Читать книгу Дневник Саши Кашеваровой - Марьяна Романова - Страница 7

Утром я завтракала с Лерой в «Старбаксе». Перед нами стояли открытые ноутбуки – мы обе пришли сюда, чтобы имитировать поиск творческого вдохновения. Хотя скажите, о какой вообще музе может идти речь, если Лере надо было написать рекламный материал о встроенных шкафах-купе, а мне – и того хуже – проверить диалоги к очередной серии пошлейшего телемувика на предмет отсутствия ненормативных слов.

В сценарной группе числился племянник генерального продюсера, глуповатый молодой человек, который, кажется, считал себя Валерией Гай Германикой в брюках и пытался взбодрить сериал для пенсионерок словом «бля», вырывавшимся из уст доверенных ему персонажей неуместно, зато с завидной периодичностью.

Но чем хороша работа журналиста и сценариста – всегда можно, нахмурившись, вскричать – не могу, мол, больше работать в этой духоте (тесноте, шуме, холоде, и т. п.), ничего не пишется, пойду искать уединение – быстренько собрать манатки и перенестись в ближайшее кафе. И никто не проверит, чем ты там на самом деле занимаешься.

– Вопрос номер один: «Блейка декламировала?» – с ходу спросила Лера.

– Вот еще. – Я заказала самый большой капучино.

– Мало выпили, что ли? – удивилась она. – Или теряешь квалификацию?

– Ничего я не теряю… Хотя постой. Трусы потерять ухитрилась, прямо в гостиничном номере. Искали, искали – везде. Так и не нашли. Пришлось идти домой как в фильме Тинто Брасса, без белья.

– Фетишист, наверное, – вздохнула Лера. – Спрятал в карман незаметно, пока ты спала… Ладно, фетишизм – это невинная шалость. Я на прошлой неделе познакомилась с настоящим некрофилом.

– Шутишь, надеюсь? – Я поперхнулась кофе.

– Отнюдь. А с виду адекватный мужик, кстати. Адвокат.

– Где же вы познакомились? На похоронах?

– Иди ты. На фотовыставке. Там работа одна была такая странная… Девушка в белом платье в гробу. Постановочная съемка, конечно, и вторично – в стиле «панночка помЭрла». И вот смотрю – стоит возле фото мужик роскошный, задумчивый такой. В очках. Я к нему подхожу, ни на что особо не рассчитывая. Он наш ровесник, как раз время жесточайшего мужского кризиса среднего возраста, когда в качестве прививки требуется платонический, но страстный интерес кого-нибудь от силы шестнадцатилетнего. А вовсе не прожженная кошелка в растянутом свитере от модного бельгийского дизайнера.

– А нельзя было обойтись без того, чтобы похвастаться свитером?

– И вот подхожу я к нему, вручаю свою визитку, привычно притворяюсь журналистом, собирающим мнения о выставке. Ты же знаешь, я всегда так делаю, когда с мужиком каким-нибудь познакомиться хочу. Надежный способ и гарантированно без ударов по самолюбию – никто не будет отказывать журналисту… А он неожиданно заинтересовался и пригласил меня в кафе… И там признался. Что уже третий раз приходит на эту выставку только для того, чтобы увидеть эту девушку в гробу.

– А ты что? – заинтересовалась я. – Какая красивая история.

– Красивая – только когда происходит не с тобой. Я ушла, конечно. Под столом позвонила себе с одного мобильника на другой и соврала, что форс-мажор и надо убегать. Хотя мужик по-настоящему классный был. Лучше бы молчал, честное слово.

– А я его в чем-то понимаю, – помолчав, сказала я.

– Кашеварова, не пугай меня. Или этот Олег – вампир, ночью он тебя укусил, и сначала ты будешь какое-то время нести задумчивую инфернальную чушь, а потом набросишься на меня и обескровишь?

– За остроумие тебе два балла из пяти… Нет, просто романтика увядания – это так грустно и так понятно… Я за это люблю нестабильные времена года. Раннюю осень. Когда понятно, что уже не лето, но еще тепло. И еще носишь босоножки, но уже давишь ими сухие листья. И уже вечером кутаешься в шерсть, но в полдень еще полная иллюзия августа. И когда ловишь такой момент, вдруг понимаешь, как все вокруг ненадежно и хрупко… А те несколько часов, когда тело после смерти все еще выглядит красиво, – это же еще более печально и волнующе. Кожа такая бледная, прозрачная, но на ней еще нет фиолетовых пятен. Руки сложены так умиротворенно, но на самом деле они уже твердые, как у статуи. Ресницы даже, кажется, дрожат, но на самом деле это просто сквозняк. Апофеоз торжественной красоты.

– Кашеварова, мне из-за тебя расхотелось есть рыбные рулетики, – Лера со вздохом отодвинула бумажную тарелку. – Ты-то откуда набралась этой ереси.

– Просто однажды была на похоронах молодой женщины. И на всю жизнь запомнила, какой она была красивой, когда лежала в гробу.

Лера помолчала, уставившись в окно. Мне стало ее немного жаль. Сама я часто почитываю то

Бодлера, то Кастанеду, то Ялома. Неспешные размышления об инстинктах Эроса и Танатоса – мой излюбленный жанр осеннего одиночества. К тому же я веду дневник. Давно заметила, что склонные к письменной рефлексии думают о смерти чаще остальных. Лера же совсем другая – она даже при просмотре ужастиков до сих пор зажмуривается, когда на экране появляется главный монстр. Никогда не забуду, как мы с ней смотрели японский «Звонок» в кинотеатре, – когда Садо выползла из телевизора, Лера вскочила с места и завизжала в такой тональности, что ближайшие к нам десять рядов наверняка поседели и всю оставшуюся жизнь обходили кинотеатры стороной.

– Давай лучше возьмем горячий шоколад, и я расскажу тебе об Олеге, – предложила я.

– А что о нем рассказывать, – пожала плечами Лера. – Я и так знаю, что он не позвонил с утра. И хоть ты этого не ждала, но тебе немножечко обидно, потому что секс был классным. Ты проснулась с улыбкой и улыбалась часов до десяти, когда стало ясно наверняка, что доброго утра желать он тебе не намерен.

– Это такая месть за красивых мертвецов, да? – возмутилась я.

– Всего лишь правда жизни, – на ее лице расцвела улыбка фокусника. – И сейчас ты скажешь, что тебе все равно, потому что это был идеальный секс на одну ночь.

– Конечно, скажу, потому что так и есть на самом деле.

– С одной стороны, да. Но с другой – тебе хотелось бы, чтобы он набрал твой номер.

Уже много лет Лера – мой лучший друг, настоящий товарищ и почти сестра, но бывают минуты, когда я ее ненавижу каждой клеточкой своего существа. Вот как сейчас.

– И в ближайшие три-четыре дня, если он так и не позвонит, ты будешь пить много вина, или чего ты там пьешь по вечерам в одиночестве, и писать плохие стихи, пачками.

Мне было нечего ей ответить, поэтому я со вздохом промямлила: «Ну не такие уж они и плохие», прекрасно понимая, насколько жалко это звучит.