Читать книгу Машина эмоций - Марвин Минский - Страница 17

Глава 2. Привязанность и цели
2.6. Совесть, ценности и самоидеалы

Оглавление

Я, однако, не стал совершать самоубийства, поскольку хотел больше узнать о математике.

Бертран Рассел

Люди отличаются от животных (за исключением, пожалуй, слонов), среди прочего, достаточно большой продолжительностью детства. Это, безусловно, является одной из причин того, почему другие виды живых существ не накапливают ничего похожего на наши человеческие традиции и ценности.

Каким человеком вы бы хотели быть? Вы осторожны и благоразумны – или смелы и отчаянны? Вы следуете за толпой – или предпочитаете вести других за собой? Вы предпочли бы оставаться в равновесии – или действовать под влиянием порыва? Такие личные качества частично зависят от наследственности. Но, кроме того, на них также влияют сети наших социальных привязанностей.

Едва сформировавшись, привязанности человека сразу же начинают выполнять множество функций. Сначала они удерживают детей рядом с родителями, обеспечивая этим утоление таких потребностей, как питание, защита и общение. Но кроме того – если моя теория верна, – наши привязанности дают каждому ребенку новые возможности переоценки приоритетов. Кроме того, самоосознанные эмоции, сопровождающие привязанность, оказывают и другое, очень специфическое влияние: гордость обычно делает вас более уверенным, более оптимистичным и смелым, в то время как стыд внушает желание измениться таким образом, чтобы больше никогда не оказываться в подобной ситуации.

Что происходит, когда у маленького ребенка исчезают импраймеры? Очень скоро мы рассмотрим некоторые доказательства того, что это обычно приводит к серьезным проблемам. Однако дети постарше справляются с этими проблемами более успешно – по-видимому, потому, что каждый ребенок создает внутренние психические модели, которые помогают ему предсказать реакцию импраймеров. Постепенно каждая такая модель начинает служить ребенку в качестве внутренней системы ценностей, и, возможно, именно таким образом у людей развивается то, что мы называем этикой, совестью или моралью. Быть может, Зигмунд Фрейд имел в виду именно этот процесс, когда говорил о том, что дети могут «интроецировать» некоторые из убеждений своих родителей.

Как ребенку объяснить себе знание того, что он заслуживает похвалы или осуждения, даже если импраймера нет рядом? Возможно, это внушит ребенку мысль о том, что в его сознании есть еще один человек – который и примет форму вымышленного собеседника. Или, возможно, ребенок овеществит эту модель, связав ее с конкретным внешним объектом, например тряпичной куклой или своим детским одеяльцем. Мы знаем, как сильно ребенок может расстроиться, если этих незаменимых вещей вдруг не окажется рядом[10].

Также нужно подумать и о том, что могло бы произойти, если бы ребенок каким-то образом научился контролировать работу этой внутренней модели – иными словами, смог бы хвалить себя сам и таким образом выбирать, какие цели повышать в статусе, или же ругать себя и таким образом накладывать на себя новые ограничения. Это сделало бы его «этически автономным», ведь он смог бы заменять усвоенные извне ценности другими. Если же некоторые из этих старых ценностей оказались бы слишком устойчивыми, несмотря на все попытки их изменить, это могло бы привести к конфликту, в котором ребенок выступил бы против своих бывших импраймеров. Однако если бы мозг этого ребенка сумел переписать все свои прежние ценности и цели, то не осталось бы вообще никаких ограничений на пути развития этой личности – вплоть до формирования социопата.


Что именно определяет, какие идеалы развиваются в каждом отдельном человеческом разуме? Каждое общество, клуб или группа вырабатывают определенные социальные и моральные кодексы, изобретают различные правила и табу, которые помогают им решать, что следует делать, а чего не следует. Эти наборы ограничений оказывают огромное влияние на любую организацию; они формируют обычаи, традиции и культуры семей, наций, профессий и вероисповеданий. Они даже могут заставить эти институты считать себя превыше всего остального – так что их члены с радостью пойдут за них на гибель в бесконечной череде битв и войн.

Как люди оправдывают свои этические стандарты и принципы? Вот небольшие карикатуры на некоторые из существующих теорий.

Сторонник общественного договора: Абсолютной основы для ценностей и целей, которые люди устанавливают для себя, не существует. Они основываются лишь на соглашениях и договорах, которые каждый из нас заключает с остальными.


Социобиолог: Идея «общественного договора» кажется логичной, вот только никто не помнит, как он его заключал! Я подозреваю, что наша этика вместо этого основывается главным образом на чертах, которые развивались у наших предков, – точно так же, как у тех пород собак, которых выводили с целью привить им особую привязанность к хозяевам; у людей мы называем эту черту верностью.

Конечно же, некоторые из наших черт отчасти основаны на генах, которые мы унаследовали, но другие распространяются по типу заразных идей, которые передаются из одного мозга в другой частичками культурного наследия[11].

Теолог: Есть лишь одна основа для нравственных норм, и только моя церковь знает путь к ее истинам.


Оптимист: Я глубоко убежден, что этические ценности самоочевидны. Все люди были бы хорошими от природы, если бы их не портило воспитание в аномальных условиях.


Рационалист: Я с подозрением отношусь к таким словам, как «глубоко убежден» и «самоочевидны», потому что слышу в них лишь: «Я не могу объяснить, почему я в это верю» и «Я не хочу разбираться, как пришел к этому убеждению».

Разумеется, некоторые мыслители сказали бы, что для определения того, какие цели высокого уровня следует выбрать, можно использовать логические рассуждения. Однако мне кажется, что логика может лишь помочь нам понять, что подразумевается под сделанными нами предположениями, но неспособна помочь нам выбрать предположения, которые следует делать.

Мистик: Рассуждения лишь затуманивают разум, отдаляя его от реальности. Пока вы не научитесь думать поменьше, вам не добиться просветления.


Психоаналитик: Опора на «инстинкты» может лишь скрыть от вас ваши бессознательные цели и желания.


Экзистенциалист: Какую бы цель вы ни выбрали, вы должны спросить, какой цели служит эта цель, – и если вы возьмете себе за правило это делать, то вскоре увидите, что ваш мир совершенно абсурден.


Сентименталист: Вы слишком озабочены целями и стремлениями. Просто посмотрите на детей, и вы увидите любопытство и стремление играть. Они не ищут целей, а наслаждаются поисками всего нового и радостью от сделанных открытий.

Нам нравится думать, что детские игры не знают никаких ограничений, но когда дети кажутся нам счастливыми и свободными, их цели, возможно, просто неочевидны; это станет ясно, если вы попытаетесь отвлечь их от этих целей. На самом деле, детское «стремление играть» – самый требовательный учитель, которого только можно представить; он заставляет нас исследовать мир вокруг, чтобы увидеть, каков он, попытаться объяснить себе все эти структуры и представить, что еще может существовать на свете. Изучение, объяснение и научение, несомненно, являются одними из самых сильных мотиваций любого ребенка – и ничто в жизни никогда больше не заставит его трудиться столь же усердно.

10

Это отсылает нас к психоаналитическим теориям о том, как подобные предметы могут оказаться полезны при переходе от ранних привязанностей к другим видам отношений. См., например, www.mythosandlogos.com/Klein.htm.

11

Концепция «мема» как единицы информации, передаваемой от одного разума к другому, разрабатывалась Докинзом (Докинз, 1989); см. также у Блэкмор (1999) и Деннета (1995).

Машина эмоций

Подняться наверх