Читать книгу Щучка - Маша Ловыгина - Страница 9

– А-а-а… – на одной ноте негромко затянула Катя и тут же захлопнула рот ладонью, сдерживая звук.

Маша почувствовала сильное головокружение.

– Костя, помоги! – Жорж дёрнул шеей и, когда Костя подхватил Аркадия под локти, рванул ворот тенниски у его своего горла. – Сима, воды!

– Вода ему уже не поможет, – Серафима, приподняв левую бровь, чуть отклонившись назад, смотрела на тело Аркадия. Вздохнув, поднялась со стула. – Надо звонить Борису. Мама, как ты?

Рука Софьи Дмитриевны дрогнула. Она медленно опустила свой бокал на стол и промокнула губы салфеткой, оставив на ней отпечаток помады.

– Когда появится Борис, путь зайдёт ко мне в комнату. А сейчас дай руку, – Софья Дмитриевна ухватилась за запястье дочери. – Не могу на это смотреть…

Мать с дочерью обошли стол и скрылись за дверью в соседней комнате. Им никто и слова не сказал, но, когда Катя сделала шаг по направлению к выходу, Жорж так посмотрел на неё, что она охнула и присела на стул Серафимы.

– Оставайтесь все на месте! – Жорж судорожно вытащил из кармана телефон. Вытерев вспотевший лоб, быстро заговорил. – Да, это я. У нас неприятность. Нужна помощь…

«Неприятность?» – Маша не могла отвести взгляда от лежащего на полу Аркадия. К горлу подступила тошнота, и тело её стало словно ватным.

Дарья, белая как мел, продолжала недвижимо сидеть за столом, выпрямив спину и глядя в одну точку. Натали замерла, закусив большой палец руки. По её щекам потекли слёзы.

– Костя, я… – начала было Маша, но Жорж резко выставил перед собой указательный палец, направив ей прямо в лоб, и по слогам повторил:

– Всем оставаться на своих местах!

Маша нервно передёрнула плечами и села в тот самый неудобный стул, в котором «знакомилась» с Софьей Дмитриевной всего сутки назад. Только прижавшись спиной к атласной обивке, поняла, что колени её дрожат, а руки стали неприятно влажными. О такой выдержке, как у Софьи Дмитриевны, ей можно было только мечтать. Вот и Натали, кажется, всё больше погружается в тихую истерику. Дарье тоже не по себе, но она не отрывает глаз от Жоржа. Пожалуй, он единственный, кто понимает, что следует делать. Адвокат…

Костя поднялся с колен и вытер рукавом глаза. Маше очень хотелось подойти и обнять его, но ноги её не слушались, и всё тело словно вросло в этот проклятый стул.

Минут через двадцать со стороны главного входа послышались тяжёлые уверенные шаги. Все, кроме Маши, повернулись на звук, а она так и осталась сидеть, вцепившись в подлокотники.

– Приветствую.

От низкого глухого голоса у Маши побежали мурашки по спине.

Она скосила глаза и увидела ноги в кожаных «казаках».

Мужчина прошёл вперёд, оттеснил Костю и склонился над Аркадием.

Маша заметила крепкую загорелую шею и коротко стриженый затылок.

– Борис, тут такое дело… – засуетился Жорж. – Мы завтракали, и Аркаше стало плохо…

– В скорую звонили?

– Нет, сразу тебе… Буквально секунда… и всё.

Борис разогнулся и обвёл взглядом присутствующих. Обернувшись, увидел Машу. Лицо его не выразило удивления, а вот Маша сжалась, встретив пристальный пронизывающий взгляд. Загорелый до бронзового оттенка, с испещрённой морщинами, будто рубцами, кожей, с крупным носом и густыми седеющими бровями, Борис напоминал киношного ковбоя, если бы не толстая серебряная цепь с крестом на его заросшей волосами груди в разрезе распахнутой джинсовой рубашки.

– Это моя девушка, – Костя выдохнул и, наконец, подошёл к Маше. Хотел положить ей руку на плечо, но посмотрел на свои ладони, которыми недавно удерживал Аркадия, и вытянул руки вдоль тела.

– Ладно, – Борис усмехнулся. – Где…?

Жорж указал на дверь в покои Софьи Дмитриевны, с полуслова поняв Бориса.

– Сейчас я вызову опергруппу и врача. Ничего не трогайте, к телу не прикасайтесь. Можно накрыть чем-нибудь, чтобы не шокировать дам, – он вновь мазнул по Маше взглядом.

– Я хочу уехать! Сейчас же! Мне надо! – внезапно визгливо вскрикнула Натали, истерично заломив руки.

– Жора, объясни своей жене что к чему, – Борис сцепил пальцы и, вытянув кисти, хрустнул суставами.

– Мы дадим показания, и тогда ты сможешь уехать, – поморщился Жорж.

– А ты? – Натали дёрнулась в сторону мужа.

– А я останусь! – Жорж засунул руки в карманы. – Даше потребуется помощь и консультация…

Маша заметила, как дрогнули ресницы Дарьи, а лицо пошло розовыми пятнами.

Через час приехали сотрудники полиции и санитары. Тело Аркадия погрузили в машину, перед этим сфотографировав и записав все данные. Борис спокойно и деловито руководил процессом, словно это он был здесь главным. По сути, так и было – к нему относились с уважением и даже каким-то подобострастием.

Машу тоже опросили – но сказать ей особо было нечего. Её слова мало чем отличались от показаний членов семьи. Она лишь спросила невзрачного оперативника, который, прикусив кончик языка, заполнял бланк, – считают ли они, что Аркадия убили. Но взгляд его, немного осоловевший, дал Маше понять, что ответа ей придётся ждать наравне с другими.

Костя ждал её в холле. Он выглядел подавленным, чего нельзя было сказать о его матери. Дарья, кажется, уже вполне пришла в себя и сейчас стояла в саду, водрузив на нос тёмные очки. С зажатой в пальцах тоненькой сигаретой, в полупрозрачном голубом сарафане она выглядела как на картинке из журнала, и надо было очень постараться, чтобы признать в ней новоиспечённую вдову.

– Хотела сказать твоей матери слова утешения… – Маша погладила плечо Кости, – но не знаю, уместно ли это… Ты как себя чувствуешь?! – она встревоженно заглянула в его глаза.

Костя моргнул, выходя из заметного транса.

– Не могу поверить в то, что произошло. Был человек и… Дикость какая-то!

Маша уткнулась подбородком в грудь Кости и тихо проговорила:

– Мутит от страха. Пока не узнаем, что случилось, наверное, так и будет.

– Я жалею, что привёз тебя сюда.

В ответ Маша промолчала.

– Костя, Дарья! – Серафима, шурша длинным платьем остановилась посреди гостиной.

Борис вышел вслед за ней из комнаты Софьи Дмитриевны. Втроём они провели там достаточно много времени. Катя ходила, словно тень, вытирая глаза.

– Что, Сима? – Жорж выскочил из веранды, вытянув шею, будто долговязый гусь.

– К тебе это не имеет отношения, – Серафима вскинула голову и добавила, – во всяком случае, пока. Займись своей женой. Она достала уже всех истерикой.

Натали действительно было плохо. Она ничком лежала на диване, и спина её вздрагивала от судорожных рыданий. «Тонкая ранимая душа», – сказала Катя, укрывая Натали пледом.

Костя судорожно сжал руку Маши.

– Константин, нам нужно с тобой поговорить, – тон Серафимы не предвещал ничего хорошего.

– Началось…

– Что? – не поняла Маша. – Что началось?

Костя сжал губы и нахмурился.

– Тебе лучше не знать. А ещё лучше – отвлечься. Хочешь посмотреть картины деда? Пойдём, я покажу его кабинет.

Дверь в холле, рядом с которой стоял книжный шкаф с резными дверцами и пыльными полками, оказалась незапертой. Стояк рассохся, и Косте пришлось поднажать плечом, чтобы открыть её.

– Надо починить, – заметил он, – давно не был здесь.

– Константин!!! – загремело на весь этаж.

– Иди, – шепнула Маша и сжала ладонь Кости, прежде чем посмотреть вслед его сгорбленной фигуре.

Она попыталась разобраться в собственных мыслях. Это было сложно – перед глазами всё ещё стояла картина лежащего Аркадия, пронзительные глаза Бориса и растерянное лицо Кости.

Кажется, что всё понятно: Костя – главный наследник Цапельских. Ясно же, что семья ждёт от него продуманных решений и правильных выводов. Но сам он вряд ли готов к этому.

Маша жалела Костю. Всё это время она даже не подозревала, как он несвободен… Теперь ещё и смерть Аркадия – кто унаследует бизнес и все проблемы, связанные с ним? А проблем было предостаточно… Дарья? Вряд ли… Костя как-то упомянул, что матери бизнес Аркадия до фонаря, главное, чтобы деньги бесперебойно падали на карту. В последнее время дела на фирме шли не так хорошо, как хотелось бы – сложно и дорого было достать дерево хорошего качества, фурнитура сплошь китайская, краски, лаки… Кредиты брать страшно – кому хочется попасть в кабалу? А Дарье сколько не объясняй, разговор один – знать ничего не хочу, а хочу на курорт или новую машину. Дорогая женщина, которая знает себе цену. Страшно подумать, как бы повела себя мать Маши, если бы с отцом случилось подобное. И того, что было – хватило с лихвой.

Последнее время Маша постоянно ловила себя на том, что всё время думает, как там родные, как дела у Кости, и рука её непроизвольно хваталась за телефон в желании обзвонить всех и избавиться от назойливых страхов. Все люди разные, конечно. Кто знает, может быть Дарья переживает горе глубоко внутри, не вытаскивая на поверхность свои чувства, как Натали. Костя ведёт себя по-другому, не так, как мать… А она как будто сторонится его. Ну, да не Маше судить об их отношениях.

Кабинет Николая Августовича Цапельского – большой, просторный, сейчас больше всего напоминал склад. Тяжёлые зелёные шторы висели неравномерно, зияя прорехами в стыке карниза и в оторванной кое-где, некогда золотистого, а сейчас ржавого цвета тесьме. Монументальный письменный стол у окна завален книгами и бумагами. Бронзовая чернильница с засохшими внутри мухами, вся покрыта пыльным налётом, повёрнутые «лицом» к стенам картины, холсты, рулоны чертежей и горы подрамников. Два здоровых мольберта и небольшой этюдник скромно стоят в углу рядом с диваном, вся поверхность которого завалена тюбиками, кистями, палитрами и тряпками, перепачканными в краске.

Сердце Маши гулко забилось от знакомых запахов. Руки непроизвольно потянулись к картинам. Она, не обращая внимания на сухую грязь, моментально покрывшую руки, разворачивала их к себе, а затем отходила на несколько шагов, чтобы рассмотреть как можно внимательнее. Было слишком темно, и Маша, прислушавшись к тому, что происходит за дверью, подошла к окну и распахнула шторы.

Теперь, когда пространство кабинета наполнилось светом – неярким, рассеянным, Маша по достоинству оценила всю прелесть этого места. Но удивительное дело – картины, которые она успела разглядеть, не произвели на неё такого же впечатления, как осенний пейзаж на стене между этажами дома. Они были так же мастерски прописаны, но волшебства она больше не ощутила. Всё-таки смерть моментально оставляет отпечаток на чувствах и восприятии, погружая сознание в болезненные переживания.

Копаясь в залежах готовых и незаконченных работ, она вдруг заметила плотный пакет, обёрнутый в газету и перевязанный простой бечёвкой. Маша ощупала его края и поняла, что это холст без рамы. Придерживая одной рукой навалившиеся поверху готовые картины, она вытащила находку и прижала её к груди. Высохшая за долгое время газетная бумага моментально лопнула по краям, типографская краска осыпалась, испачкав серыми разводами футболку, но Маша уже давно не обращала внимания на подобные мелочи. Вся её одежда была в той или иной степени испачкана краской и белилами. Пару минут Маша пыталась сдержать свой порыв и поставить находку на место, но любопытство взяло верх, и она разложила добычу на столе. Аккуратно развязав концы верёвки, Маша развернула картину. Замерев, она смотрела на неё и чувствовала, как к горлу подступает горьковатый ком.

Когда что-то звонко ударилось в оконное стекло, Маша вздрогнула и скомкала газетные листы. Она обернулась и подошла к окну, спрятавшись за висящую штору. Люсьена заметила не сразу – он стоял в тени дуба, спрятавшись так же, как и она, и щурился, пытаясь что-нибудь разглядеть сквозь стекло.

Маша залезла коленом на подоконник и повернула ручку рамы.

– Ты что здесь делаешь?

– Привет! – громким шепотом приветствовал её парень. – Я тебя увидел и камешек бросил.

– Поняла уже! – Маша нервно оглянулась на дверь. – Зачем ты пришёл сюда?

– Хотел узнать, что случилось. К вам менты приезжали…

– Подожди, я сейчас, – Маша махнула ему рукой, чтобы он отошёл от окна подальше, а сама вернулась к столу. Попытка опять обернуть картину газетой закончилась неудачей – газета буквально расползлась у неё в руках. Маша, не решившись оставить её ни на столе, ни на полу, подумала о мольбертах и этюднике. Взявшись за края картины, она аккуратно подняла её и понесла в угол кабинета, не сразу увидев, как под ноги упал сложенный лист бумаги. Лишь накинув на холст кусок буро-лиловой марли, Маша подняла его и сунула в карман. Затем закрыла окно и вышла из кабинета.

На кухне шумела вода. Маша на цыпочках прошла мимо, бросив взгляд в сторону гостиной. Жоржа не было. Натали так и лежала на диване, укрытая пледом, а в воздухе тоскливо пахло валерьянкой.