Читать книгу Та, которой нет - Маша Ловыгина - Страница 17

Понедельник. Бархатов

Кирилл опять чувствовал, как горлу подступает горечь. Пальцы, до этого легко парящие над клавиатурой, вдруг начали дрожать сами по себе. Кожа на висках моментально покрылась испариной. Неужели все повторяется?! Вот так сразу, когда прошли только сутки с момента смерти Стаси? Чудовищная правда заставила Бархатова со стоном опустить голову на грудь и замереть, прислушиваясь к себе. Лучше сдохнуть, чем жить в постоянном страхе о том, что все раскроется, и все вокруг узнают, что у него едет крыша.

Он давно понял, что близость Стаси уравновешивает его. С ней эти приступы почти прекратились. Она стала его лекарством.

А теперь ее нет.

И нет ему покоя.

Буквы и цифры на экране слились в одно дергающееся пятно. Бархатов откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. В ту же минуту скрипнула дверь и раздался голос Вероники:

– Кирилл Андреевич, можно?

Он тяжело оперся на стол. С трудом сфокусировал взгляд.

– Олег Иванович просил передать, что назначил встречу с Гордецким. На завтра. В театре.

– Что? – Бархатов потряс головой. – Зачем?

– Ну как же… По поводу реконструкции…

– Да, конечно, – сдался Кирилл.

– И ещё. Звонили из ГАИ по поводу машины… Вам нужно сказать им…

Бархатов потёр переносицу и негромко ответил:

– Соедини…

Как только ему ответили, Бархатов снова почувствовал нестерпимую боль в висках и затылке. Он отошел к окну и приоткрыл фрамугу, впустив поток морозного воздуха.

– Да, зарегистрирована на меня, то есть на мою компанию. Да, Иволгина Станислава… Нет, я не знаю, куда она направлялась… Это не имеет отношения… Нет, я не стану отвечать на этот вопрос. Свяжитесь с моим юристом… Я скажу секретарю, чтобы она прислала вам телефон.

Бархатов жадно глотал залетавшие внутрь снежинки, и перед его глазами вставали воспоминания о прошлом вечере.

Они вернулись в загородный дом после ресторана очень уставшими. Но он чувствовал себя счастливым даже несмотря на то, что Стася в тот вечер чудила в свойственной ей манере. Кирилл собрал тех, кто был с ним все эти годы. Он хотел, чтобы все разделили с ними их праздник – годовщину. Но Стася встретила его поздравление с таким лицом, что ему потребовалось достаточно сил, чтобы не начать выяснять отношения прямо там. Их характеры были так схожи, что Бархатов каждый раз поражался этому. Стася также любила свободу, как и он. Но это не мешало им быть вместе все это время. Наоборот, она разделяла все его пристрастия, словно они были единым целым.

Всю дорогу она молчала, отвернувшись к окну. Он поглаживал ее руку в темноте и теребил подаренное кольцо. Когда они приехали, Бархатов отправил Глеба в гостевой дом. Было уже поздно, и ему хотелось, чтобы все отдохнули с комфортом. Он поступал так крайне редко, потому что ни ему, ни Стасе свидетели были не нужны. Но Глеб – другое дело. Почему-то он Бархатова не раздражал.

Уже в спальне Кирилл притянул к себе Стасю и провел руками вдоль ее тела, стаскивая платье. На ней не было белья, и это всегда возбуждало его. Возбуждение было и ее правилом. Он видел призыв в Стасиных глазах с самой первой встречи.

Но что-то изменилось. Бархатов не сразу понял это. Ее поцелуи были такими же горячими и жалящими, от них моментально закружилась голова. Кирилл тут же забыл о том, что случилось в ресторане, когда руки Стаси требовательно впились в его тело. Она срывала с него одежду и не переставала целовать, постепенно спускаясь всё ниже и ниже. Тонкая, изящная, гибкая, как струна, с аккуратной небольшой грудью и узким лоном, она напоминала ангела без крыльев – падшего ангела, которым сделал ее именно он. Но она была готова к своему падению. Это были ее слова в их первую ночь, когда Бархатов приковывал тонкие запястья наручниками к кровати, а затем раз за разом доводил ее до громкого, полного удовольствия крика всеми способами, которые знал. Разве мог он тогда представить, что это сумасшествие продлится столько времени, окрепнет и закончится разом в одну ночь на пике его, Бархатова, страсти.

Стасе только исполнилось двадцать, когда они встретились. Танцовщица кордебалета в театре…

Бархатов с Гордецким как раз общались на тему реконструкции здания, и у Бархатова сводило зубы от нежелания связываться с этим проектом. Гордецкий ныл, Олег Матушкин бубнил что-то, вторя директору театра. И в этот момент двери репетиционного зала распахнулись. Бархатов поднял глаза, и из стайки выбежавших девиц сразу же выделил её. Она шла, глядя прямо ему в глаза. Без тени смущения, нахмурив брови и закусив нижнюю губу. Её белые волосы были влажными на висках, сквозь трико горошинами выделялись соски, а вязаные гетры обтягивали стройные ноги.

– Станислава, подойдите, пожалуйста, к нам и объясните Кириллу Андреевичу, как необходим ремонт нашему театру, – Гордецкий резво подскочил к девушке и подтолкнул её в спину.

Она медленно облизала губы, показав кончик розового языка. Бархатов почувствовал, как его сердце дрогнуло, а тело моментально среагировало такой эрекцией, что ему пришлось сложить руки в замок и опустить их вниз.

Она изучала его. Скользила взглядом по лицу, плечам, груди. Задержалась на руках, а потом с полуулыбкой опять уставилась на него, не мигая, и Бархатов никогда бы уже не смог забыть цвет ее глаз. Кирилл пригласил ее на ужин, пообещав Гордецкому обдумать его просьбу. У Бархатова было столько проектов на тот момент, что часть из них пришлось переложить на Матушкина. Кирилл дневал и ночевал в офисе, сильно уставал, и оттого слишком часто срывался, пытаясь контролировать все и вся. Связь с кем бы то ни было не входила в его планы, но эта девушка оказалась той стеной, в которую он врезался на бегу, разбившись на мелкие осколки.

После ужина в тихом ресторанчике, рядом с театром, Бархатов дал ей шанс уйти, предложив вызвать такси, но она, коротко вздохнув, решительно вложила свою ладонь в его руку.

Если бы он знал, что всё закончится именно так, то не отвёз бы ее тем вечером в свой загородный дом. Следовало догадаться, что она вряд ли выдержит все это. Но Стася казалась такой смелой и решительной несмотря на юность. Она не испугалась тогда, так что же случилось теперь?

Она была именно той, необходимой ему отдушиной. Никому не нужная, всеми брошенная. Без связей, без защиты, без семьи и близких.

Гибкое тело, сильные ноги, горячее дыхание, сжатые кулаки над головой и истерзанные его поцелуями губы – Бархатов не сдерживался, когда врывался в ее тело, содрогаясь от дикого удовольствия. И Стася отвечала ему, несмотря на боль – ее бедра двигались навстречу, приподнимаясь над скомканными простынями, и тело становилось пенно-розового цвета под его сильными вездесущими руками. Она стонала, а он накрывал ее рот своими губами, ловя звук и горячее отрывистое дыхание. Отстегнув наручники, целовал запястья и ладони, а она, обхватив его лицо, не отрываясь смотрела, словно не веря своим глазам.

Если бы он знал, что она сделает потом, то никогда бы не связался с ней. Она умерла, чтобы погубить его, утащить за собой в ледяную пучину отчаяния и боли.