Читать книгу В чём дело, Полли? - Марьяна Иванова - Страница 9

– «Я не люблю зеркала. Не боюсь, а именно не люблю. Любой, кто об этом узнаёт, принимается тут же меня «утешать», мол, я прекрасно выгляжу и нечего мне «стесняться своего отражения». Идиоты, честное слово. Разве я хоть раз говорила что-то про свою внешность? Я говорила про зеркала. И я совершенно не в обиде, видя иногда в своём отражение мешки под глазами и растрёпанные волосы. Зеркала ведь и должны отражать, верно? И это совершенно нормально, если в них иногда отражается что-то плохое. Отражается. Но когда там появляется, что-то в одностороннем порядке, что-то, что есть только там… (Там? Это где?) Вот тогда, считайте, после такого, считайте, и начинаешь их недолюбливать». Как это понимать, Полли?

– Прочтите ещё раз, это простейший текст. Даже ребенок поймёт.

– Вот именно! Наше издательство ориентируется на детей! Статья должна была быть про волшебство! Что за чертовщину ты мне подсовываешь?

– Нет никакого волшебства, мистер Линч, есть только, как вы выразились, «чертовщина».

– Так, Полли, с меня довольно, убирайся с глаз моих!

– Я уволена?

– У тебя было два выговора, если ты продолжаешь делать те же ошибки, значит, ты не так уж и хочешь работать здесь. Советую попробовать реализовать себя в чём-то другом. Проваливай.

Понедельник был выходным днём в пансионате, поэтому завтрак начался позже обычного. Все сидели за столом в неформальной одежде и старались болтать на отвлечённые темы, хотя было совершенно очевидно, что у Питера и, скажем, миссис Беккер общие темы для разговора находились крайне тяжело.

Я уже сообщила всем о своём решении и слегка удивилась, увидев, что все восприняли эту новость, как что-то само собой разумеющееся. Питер не в счёт, ему я сказала ещё ночью. Скорее всего, он уже проболтался Ане. Миссис Беккер сдержанно улыбнулась и сказала, что, по-видимому, так для всех будет лучше. Мишель равнодушно пожал плечами, мол одним больше, одним меньше…

После завтрака Мишель попросил зайти к нему в кабинет, чтобы кое-что подписать. «Ты же понимаешь, что мне придётся написать твою характеристику в кадровое агентство?» – спросил он меня, стараясь выглядеть максимально деловито. «Как угодно», – ответила я. И подумала, что плевать я хотела на это паршивое агентство. Он, уверена, тоже. Просто решил на прощание затеять свою любимую игру.

– Ближайший поезд до Кардиффа сегодня ночью, Бран заедет за тобой, будь готова к девяти.

– Но ведь он приедет через час, чтобы отвезти Аню и Питера на выходной в город?

Об этом ещё перед завтраком мне рассказал сам Питер. Он решил, что за ночь я передумала и сегодня поеду с ними в город, чтобы немного развлечься.

– Да, и привезет их обратно как раз к девяти, а заодно и заберет тебя. А я пока подготовлю все необходимые бумаги.

Возражать я не стала. Во-первых, мне казалось, что я помешаю Питеру и Ане, если до вечера буду таскаться с ними по городу, а во-вторых, мне было необходимо собрать вещи без суматохи. И может быть, совсем маловероятно, но я думала, что захочу на прощание прогуляться по дому.

– Ты уверена, что не едешь с нами? Развеемся, в кино сходим, прошвырнёмся по пабам? И кто знает, может, ты и не захочешь уезжать? – уже во второй раз спросил Питер.

Бран раздражённо сигналил у ворот. Поэтому я почти пинком согнала Питера с крыльца, заверив, что вечером мы ещё увидимся. Когда ребята уселись в седан Брана, он прекратил назойливо гудеть, но с места не тронулся. Оказалось, что они ждали миссис Беккер. Ей внезапно тоже захотелось отъехать в город, кого-то навестить.

– Я вернусь только завтра утром, поэтому, Полли, больше не увижусь с тобой. – Сегодня было ветрено, женщина куталась в лёгкое пальто и безрезультатно пыталась поправить выпавшую из пучка прядь. На меня она не смотрела. – Не беспокойся, Мишель выплатит жалование в полном объеме, я с ним поговорила.

– Спасибо, миссис Беккер. Простите, если доставляла вам проблемы. Может быть, при других обстоятельствах…

– Береги себя, прощай.

Я пожелала всем доброго пути и вскоре машина затерялась средь дубовой рощи. Добравшись до комнаты, я принялась складывать вещи в чемодан, думая про возращение в Чикаго. Сдали ли уже мою старую квартирку? Смогу ли я найти приличное издательство и продержаться хоть на одной работе дольше года? Стоит ли говорить что-то Эмме Аддерли? В голове даже пробежала жалкая мысль о доме Нади.

Нет-нет. Я не в таком отчаянном положении.

Последним в чемодан я поместила маленький бархатный мешочек. Я пообещала Биллу и Оливии, что сохраню заколку. Они были так милы. И так, чёрт возьми, настойчивы. Если разобраться, они всучили мне её и тут же пропали. Вернее, на следующее утро. Вернее, так сказал Мишель. Вернее… Что вернее? Что?

Я сидела на собранном чемодане и не могла определиться, хочу ли я знать, что происходит в этом пансионате. Если хочу – сегодня последний шанс выяснить. Если нет – не нужно выходить из комнаты до вечера. Не высовывайся. Не высовывайся в любом случае. Не высовывайся, дура!

Я вышла. Прогулялась по коридору. Спустилась вниз. Подышала библиотечной пылью и заглянула в столовую. Погладила вельветовые шторы в гостиной, недолго постояла у входа в подвал и ещё раз окинула взглядом большой портрет кого-то очень похожего на Мишеля. Казалось бы, на этом можно закончить прощание с домом, но именно там, у портрета, меня словно током дёрнуло. Что-то было не так. Что-то изменилось. Я быстро вернулась к своей комнате и обнаружила, что картина с висельником теперь висела рядом с моей дверью. Спустившись к стойке регистрации, я убедилась, что это не копия, а та самая картина. Почему она поменяла свою локацию? Кто и зачем подвесил её рядом с моей спальней?

Вопросы, вопросы, вопросы. Вместо ответов острые улыбки Мишеля, строгие взоры миссис Беккер и небрежность Питера.

– В чём дело, Полли? Потеряла что-то? – Мишель неожиданно появился со стороны кухни с целой горой шоколадных кексов в руках. Выглядел он так, словно это я застала его врасплох, а не наоборот.

– Я хотела посмотреть перед отъездом на одну картину…

– И в чём же проблема? – На самом деле, к этому времени он уже закинул один кекс в рот, прозвучало это скорее: «И ф щём ше проблэма?»

– Я не знаю, где она, – немного солгала я. – Раньше за стойкой находился «Висельник». Кто-то перевесил картину?

– Странно… Наверное, миссис Беккер.

«Странно»? Правда? Это всё что он смог протянуть? Наигранное «странно»?

Пока я мысленно покрывала его бранью, он уже куда-то ретировался. Судя по звукам хлопающего холодильника, снова на кухню. Несмотря на то, что я тоже уже изрядно проголодалась, всё же решила дождаться, пока Мишель утолит свой голод и затеряется где-нибудь в просторах дома. Решить то решила, но помчалась на кухню сразу же, услышав пронзительный звон бьющегося стекла.

Прибежав, я обнаружила Мишеля, ошарашенно застывшего над разбитой банкой малинового варенья. Вся кухня, начиная от пола и заканчивая самим Мишелем, оказалась покрыта сиропом. Не знаю, как я сумела удержать себя, чтобы не рассмеяться, ведь мысленно я уже каталась по полу, вот прямо по этой сладкой, липкой луже. Хорошо, что миссис Беккер этого не увидит. Я постаралась сделать очень сочувствующее и серьёзное лицо и протянула ему полотенце. Тут то я и поняла, что ему самому совсем не до смеха. Он стоял и совершенно не моргал. Ужас и боль в его глазах до чёртиков испугали и меня саму. Не сразу, но я заметила, что красная жидкость, стекающая тонкой струйкой с его руки, вовсе не варенье.

– Мишель, вы порезались!

Я смочила полотенце и попыталась прижать к ране. Но он как-то странно дёрнулся, оттолкнул меня и вжался в стену.

– Это была ты? Да? Ты? – Можно было подумать, что ему почудилось что-то страшное, но он спрашивал это с надеждой.

– Я?

– Ты не…

– Что?

– Ты… Извини. Я немного…

– Ничего…

Дальше, словно зачарованные, словно по команде, мы достали из кладовки вёдра и тряпки и молча принялись отмывать кухню. Что на него нашло, я не знаю. Меня больше беспокоило собственное наваждение: когда я опомнилась, я стояла на коленках и тёрла пол. Не просто тёрла, а ТЁРЛА, ТЁРЛА, ТЁРЛА! Я и без того до смерти перепугалась, но когда поняла, что Мишель сидит позади меня и безумно улыбается, была готова проклясть себя за то, что не уехала с утра с ребятами и помчаться куда глаза глядят.

– Не стоило, Полли, честное слово. Ты ведь уже не работаешь здесь, – ехидно ухмыльнулся он.

Я отшвырнула тряпку и чуть не влепила ему пощёчину. Клянусь своими костями, еле удержалась. Но он бы обязательно спросил, за что? А я бы не знала, что ответить. Что именно ответить.

– Ты, Поля, склочная.

– Неправда!

– Не спорь со старшими!

– Но ведь неправда!

– Дрянная девчонка! Из тебя не выйдет никакого толку! Господи, свалилась же на мою голову…

– Всё нормально? – Он склонился надо мной, и я сообразила, что всё ещё сижу на полу.

– Вспомнилось кое-что…

Мишель протянул руку. Ту руку. Чистую и целую. Он помог мне подняться. Я оглядела кухню и мне стало дурно, голова закружилась, к горлу подступила тошнота. Я не могла определить, разбивалась ли здесь совсем недавно банка варенья. Вода в ведре и сами тряпки были совершенно чистыми, а его рука невредима, как будто и не было ничего. И в тоже время я была уверенна, что всё произошло взаправду.

– В чём дело, Полли? Ты какая-то бледная.

– Что это было, а? Что?

– Сказать честно, я и сам слегка удивлён…

– Мишель, я хочу получить чёткий ответ! Было это на самом деле или нет?

– Давай так: сейчас ступай в свою комнату, отдохни, приведи себя в порядок, а к шести спускайся в сад. Мы поужинаем и немного поговорим, – малость помедлив, ответил он. После этих слов он быстро покинул кухню. Я даже не успела уловить, в какую сторону он направился.

Хоть небо и было ясным, сегодня к шести было темнее, чем обычно. Я видела, как Мишель принёс в беседку разнос с чем-то вкусным и ждал меня, неторопливо листая какую-то книгу. Я же в свою очередь стояла у окна и всё размышляла, стоит ли ужинать с ним. Конечно, мне хотелось – у меня буквально живот сводило от любопытства и голода. Но, с другой стороны, я прекрасно понимала, что искреннего и приятного разговора от него ждать не стоит. Но что я теряю, если разобраться? Сегодня я уеду. И будь что будет. И будь, что будет…

– А ты не слишком-то пунктуальна.

К ужину Мишель переоделся в белую рубашку, распустил волосы и снял очки, от чего его облик казался каким-то торжественным. Я же так и осталась в своём растянутом зелёном свитере и джинсах. Вместо ответа я пожала плечами и притянула к себе стейк из лосося. Помимо него на столе стояли овощной салат, какие-то булочки и вино с вычурной этикеткой на французском. Мишель отложил свою книгу, как оказалось ту самую, что я однажды видела на скамейке, и тоже взялся за стейк.

– Это миссис Беккер приготовила для нас, – зачем-то пояснил он. – Наверное, боялась, что сами мы с ужином не справимся.

– Скорее, она боялась за свою кухню.

– Это на неё похоже.

После того, как мы разделались со своими порциями, повисла неловкая пауза. Вроде бы говорить должен был он, но почему-то смотрел так, будто это я должна что-то сказать.

Ты правда не… Неужели? Нет?

Более того, он убрал волосы за уши, чуть навалился на стол и поддался вперёд, словно для того, чтобы мне было удобней его рассматривать. А я, честно говоря, как раз старалась не смотреть на него всё своё пребывание здесь. Это как какой-то эффект зловещей долины: ты смотришь и видишь, что он очень красив, но несмотря на это, впечатление от него очень неприятное и тяжёлое. Мне вообще не нравится находиться в компании красивых людей, но дело тут не только в красоте. Аня, скажем, тоже сногсшибательно выглядит. Но находиться рядом с ней легко, её красотой не ослепляет. В случае с Мишелем чувствуется несоответствие оболочки с содержанием. Как я уже говорила, он фальшивый. А просто красивой картинкой меня не проймёшь. Когда недолюбливаешь отражения, вообще легко заглядываешь глубже, минуя поверхность. И неужели он не чувствует это, неужели он не чувствует, что я его вижу?

– Ладно, Полли, давай начистоту. Во-первых, ты сегодня никуда не уедешь.

– Что?! Почему?

– Бран звонил, у него сломалась машина. Аня и Питер переночуют в гостинице, а завтра Бран сможет привезти их вместе с миссис Беккер. Поэтому эту ночь ты ещё проведешь здесь…

Не уехать, не сбежать, не отпустит, он не позволит! Стало совсем темно, а в доме зажечь свет некому. На столе три свечи, позади перевоплощающийся к ночи лес, впереди пустой тёмный дом – логово, но не моё. А на против он – прекрасный принц, забитый под завязку чем-то тягучим, чёрным и ядовитым. Сердце у меня сжалось, но виду я не подала. Одна дурная мысль сменялась другой, пока я не поняла, как это произошло. Господи, Питер, неужели ты ночью выходил к Мишелю, чтобы доложить о моём намерении уехать?! А он то уже позаботился о том, чтобы даже миссис Беккер не мешалась здесь. Что он замышляет?

– И раз уж мы завели об этом речь, скажу прямо, Полли, мне бы не хотелось отпускать тебя. Ты вроде только начала осваиваться, мне не нравится мысль, что придётся искать нового человека и всё сначала… Ты должна понимать это.

– Но не понимаю.

– В чём дело? Почему ты приняла такое решение?

– Могу я узнать для начала, что всё-таки произошло сегодня на кухне?

Он откинулся назад и закусил губу. Мишель слегка нервничал, но изо всех сил старался не показывать это.

– Можешь считать, что это было видение. Безобидное и ничего не значащее. А самое главное – оно предназначалось мне. Почему ты тоже поучаствовала в этом – для меня большая загадка. Но мне понравилось.

– Что понравилось? – спросила я, голос у меня почему-то хрипел и дрожал.

– Понравилось быть там вместе.

Не одному.

– Что ж, Мишель, возможно, именно по этой причине мне и не стоит задерживаться здесь. Видения, пропадающие гости, лес, в котором легко найти свою гибель, ночные скрипы – всё это воспринимается здесь, как что-то обычное. А это не нормально. И это пугает меня.

– Скрипы половиц или что-то такое?

– Скрипы, которые я слышу каждую ночь из соседней комнаты, из той, что всегда заперта. В коридоре их не слышно, я проверяла.

– Пустяки, это не должно тебя пугать. – Он наполнил свой бокал и налил мне, хотя я ещё в самом начале сказала, что не хочу. – Знаешь, Полли, ты ведь сама многое недоговариваешь. В сущности, что тебе до скрипов, гостей и чужих видений? То, что нужно тебе – на поверхности. А ты слишком глубоко ныряешь. Будь осторожна, милая, однажды тебе не хватит воздуха в лёгких, чтобы всплыть обратно. – От слов Мишеля у меня по спине пробежали колючие мурашки.

– Это оно и есть. Я тону. – Я опустошила бокал, вино оказалось ежевичным.

– Тонешь, Полли. И пансионат тут совершенно ни при чём. Ты носишь болото в себе. Не важно, где ты будешь – оно будет там же. Можешь уехать отсюда завтра, можешь даже попробовать уйти сегодня пешком, но только что это изменит на самом деле?

– Не говори так, будто знаешь меня.

– Что ты, Полли, это твоя работа. Правда? Я злой и двуличный, миссис Беккер чопорная и требовательная, Питер беспечный и шумный, а Аня милая и пустая, так? Разве это не ты делаешь вид, что всё про всех знаешь?

Как же мерзко! Он каким-то образом узнал мои мысли и совершенно перековеркал их. Но оправдываться я не стала. На счёт себя и Беккер он оказался прав.

– И я не буду даже спрашивать, какие цели ты преследовала на самом деле, когда отправлялась сюда. Это не моё дело. Если хочешь отыскать какие-то ответы, я не буду препятствовать. Только не влезай в не предназначающееся тебе видения. И…не уезжай. – Он положил голову на ладонь и улыбнулся. – Не уезжай. Здесь снова станет тоскливо.

– Почему гости так внезапно отбывают? – Я не стала подыгрывать его самодовольству.

– Почему мы снова говорим об этом?

– А о чём нам говорить? Если я планирую остаться здесь ещё на какое-то время, я должна быть уверена, что здесь не пропадают бесследно люди.

Мишель запрокинул голову и неожиданно расхохотался. Знать бы, что его так развеселило.

– Идём, хватит сидеть здесь с серьёзными лицами и разговаривать про всякие глупости. – Он взял со стола вино и вышел из беседки. – Идём-идём.

Так мы оказались на каменной скамейке. Бокалы остались на столе, поэтому распивать вино пришлось прямо из горлышка. Если бы с утра мне кто-то сказал, что вечером мы будем сидеть с Мишелем напротив леса и напиваться из одной бутылки, я бы позвонила в психиатрическую клинику и попросила срочно выслать специалиста для этого безумного человека.

Не знаю, может, так действовало вино, но мне отчего-то было очень тепло. Вечер был ветреным, а мне тепло. Голова немного кружилась, но тепло. На сердце не спокойно, но тепло… Лес не пугал. Может, всё ещё маскировался, а может, и правда был самым обычным. Мишель время от времени напряжённо вглядывался в него, будто ждал, что оттуда может кто-то выйти. Возможно, эта чёртова скамья совсем не случайно так расположена?

– Кого ты хочешь там увидеть? Зверей, которым скормили грехи? – задиристо усмехнулась я. – Это ничего, что я так неформально?

– Мне двадцать семь, я старше тебя всего на два года.

– Я говорила о субординации…

– В нерабочее время – это приемлемо. Так ты тоже знаешь эту легенду?

– Питер рассказал. Глупость полнейшая.

Я запрокинула голову к небу. Звёздная июльская ночь. Уже ночь… Голова закружилась, я резко потрясла ей. Мишель поставил в сторону опустошённую бутылку и лукаво улыбнулся:

– Так ты полагаешь, что никакой опасности нет?

– Разумеется, есть. Опасность буквально повсюду… – Теперь я конкретно плыла. Скамейка вдруг оказалось вязкой и мне начинало казаться, будто я в неё проваливаюсь.

– Хочешь, я расскажу, как всё было на самом деле? – Мишель между тем опьяневшим совсем не выглядел, правда, он моментами двоился, а голос его то и дело обзаводился эхом, но он, скорее всего, об этом не подозревал.

– Выкладывай, ненавижу тайны. Пусть станет хоть на одну поменьше…

– Эта детская страшилка основана на правде. Когда-то в этих краях практиковался похоронный ритуал: покойнику на грудь клали хлеб или другие угощения и звали Пожирателя грехов. Он съедал предложенную еду, забирая таким образом грехи усопшего себе, ему за это платили, а потом прогоняли плевками. Обычно в каждой деревне был свой Пожиратель. Они жили обособленно, простые люди старались избегать их.