Читать книгу Не мамкай! - Маша Трауб - Страница 12

Каждое утро просыпаюсь с вопросом: что я опять пропустила? Мне требуется минут десять, чтобы вспомнить, какой сегодня день недели, где я нахожусь, что было вчера и чем мне грозит предстоящий день. У меня на кухне лежит ежедневник, куда все домашние записывают семейные планы на день, на неделю, месяц вперед. На холодильнике висит расписание занятий, тренировок, школьных звонков. Сейчас хорошо – там только два расписания: мое и дочкино. Раньше было три – мое, дочки и сына. Некоторые мамы рисуют плакаты, куда вписывают графики детей.

Еще один календарь тоже стоит на кухне – на нем муж обводит кружками важные даты и делает сноски. Поскольку я не всегда могу разобрать его почерк, иногда путаюсь – надо кого-то поздравить в этот день или муж из командировки возвращается? Дочь обводит в этом календаре свои важные даты – день рождения лучшей подружки, день соревнований, выступления на школьном конкурсе. Я отмечаю свои – встречи с читателями, график сдачи рукописей. Получается, что в календаре обведены все даты, и мне нужно сверяться с ежедневником, чтобы вспомнить, по какому поводу то или иное число обведено двумя жирными кружками, а рядом пририсован восклицательный знак.

Еще один блокнот лежит у меня в спальне. Там тоже важные пометки, которые нужно перенести в еженедельник, о чем я забываю.

Каждое утро я доползаю до кухни и, пока готовлю завтрак, время от времени таращусь в ежедневник и календарь, сопоставляя кружочки, двойные подчеркивания, восклицательные знаки напротив дат. Врачи запретили мне пить кофе, но без него я вообще впаду в кому. Точнее, не выйду из утренней.

Кстати, почему кофе вдруг официально признали вредным напитком? Почему, согласно правильному питанию, допустимо пить только две чашки в день, причем первую через час после приема пищи?

Мое детство связано с запахом кофе, настоящего, зернового. Перемолотого на ручной медной мельничке, сваренного в турке, с пышной густой пеной.

В каждом доме пахло настоящим свежесваренным кофе. Кофе варили в турках везде, постоянно. Бабушка, обходя утром соседок, выпивала чашек пять, не меньше.

Детям варили кофе на молоке – вместо воды в турку наливали молоко, добавляли побольше сахара. Я начала пить кофе лет в девять. И до сих пор наслаждаюсь запахом молотых зерен. Кофе тогда был очень сладким и крепким. Перевернуть чашку на блюдце и долго рассматривать рисунок – ритуал. Одной соседке рисунок кофейной гущи предсказывал долгую дорогу, другой – перемены в судьбе, третьей – скорое прибавление в семействе. Во все эти предсказания хотелось верить. Моя бабушка их записывала в блокнот и проверяла – всегда сбывались. Долгая дорога – командировка в другое село, перемены в судьбе – бабушка начала делать переводы с осетинского на русский, прибавление – она не смогла отказаться от подарка. Благодарные читатели – а она была редактором районной газеты – подарили десять утят. Мы, девочки, подглядывали за взрослыми и тоже искали в кофейной гуще предсказания – получим ли пятерку за контрольную, хорошо ли выступим на концерте в доме культуры, во сколько лет выйдем замуж и сколько детей у нас будет?

Кофе для меня не зависимость, а часть жизни. Мое детство, любимый запах, который действует на нервную систему лучше успокоительных.

Сейчас вдруг вспомнила. Когда я была беременна сыном, мучилась токсикозом. Тяжелым. Никакие препараты не действовали. Пока одна пожилая соседка, которую встретила у подъезда – я сидела на лавочке, чтобы справиться с приступом, – не посоветовала коньяк и кофе. Соседку я видела впервые в жизни, хотя, казалось, всех знала.

– Мне нельзя, – сказала я, показывая на живот.

– Нюхать можно. Нюхай коньяк. Пусть муж хороший купит, самый лучший. И кофе. Крепкий завари. Не пей. Ходи и нюхай.

В тот момент я была готова нюхать что угодно, настолько мне было плохо. Попросила у мужа коньяк. Он принес подарочный, дорогущий, уникальный, выдержанный. И пачку кофе, непрезентабельную с виду. Но внутри был не просто кофе, а запах моего детства – терпкий, резкий, сладковатый. Я ходила по квартире с бокалом и чашкой. В бокале плескался коньяк, в чашке – кофе. Я нюхала, когда начинался приступ.

– Что вам помогло? – удивленно спросил врач, когда я рассказала, что нашла способ справиться с токсикозом, из-за которого мне грозила госпитализация.

– Кофе и коньяк, – ответила я.

– Внутрь? – Врач отвлекся от заполнения документов.

– Наружно. Нюхала.

– Да, вполне возможно… – задумался врач, – своеобразная ароматерапия.

Того врача я потеряла. Но защитный щит, тумблер, который срабатывает у беременных женщин, позволил мне не сойти с ума.

Он велел подготовить отдельный бокс, когда меня привезли с работы на скорой. Я плакала, что не дописала текст на первую полосу газеты. Просила таблетку, чтобы вернуться на работу и не подвести коллег. Угроза, отрицательный резус фактор, резус-конфликт, сорок четыре килограмма веса, который стремился вниз, а не вверх. Тяжелый токсикоз, непрекращающаяся рвота, бессонница. Я не могла ни есть, ни спать. Я попросила мужа привезти мне все свежие общественно-политические журналы, стопку газет, чтобы следить за новостями. Врач меня вел по-мужски строго, в то же время нежно, бережно. Он накричал на нянечку в столовой, которая не дала мне завтрак, решив, что я пришла на аборт. Прописал двойную порцию в обед и ужин и любую еду по требованию. Я же писала вопросы, готовясь к интервью, и делала конспекты из журналов.

Врача не стало, когда я была на шестом месяце беременности. Позвонила в ординаторскую, собираясь попроситься на прием.

– Его нет, – ответила женщина.

– А когда будет? Он в отпуске? Когда вернется?

Женщина положила трубку.

Я звонила еще несколько раз, пока мне не сказали, что врач и его две маленькие дочери попали в аварию. Никто не выжил. У меня включился защитный механизм – я заставила себя «забыть» о том, что лежала в этой больнице и у меня был врач, у которого я собиралась рожать. Начала искать нового, как первого. Не забыла, конечно. До сих пор помню его руки, пальцы на своем животе, смешную шапочку.

У мужа тоже провалы в памяти. Он пользуется ежедневником в виде книжки. Там вообще ничего разобрать нельзя. Но если у нас годовщина свадьбы, важные соревнования у дочки и прочие знаменательные даты – он вписывает их в свой ежедневник, в мой и в общий календарь. Что требует от меня отдельных эмоциональных усилий – если я вижу почерк мужа в своем еженедельнике, впадаю в панику.

У нас общая электронная почта, что очень удобно, хотя для некоторых супружеских пар это звучит дико. Общая почта у мужа и жены? Еще раз повторю – это удобно и никак не нарушает наши личные границы. Иногда муж напоминает мне, что прошло уже пять минут, а я так и не ответила на письмо, что является дурным тоном и совершенно непозволительно с точки зрения рабочей этики. Если я в мыле и занята одновременным приготовлением обеда, ужина, прической дочки и приведением себя в подобающий вид для рабочей встречи, муж отвечает на письма за меня: «Получила, спасибо».

Иногда меня принимают за секретаршу супруга и в письмах просят передать сообщение. Я передаю. Муж как-то включил синхронизацию напоминаний, и я не могу ее отключить, как ни пыталась. Поэтому у меня начинает орать телефон, напоминая о том, что я должна находиться в пятой переговорной. Я пишу мужу, что по возвращении точно его убью, поскольку напоминалка включилась в тот момент, когда я сама была на переговорах. И советую ему немедленно проследовать в пятую переговорную. Муж искренне благодарит, поскольку уже десять минут стоит под дверями третьей переговорной, которая была запланирована днем ранее, а про пятую ничего не знал.

Мы с мужем относимся к поколению, привыкшему все записывать – рукой и ручкой. На бумажках, салфетках, огрызках бумаги, в блокнотах. Телефонам и прочим гаджетам мы свою память не доверяем. Наверное, поэтому дети тоже пишут нам записки, дублируя сообщения в вотсапе. Муж пишет в моем блокноте, что уехал в командировку, будет скучать, и сопровождает послание смешным рисунком. Дочь вписывает в мой еженедельник планы – не забыть испечь тортик к папиному возвращению, довязать корзинку для игрушек, помочь с выкройкой.

Чтение на ночь – ритуал, который не требуется вписывать в график. Муж читал детям с младенчества, когда им была неделя от роду и они еще реагировали на голос, а не на содержание. Доходило до смешного. Если детям-младенцам читал муж, они слушали и засыпали. Если читала я – ворочались и капризничали. Я металась в панике – взяла не ту книжку, читаю слишком медленно или быстро? Если я пыталась заменить чтение песенкой, оба моих ребенка, с разницей в восемь лет, начинали плакать.

– Что я не так делаю? – возмущалась я.

– Поешь фальшиво? Может, они хотят сказать: «Мама, мы уснем, только не пой!» – смеялся муж.

– Я семь лет в хоре пела! Вторым сопрано, между прочим. У меня пусть слабый, но чистый голос. Тембрально окрашенный!

– Мне кажется, они считают, что это входит в мои обязанности, – гордо заметил муж.

Где бы он ни находился, на каких бы важных переговорах ни присутствовал, ему нужно было вернуться домой «к чтению». «К чтению успеваю», «к чтению не успею», – писал он мне сообщения. Дети выросли, давно умеют читать сами, но муж по-прежнему пишет кодовую фразу: «Вернусь к чтению». К счастью, этот ритуал нам удается сохранить с дочкой. Ей уже одиннадцать, но она все еще позволяет себе читать. А уж когда брат ей читает на ночь – вообще счастье, причем в двойном размере. Сын тоже получает явное удовольствие, вспоминая, как те же книги ему читал на ночь отец.

– Младенцы лучше реагируют на низкие мужские голоса. Разве ты не знала? – удивилась моя приятельница, выпускница консерватории, с которой я поделилась тревогой: почему от моего голоса дети начинают рыдать?

Это действительно так. Если ребенок, привыкший к обществу мамы и бабушки, их высоким голосам, вдруг слышит голос отца, то немедленно успокаивается. Ему интересно. Наверное, есть и научное объяснение, но я так глубоко не вникала. Если дети хотели слышать мужской голос, пожалуйста.

Зато благодаря мне они научились рано читать. Потому что я засыпала в процессе чтения. Прямо посередине предложения могла отключиться, «на самом интересном месте», а дети хотели узнать, что будет дальше. Они тихонько забирали у меня книгу и читали сами.

– Я вчера не читала, – сообщила дочь. Она находилась на спортивных сборах в Подмосковье.

– Почему? Устала? – удивилась я, потому что Сима четко следует однажды заведенному графику. Без чтения на ночь уснуть нельзя.

– Читала Вере и Василисе «Чиполлино», – ответила она. – Уже наизусть его знаю.

– Папа тоже знает «Чиполлино» наизусть, – рассмеялась я. – Ну не читай им.

– Мам, на ночь детям надо читать, – ответила строго Сима.

Когда у меня спрашивают, как научить детей читать, я могу посоветовать лишь одно – уснуть на самом интересном месте. Как приучить детей к чтению? Приучать не надо, читайте сами. Если ребенок увидит, что вы не можете оторваться от книги, непременно захочет узнать, что такого интересного под обложкой. Только не надо заставлять, грозить и устанавливать объемы в риторике «пока двадцать страниц не прочтешь, со стула не встанешь!». У детей в такие моменты стекленеют глаза и включается внутренний тумблер – «вне зоны действия сети абонент недоступен». Или попросите старшего ребенка почитать младшему. Не знаю, какие флюиды распространяются, но действуют безотказно. Дочь на сборах читает младшим девочкам на ночь, и они читают уже сами, днем.

Кстати, есть дети, которые лучше воспринимают текст на слух. Можно включать аудиокниги, радиоспектакли. Пока ребенок рисует, лепит, собирает конструктор, пусть слушает записи.

Чтение – как чистка зубов. Ежедневная обязательная процедура. Не будешь чистить зубы – придется идти к врачу. Не будешь читать книги – лишишься очень интересного времяпрепровождения, радости и удовольствия.