Читать книгу Непреднамеренное отцовство - Маша Малиновская - Страница 12

– Да, именно так и скажите, – говорю оторопевшей серкетарше Нажинского, которая будто зависла и смотрит на меня круглыми глазами.

Ромка крепко держит меня за руку, с удивлением озираясь вокруг. Кажется, даже он понимает, что здесь всё слишком вылизано и стерильно. Как будто не живые люди тут работают, а роботы, не оставляющие за собой абсолютно никаких следов и даже не дышащие.

Девушка всё же берёт трубку и набирает босса, но смотрит по-прежнему с недоверием, будто я не совсем в себе.

– Ярослав Юрьевич, прошу прощения, но тут какая-то девушка… хм… и она утверждает, что она мать вашего ребёнка. Требует, чтобы вы её приняли… Да, мальчик тут. Года четыре…

– Почти пять, – тихо шепчет из-за моих ног Ромка.

– Проходите, Ярослав Юрьевич ждёт вас, – она кладёт трубку, натягивает растерянную улыбку и кивает мне на дверь в кабинет Нажинского.

– Солнышко, побудь немного с тётей, ладно? – приседаю перед сыном и смотрю ему в глаза.

– Я хотел увидеть папу, – жалобно смотрит на меня в ответ.

– Увидишь. Обещаю. Но сначала мне с ним нужно поговорить. Взрослый разговор. Помнишь, я тебе говорила, что иногда взрослым нужно такие разговаривать?

Вижу, что Ромка колеблется. Он послушный, но сейчас не особенно хочет соглашаться. И тогда я применяю приём, который использую редко, потому что потом долго считаю себя ужасной матерью.

– Можешь пока поиграть в свою крысу, – протягиваю свой смартфон.

Между желанием увидеть папу и крысой Ромка выбирает крысу, что заставляет меня втайне про себя позлорадствовать.

– Будьте добры, присмотрите за ним, – прошу секретаршу, которая выглядит теперь обескуражено и даже испугано. – Я ненадолго.

– Угу, – кивает она и переводит затравленный взгляд на ребёнка, а у меня возникает ощущение, что это первый ребёнок, которого она видит так близко.

Я стучусь и открываю дверь в кабинет Нажинского. Пять лет назад, когда я имела честь замещать его секретаршу пару недель, здесь всё выглядело иначе. Но общий дух никуда не делся. Дух идеальности, непоколебимости и денег, которые Нажинский умеет зарабатывать как никто другой.

Сам он сидит за столом, положив локти, и смотрит внимательно на меня, когда вхожу. На идеально чистом глянцевом столе ничего кроме ноутбука. Никаких бумаг, заметок, блокнотов. Даже ручки нет.

– Добрый день, – говорю, цепляясь за свою резко тающую решимость.

– Добрый, София. Чем обязан? – он кивает на кресло напротив.

Я сажусь, ставлю сумочку на стол. Обещала себе быть решительной.

– А сам как думаешь? – чёрта с два я буду ему выкать. – Пять дней назад ты привёз нас к себе домой, словно питомцев, бросил и забыл. Вот я и пришла поговорить, обсудить важные вопросы. Возможно, прозвучит необычно и удивительно, но дети – не сувениры.

– Мы могли бы поговорить и дома. Так было бы удобнее и целесообразнее. Тебе повезло, что я сейчас свободен. Мог бы быть занят.

– Знаешь, я как-то не подумала, что нужно записаться. Заранее забить время, например, в кухне перед ужином, чтобы обсудить то, зачем ты нас приволок сюда? Или, может, мне нужно было караулить тебя перед спальней?

– Почему же перед? – он откидывается в кресле и складывает руки на груди, зеркаля меня. – Можно и «в». Как в первую ночь.

Тоже на сарказм решил перейти. А я думала, у него эта функция отключилась вместе с другими человеческими.

– Давай по делу. Зачем мы тебе? Какова цель нашего с Ромой пребывания в твоей квартире? Что дальше?

– Живите. Я вас не ограничиваю. Но я хочу, чтобы мой сын рос рядом, хочу дать ему жизнь, соответствующую моим возможностям.

– Его и прежняя устраивала.

– Это не тебе решать. У ребёнка двое родителей.

– Правда? Может, поэтому он, живя почти неделю в доме своего отца, так его ни разу и не увидел?

– Я был занят.

Вот как.

– Понимаешь, это ребёнок. Ты пришёл в нашу жизнь, открыв дверь с ноги, заявил ему, что ты его папа и увёз к себе. А потом исчез, оставив четырёхлетнего мальчика, грезившего о папе, в режиме ожидания. Так нельзя. Ему это причиняет боль.

Не знаю, слышит ли он меня, потому что на идеальном лице не проскакивает и тени какой-то эмоции.

– Хорошо, – смотрит сначала в ноутбук, а потом снова на меня. – Можем запланировать поход в кафе на субботу на десять. В двенадцать у меня совещание.

Я качаю головой, потому что в ней всё это ничерта не укладывается. Как можно быть таким непробиваемым?

– Какие-то ещё вопросы? – поднимает брови.

– Да, – отвечаю, собираясь с духом. – Твоя помощница принесла документы на детский сад, но там указана крупная сумма первого взноса. У меня таких денег нет. А чтобы найти работу, мне нужно куда-то его пристроить.

– Зачем тебе работа?

– Странный вопрос. Чтобы жить на что-то? – поднимаю бровь, надеясь, что сарказм будет понятен.

– Я могу обеспечить вас.

– Спасибо, Ярослав, но я не твоя содержанка и предпочитаю рассчитывать на свои силы. Как, к примеру, эти пять дней.

Он сводит брови и что-то смотрит на экране ноутбука.

– Минуту, – кивает, а потом вызывает по связи секретаршу. – Алиса, Кристину ко мне. Сейчас.

Помощница материализуется в кабинете Нажинского уже через две минуты.

– Здравствуйте, Ярослав Юрьевич, – заходит, широко улыбаясь, но улыбка её тухнет при виде меня. – Вызывали?

– Кристина, ты передала Софии пакет документов?

– Да, – кивает она. – На детский сад.

– А на счёт?

Девушка каменеет на месте, бледнея.

– Я… – она несколько раз быстро моргает.

– Ты уволена.

В шок приходит не только сама Кристина, но и я. Так понимаю, что она не передала мне то, что велел Нажинский. Умышленно ли, учитывая замечание Людмилы Васильевны, или просто забыла – не знаю. Но то, с какой скоростью он отрезал от себя человека, меня поражает.

Кристина, всё ещё бледная как стена, кивает и молча выходит.

– Ты вот так просто взял и уволил человека? – не выдерживаю я.

– Она не выполнила то, что должна была. И я больше не смогу на неё рассчитывать.

– Ясно… – я даже не нахожусь, что ответить.

– Карта и документы на счёт будут переданы сегодня. Платёж в сад я подтвердил, страховку в клинике тоже. Если считаешь нужным работать – пожалуйста. Ты хороший специалист – я наводил справки.

– Благодарю. Ещё есть вопрос по обустройству детской и моей комнаты.

– На твоё усмотрение.

Ну вот, собственно, всё и обсудили. Но ощущение было такое, что я пообщалась сейчас с сотрудником какого-то банка, а не с человеком, с которым мы живём в одном доме.

Странно всё это. Очень.

– Я соскучился, – дверь сзади распахивается, и в кабинет вбегает Ромка, а секретарша разводит руками, виновато глядя на шефа. В какой-то момент мне даже кажется, что он сейчас и её уволит за эту оплошность.

Ромка подбегает ко мне и обнимает. А потом осторожно и вместе с тем затаённым восторгом переводит взгляд на Нажинского.

– Привет, папа, – говорит с лёгким придыханием.

– Здравствуй, – отвечает тот, глядя на Ромку. Прямо в глаза. Впервые.

– Ты работаешь? – сынок отходит от меня, медленно обходит стол и останавливается возле Нажинского.

– Да, – ровно отвечает тот.

– А можно посмотреть?

– Ты всё-равно ничего не поймёшь сейчас.

– Ладно…

Рома мягко отступает назад, пятится ко мне. А мне хочется взять что-то потяжелее и стукнуть его папашу по голове. Ну и дубина бесчувственная.

– Ромашка, нам пора, – встаю и беру его за руку. – Всего доброго.

Это уже я говорю его отцу, который в момент забывает о нас, веля своей секретарше пригласить к нему начальника отдела кадров. Наверное, озадачит поиском новой помощницы. Только вот я бы никому не советовала идти к нему работать.

А ещё в приёмной мы натыкаемся на какого-то смутно знакомого мужчину, который с нами вежливо здоровается. Взгляд у него внимательный и заинтересованный. И куда более приятный, чем у Нажинского.