Читать книгу Дегустатор - Мастер Чэнь - Страница 6

То, что натворил Гриша, вышло вдобавок в сокращенном переводе по всей Германии, есть уже и английские варианты – да хоть голландские. Ну и скорость же у его (бывшей нашей с ним) газетенки, как и у всех прочих.

То есть только вчера утром он встречался со своими немецкими соплеменниками, судя по всему, получил именно от них вот это – это самое. Сел затем за компьютер, еще до обеда, настучал в редакцию, газета вышла сегодня утром, и, хотя в Москве Гришина находка никого, видимо, не взволновала, только нервы пощекотала, в Европе все оказалось по-иному. Благодаря оперативной работе какого-то немецкого корреспондента в Москве, вся Германия уже ранним утром начала обсуждать ошеломляющее открытие российского гения расследовательской журналистики.

Мы стояли с Мойрой у ярмарочной палатки, на рислинговом стакане пылал след ее помады, она со вкусом, строчка за строчкой, цитировала это произведение:

– Но краткое расследование показало, дорогой Сергей, что замок Зоргенштайн не впервые стал местом страшной смерти человека, пригубившего здешнее прославленное вино.

Все началось в полдень двадцать шестого сентября тысяча пятьсот сорок четвертого года, под стенами замка, принадлежавшего тогда архиепископу Руди фон… о, господи, я не могу читать эти немецкие имена. А тут еще и «Хексенхаммер» – это такая книга, Сергей, про ведьм…

– «Молот ведьм», конечно, и что? Это про вас, Мойра?

– Спасибо большое, но я продолжаю цитирование… Эта самая книга была написана за шестьдесят лет до описываемых событий и выдержала множество изданий, в ней говорится, что все колдовство исходит от плотских похотей ненасытных женщин…

– Мойра, а кто мне рассказывал про свингующий Лондон шестидесятых? Может, книга права?

– Выпей рислинга из моего стакана, здесь так принято, и успокойся. Тебе тут есть о ком мечтать и без свинга. Далее твой друг пишет: о дьяволе, колдуне и божьем попущении говорит эта книга, но в кошмарном шестнадцатом веке на площадях здесь жгли не только ведьм. В тот сентябрьский день к столбам привязали трех колдунов мужского пола. Рабби Льва…

– Неужели Цукермана?

– Почти, он вообще-то тут без фамилии, и еще два еврея. Обвинение – «Каббала», кровавые жертвы и все прочее. Архиепископ из окна замка смотрел на то, как поджигают хворост, держа в руке оловянный кубок с красным вином из своих подвалов. Он улыбался.

– Молодец, Гриша! Улыбался – это хорошая деталь. И олово – тоже.

– Дальше – лучше, Сергей. И в последний свой миг рабби Лев протянул в сторону замка дрожащую руку и проклял архиепископа. Он проклял также и его вино. И прокричал, что каждая девять тысяч девятьсот девяносто девятая бутылка будет нести в себе смерть.

– Как же они там, в подвалах замка, замучились потом считать!..

– Со стыдом признаюсь, Сергей, что стандарты журналистики ваша страна усваивает у наших таблоидов. Еще тут ссылка на неподтвержденные источники насчет того, что иногда в замке просчитывались, и поэтому были две загадочные смерти от заколдованного вина. Без дат. Ну-ну. И эффектная фраза, что Германия забыла про эти страницы своей истории, но кое-кто помнит.

– А как Мануэла?

– О, ей, по-моему, уже все равно. Она по ту сторону добра и зла.

Взревел медный оркестр, очкастый оптимистичный инвалид в кресле затопал здоровой ногой по педали, часто лязгая таким образом медью, в его руках была труба, в шляпу – воткнуто перо.

Толпа передвигалась меж тентов как море, приливами и отливами.

– Ладно, Мойра, где твой собрат Монти?

– Не трогал бы ты его. Хотя вон он, стоит один. Что с ним творится – ума не приложу.

Ну, я теперь знал, что с ним творится. Если ты – что-то среднее между свидетелем и подозреваемым, а других подозреваемых все не арестовывают, то тут все просто и понятно.

Я двинулся к Монти через ярмарочную толпу. Честное слово, в этих краях, наверное, по сути немногое изменилось с той поры, когда в Зоргенштайне жгли колдунов и ведьм. Хотя тогда ярмарка была серьезной, здесь закупали осенний урожай целыми телегами, а рислинг пили, наверное, бочками.

А этот стакан – гениальный предмет. Число вмятин для пальцев было определено ярмарочным советом: шестнадцать. Году этак в тысяча четырехсотом. Потому что какая же Европа без вот таких регламентов всего-всего? Да, а сами вмятинки нужны потому, что стакан был один на компанию, из него отпивали все по очереди, передавая друг другу жирными от еды руками. Вмятинки не давали стакану выскользнуть из пальцев…