Читать книгу Кодекс Алеппо - Матти Фридман - Страница 8

Тверия, примерно 930 год.

Создателям «Короны», по всей видимости, изо дня в день открывался тот же пейзаж, что и мне, когда я тысячелетие спустя направлялся в их город: плоское зеркало Галилейского моря, за ним – пустынное плато Голанских высот, пятнышки рыбацких лодок на водной глади. Тверия представляла собой скопление базаров и каменных строений на западном берегу.

Надпись на «Короне» гласит: «Это полный кодекс из двадцати четырех книг, написанный нашим мастером и раввином Шломо, известным под именем Бен-Буяа, скорописцем, да направляет его дух Господен».

Шломо Бен-Буяа, скорописец, сидел на полу или на циновке. Положив на колени дощечку, он развернул на ней лист пергамента.

Писец трудился под руководством другого человека, знавшего каждую гласную и каждую согласную священного текста, ученого, чья слава затмевала славу Шломо. Аарон Бен-Ашер, как свидетельствует та же надпись, был «властелином писцов и отцом мудрецов». Возможно, и он находился рядом с писцом в тот момент, когда Шломо, бросив взгляд на еще пустой лист с размеченными стилосом колонками и строками, впервые коснулся его пером. «В начале, – написал он, – сотворил Бог небо и землю».

Представляю себе, как Бен-Буяа, следуя традиции иудейских писцов, громко произносит каждое слово, прежде чем нанести чернила на прямоугольные куски кожи.

В те годы девять из каждых десяти евреев, в том числе писцы и ученые, жили в странах ислама. Тверия, управляемая мусульманской династией из Багдада, имела среди евреев репутацию центра изучения древнееврейского языка. Этот город привлекал издалека еврейских ученых, таких, как Эли, сын Иегуды, назорей – этот титул указывал на то, что он дал похожий на монашеский обет воздерживаться от вина и не стричь волосы. Судя по всему, Эли прибыл сюда примерно в это же время, чтобы изучать святой язык; в сферу его интересов входил вопрос о правильном произнесении звука, передаваемого буквой реш. «Я собираюсь сидеть на площадях и улицах Тверии, вслушиваясь в разговоры простых людей и так изучая язык и его основополагающие принципы», – писал он на арабском, ибо, хотя Эли и изучал древнееврейский, языком еврейской учености был арабский.

Читая эти строки, я представлял себе, как Эли, лингвист-пилигрим, бродит по открытым базарам среди торговцев оливками, финиками и рыбой из Галилейского моря и вслушивается в древнееврейские слова и фразеологические обороты, а в это время писец Бен-Буяа сидит где-то в комнате по соседству и строка за строкой переписывает священную книгу на том же языке.

Прошло девять столетий с той поры, как по этому берегу ходил Иисус из Назарета. И чуть меньше времени утекло с той поры, как римские легионеры разрушили Храм в Иерусалиме и уничтожили остатки независимости евреев в провинции Иудея. Некоторые евреи остались на земле Израиля, в том числе и в Тверии, но большинство рассеялось по миру, их унесло в дальние страны, туда, где сила притяжения к родине уже едва ощущалась. Они покорились чужим властителям и оказались в среде, где люди поклонялись не единственному Богу, сотворившему, как они знали, небо и землю, а совсем другим богам. Узы, связывавшие их с Иудеей и Иерусалимом, становились все все слабее.

А Бен-Буяа писал себе и писал, заполнял двадцать восемь строк, прежде чем начать новую колонку, заполнял три колонки, прежде чем начать новую страницу.

Книга, которую он переписывал, слагалась из переплетающихся между собой историй о людях с непростым нравом, взаимодействующих с единым непознаваемым божеством, с которым, как верили евреи, связаны их судьбы. Эти истории их предки издавна рассказывали друг другу, чтобы объяснить свою связь с этим Богом, с землей, на которой живут, и друг с другом и чтобы подняться от анархии к порядку и закону. Книга становилась их руководством в жизни. Она начала приобретать форму еще до того, как вавилоняне разрушили первый Храм в Иерусалиме в 586 году до н. э. За несколько десятилетий до этого события, во времена царя Иосии, как указано во Второй книге Царей[6], один из священнослужителей нашел в Храме Книгу Завета; то есть в самом тексте есть намек на то, что все эти истории уже записывались. Позже, находясь в вавилонском изгнании, писцы продолжали трудиться – записывали и уточняли записанное, и к V веку до н. э. труд, известный нам как Тора, Пять книг Моисеевых, или Пятикнижие, явился миру.

Пять книг, составляющих Тору, это сердце религии евреев. В синагоге в течение всего года вслух читают главы из Торы, начиная от сотворения мира и заканчивая смертью Моисея. Некоторые книги были добавлены позже – моральные и социальные пророчества смиренного Амоса; видение Бога, пережитое Иезекиилем на берегу реки Ховар во время вавилонского плена; чувственная поэзия Песни Песней. Какие-то книги туда не попали. К первому веку нашей эры после возвращения евреев на свою землю и нового изгнания, на сей раз римлянами, библейские книги были отобраны, отредактированы и превращены в известный нам текст.

Поначалу эти истории были одной из множества нитей, что, сплетясь, определяли национальную жизнь евреев. Помимо этого у них была своя земля, свой язык и Храм, который служил центром их религии. Но все изменилось, когда в семидесятом году римляне этот Храм разрушили, а евреи оказались в изгнании. В истории не было другого случая, когда рассеянный по миру народ остался народом; рассеяние всегда означало исчезновение. Если евреям суждено было стать исключением, то вместо царя, Храма или географического места их должно было связать воедино нечто иное, причем компактное. Так появилась идея объединения народа словом.

По понедельникам, четвергам и субботам в синагогах всего мира член общины открывает ковчег и достает из него свиток, – именно такой вид имела Тора, включающая пять книг еврейской Библии. Зачастую свиток Торы увенчан серебряной короной: евреи наделяют свою книгу царским венцом, а когда выносят ее из ковчега, почтительно встают, как если бы в зал вошел некто облеченный высшей властью. У евреев в изгнании уже не было царя, который бы их защищал и ими правил. Нет у них и собственной государственной власти. Зато есть книга, которая объединяет их, где бы они ни находились, и дает им силу и защиту Царя Царей.

Член общины кладет свиток на стол и разворачивает его в разные стороны, открывая взору длинные колонки черных букв древнееврейского алфавита, готовясь начать чтение вслух. Но читать эту книгу не так-то просто. В этом языке, как и в арабском, обычно опускают гласные, так что читающий должен узнать написанное слово и добавить недостающие гласные по памяти. Чтобы понять, насколько это трудно, представьте, что вам встретилось слово, записанное как «мл». Что оно значит? «Мел»? Или «мул»? А может быть, «мол»? А теперь представьте себе более трехсот тысяч слов, написанных без гласных, – такова еврейская Библия. Нет в ней и пунктуации, а некоторые слова читаются не так, как написаны. Однако, несмотря на отсутствие нужной информации, читать Тору требуется с предельной точностью. Пока чтец нараспев произносит текст, стоящие по обе стороны вслушиваются и ловят ошибки. Иногда прихожане вслух его поправляют, так что ему приходится вернуться и прочесть слово правильно. В редких случаях кто-то из читающих находит ошибку в самом свитке – огрех переписчика, а то и букву, попорченную временем или частым развертыванием пергамента, – и тогда чтение прерывается. Самые эрудированные из молящихся собираются вокруг свитка, пристально его рассматривают и затем, если найдут в нем изъян, возвращают в ковчег: даже незначительная погрешность делает непригодным весь свиток. Позже его отнесут к писцу для исправления ошибки. А тем временем из ковчега вынут другой свиток, и лишь тогда чтение продолжится.

За подобным педантизмом стоит утверждение, что существует только один текст Писания и любое отклонение от него – кощунство. У католиков есть Рим, религиозный институт, объединяющий составные части церкви в единое целое. У евреев же после того, как они оказались в изгнании, Иерусалим превратился в чистую идею. Иудаизм не имел центральной организации, а лишь тысячи независимых общин, связанных между собою общей верой и ритуалами. Тора не смогла бы объединить евреев, если бы ее текст не был везде и всюду абсолютно одинаковым, потому что любые, пусть совсем незначительные разночтения могли привести к расхождению в толкованиях и к расколу. Тем не менее многое из тех сведений, которые важны для правильного прочтения Торы, в ней отсутствует.

Требовалась еще одна книга, объясняющая людям, как следует читать первую. И написать ее следовало прежде, чем это важнейшее руководство к путям познания, веками передававшееся из уст в уста, успеет раствориться в диаспоре. Вот с какой целью создавалась «Корона».

Языку Библии следовало быть четким и ясным, не допускающим разных толкований. Правописание и произношение следовало сделать единообразными, возникла необходимость в пунктуации. Но это еще не все, ибо библейский текст означает больше того, что передается значением составляющих его слов. Этот текст содержит множество истин – и тех, что лежат на поверхности, и тех, что глубоко сокрыты. Библейский текст должен быть совершенным, ибо несовершенный текст утрачивает информацию, жизненно важную для божественного послания, в нем заключенного. Суть не в том, что мы обязаны знать точное значение слов, говорит еврейская традиция, поскольку мы не знаем, да и не можем знать в точности, что эти слова означают; возможно, когда-то и знали, возможно, когда-нибудь узнаем вновь, но пока что информацию необходимо сохранить, даже если она недоступна нашему пониманию. За крошечным знаком, который, продлив гласную, лишь чуть-чуть изменит произношение слова (например, звук «а» приобретет долготу), может скрываться бесценный и тайный смысл. То же может относиться и к загадочным пятнадцати точкам над некоторыми словами или к неясным указаниям для писцов, чтобы те выписывали одни буквы большими, а другие маленькими. Потеряв эти знаки и указания, мы утратим знание, которое Бог пожелал нам дать, даже если нам неведомо, как им распорядиться.

Одно из преданий гласит, что мудрец Акива, живший во времена римского владычества, придавал значение не только отдельным буквам, но и крошечным каллиграфическим украшениям – «коронам букв». Даже и они имели значение. Другое предание говорит, что Пятикнижие Моисеево – на самом деле одно-единственное бесконечно длинное слово, означающее имя Божие, а это служит еще одним способом указать нам, что в тексте ничего нельзя менять. Согласно еще одному толкованию, создавая свет, Бог не просто взял и сотворил его. Он сначала сказал: «Да будет свет». То есть Он сотворил мир словами, которые явились как бы программой творения, заключающей в себе суть мироздания. Любая особенность текста, какой бы ничтожной она ни казалась нам, неразумным, есть часть божественного кода.

С момента разрушения Храма минули столетия, и вот горстка ученых мужей из Тверии взялась за создание текста Библии, который стал бы непререкаемым авторитетом; они изобрели систему крошечных линий, крючков и точек, служащих для обозначения гласных и кантилляции – мелодии воспроизведения текста, а также пунктуации и ударения. Проект, который потребовал столетия для своего воплощения, известен под названием Масора (от древнееврейского слова со значением «передавать»). Цель этого труда заключалась в том, чтобы собрать и записать устные предания, добиться единодушия там, где были расхождения, и в конечном счете создать текст Библии, который стал бы эталоном для всех остальных.

Из всех ученых, принимавших участие в этой работе, наиболее известными были отпрыски династии Бен-Ашер, давшей миру пять или шесть поколений ученых. Самый знаменитый среди них, Аарон, и завершил этот процесс совершенствования библейского текста. В более поздние времена было создано немало библейских кодексов, и некоторые из них, отличавшиеся особо высоким качеством, стали называться коронами Торы или просто коронами. Но только этот «Кодекс», плод сотен лет ученых трудов, самый точный и самый знаменитый из всех, получил известность как «Корона» с большой буквы. И хотя существуют десятки тысяч списков Торы, «Корона» только одна.

Мудрец Аарон Бен-Ашер и скорописец Шломо Бен-Буяа трудились совместно много лет. Так как книге предстояло стать эталоном и справочным пособием, а не ритуальным предметом для чтения в синагоге, ее не надо было выполнять в форме свитка; к этому времени документы в виде свитков уже не использовались. Вместо этого предполагалось изготовить переплетенный кодекс, придав ему вид того, что сегодня и называется книгой. Такая форма позволяла ученым с легкостью переходить от одного места в тексте к другому, не раскатывая вперед-назад многометровые свитки пергамента.

Кожевники обдирали, размачивали и растягивали кожу теленка или барашка и очищали ее от остатков волос с одной стороны и остатков внутренностей с другой. Бен-Буяа писал буквы несмываемыми чернилами, изготовленными из растертого в порошок чернильного орешка, или галла, смешанного с сульфатом железа и сажей. Над буквами, под ними и рядом с ними на без малого пятистах листах пергамента Бен-Ашер проставил знаки, обозначающие гласные и кантилляцию. На полях он сделал тысячи пометок. Некоторые из них представляли собой только одну букву, например букву ламед, которая указывала, что это слово не встречается в других местах библейского текста. Бет, вторая буква еврейского алфавита, указывает на слово, которое появляется там дважды. Более длинные замечания предупреждают, что слово не должно читаться так, как написано, или же указывают на другие фрагменты, где можно обнаружить определенное редкое слово. Бен-Ашер смог проделать эту работу, поскольку знал весь текст наизусть. Когда писец и ученый завершили свой труд, новый кодекс был готов к выходу в мир. И даже более тысячи лет спустя знатоки еврейской Библии не имеют более ценной книги.