что миски могут внезапно исчезнуть вместе с содержимым. Дирк осилил свою порцию первым и помчался промышлять остатками: курица с яблоками и перцем в сметанном соусе явно пришлась ему по душе[7]. Пару минут спустя на кухню отправился и Кадер. Немного повозился там, после чего вернулся с чайником и попросил Уилла принести кружки. Разливал он неуклюже и медленно, опасаясь испортить стол или нечаянно ошпарить кого-нибудь. Силы еще не вернулись к джинну окончательно – прошло слишком мало времени, да и держать чайник подолгу было больно, хотя ладони уже перестали саднить.

Эсси взяла свою кружку: звезды… Стоило бы догадаться. Кадер заваривал этот чай не так уж и часто, но каждый раз знал, зачем он это делает.

Дирк тихо попросил ее: «Передай». Эсси выбрала ближайшую, заполненную почти до краев. Лепрекон укоризненно покосился на ундину, но промолчал: не хватало еще залить диван и одежду!

Уилл, как всегда, легонько болтал свою кружку – она, как и те, что достались Эсси и Кадеру, была наполнена не под завязку – наблюдая, как звезды движутся по кругу. Не дожидаясь, пока сине-сверкающая карусель остановится, он шумно отхлебнул, после чего полюбопытствовал, обратившись к джинну:

– Слушай, а как ты вообще изобрел этот чай со звездным сиянием?

– Это был не совсем я, да и «изобрел» – слово слишком громкое. Это одна из маминых историй-легенд. Я очень любил ее раньше, да и сейчас любить не перестал.

Все с интересом уставились на джинна. Закон любопытства в действии: раз уж начал – рассказывай до конца. Кадер немного помолчал, задумавшись, а потом полилась история: медленная, теплая, сиропом по пахлаве, млечной рекой во мраке.

– Говорят, кто выпьет ночью студеной чистой воды, в которой отражается звездное небо, вмиг исцелится от всех ран, душевных и телесных. И будет он нести другим свет и радость, ведь звезды засияют внутри него самого.

Он улыбнулся, вспоминая прошлое: такое яркое, но уже безвозвратно ушедшее.

– Я тогда ужасно старался: ночами охлаждал воду в кувшинах, выбирая те, у которых горлышко пошире, чтобы точно звезды поймать. Конечно, это была лишь легенда: все равно я потом и грустил, и болел – мы от этого никуда не денемся. Но я не сильно расстроился: у меня были слишком счастливые детство и юность, чтобы тосковать по подобным вещам. А потом… Потом я повзрослел, мамы не стало, и я переехал сюда.

Кадер аккуратно поставил чашку на столик.

– В пустыне вода – ресурс редкий. А здесь, в большом городе, где четверть года пасмурно и льют дожди, а облачность – и того чаще, где лучи прожекторов затмевают небесные светила, здесь другого не хватает.

Он тихонько вздохнул:

– Здесь не хватает звезд.

Все понимающе опустили глаза.

– Так я и создал чай со звездным сиянием. Чтобы кусочек ночного неба всегда был в кружке у меня и у всех, кто по нему тоскует. Чтобы, держа звезды в руках, мы не забывали про звезды в душе.

* * *

Ко сну готовились тоже без лишних слов: разве что Дирк начал нудеть из-за зеленого одеяла. Видите ли, он не любит зеленый, потому что это дурацкий лепреконский стереотип. Ворчание длилось недолго: после того, как Уилл предложил спать на голом диване, снова настала тишина. В доме остались лишь небольшие пятна света: лампа в кухонной части да огоньки на елке.

Все, кроме Эсси, забрались под одеяла: от усталости и пережитого слипались глаза. Пожелав каждому доброй ночи, ундина уже направилась было наверх, но ее взгляд вдруг упал на голубую гавайскую гитару, которую она хранила у лестницы.

Руки сами потянулись к инструменту: так будет правильно. Сейчас зазвучит мотив, и этот день уйдет окончательно. Она сама прогонит его, чтобы всем стало легче.

Эсси аккуратно устроилась в кресле, подтянула к себе ноги и прикрыла глаза, вспоминая слова. Первое осторожное касание, второе – и вот, капля за каплей, весенним дождем зазвенели строки.

Мир вокруг словно перестал существовать. Ее пальцы ловко перебирали струны, и приятный перезвон рассыпался по комнате, словно звезды по небу. Эсси тихонько пела, и ее голос – чистый, как горный ручей, мягкий, как трава по весне, заполонил все вокруг до последнего уголка. В нем не было ни страха, ни неуверенности – лишь искреннее желание успокоить и исцелить. Пусть уйдут плохие воспоминания, пусть затянутся раны в душе и на теле, пусть будет только это мгновение и вера в лучшее.

Уиллу чудилось, что кровать под ним превращается в воду – теплую, пронизанную летним солнцем – и он мерно покачивается на волнах, смотря наверх, на зеленый лиственный полог, через который пробиваются золотистые лучи. Он вспоминал соленые морские волны и разноцветные пляжные домики[9], где некоторые семьи хранили свой летний скарб: зонты, мячики, весла. Он вспоминал путешествие по Эйвону[10] на лодке-плоскодонке[11], выгнутые спины каменных мостов, светлые майские дожди. Цветущие ветви сирени, склонившиеся над озером, рыжие пенни[12] в фонтанах, большие теплоходы на Темзе… Видения сменяли друг друга, пока сон, как теплый плед, не окутал его окончательно.

Ундина отложила инструмент и, подойдя к Уиллу, легонько коснулась его плеча, а затем поправила подушку. Она провела рукой по темным волосам Кадера и, немного постояв над Дирком, словно борясь со своей злостью и недоверием, которые еще не до конца улеглись, со вздохом подоткнула ему одеяло.

Совершенно обессиленная после двух тревожных дней, Эсси рухнула обратно в кресло, мысленно пообещав себе, что через пять минут она встанет и пойдет в свою комнату. Но усталость оказалась сильнее, и она задремала, свернувшись калачиком.

С елки ей подмигивали маленькие огоньки, а с чистого зимнего неба – далекие звезды.