Читать книгу Почти нормальная семья - Mattias Edvardsson - Страница 20

Заседание суда началось сразу после обеда. Тысячи раз проходил я мимо здания суда, мимо этого необычного фасада, облицованного плитами из серого сланца с медными элементами и маленькой колокольней перед входом. Впервые я вошел внутрь, и меня заставили вывернуть карманы. Словно распятый, стоял я при входе, пока охранник обыскивал меня металлодетектором. Затем я уселся в коридоре рядом с Ульрикой на скамью, напоминающую кушетку, и стал ждать. В коридоре стоял затхлый запах.

Каждый раз, когда открывалась входная дверь, мы подскакивали, так что охранники дергались, и в конце концов они попросили нас соблюдать спокойствие.

Наконец появилась Стелла, зажатая между двумя мужчинами в униформе. Казалось, она висит в воздухе, как привидение, между двумя широкоплечими конвоирами. В нашу сторону она даже не взглянула. Ульрика кинулась вперед и обхватила ее обеими руками, но охранники ее тут же отогнали.

– Стелла! Девочка моя!

Я протиснулся между конвоирами, чтобы прикоснуться к своей дочери, но один из парней выставил свои бицепсы и преградил мне путь.

– Держись, Стелла, скоро все закончится! – крикнула Ульрика.

Лицо у Стеллы было серое, глаза потухли – было и что-то еще, чего я не замечал у нее раньше. Отчаяние. На ее лице отражалась усталость такого рода, какая бывает только у людей, смирившихся и предоставивших все судьбе или, как в данном случае, системе. Человек словно говорит: «Делайте что хотите». В глазах нет ни единой искорки жизни.

Я встречал людей, капитулировавших перед обстоятельствами. Людей, которые настолько утратили смысл своего существования и волю, что не могут найти энергии даже на то, чтобы покончить с собой.

Когда Стеллу ввели в зал судебных заседаний, я рухнул в лимбус неизвестности. Я словно завис в воздухе, размахивая руками и ногами, в тщетных поисках точки опоры.

Зал заседаний оказался не больше гостиной. Председательствующий перелистывал бумаги, пока мы занимали места на скамьях для публики. Блумберг придвинул Стелле стул, и когда она попыталась сесть, казалось, что она разваливается на куски, части тела больше не были соединены в единое целое, – Блумбергу пришлось поддержать ее обеими руками.

Мы с Ульрикой сидели, вцепившись друг в друга. Наша девочка находилась в пяти метрах от нас, а мы не могли даже дотронуться до нее.

Прокурор вошла на высоких каблуках, заранее возвестивших о ее приближении по всему коридору. Упругие шаги, дорогая одежда, позвякивающие украшения на шее и запястьях, типичное тело гимнастки: невысокая, стройная, тренированная, ноги колесом. На ней были очки в прямоугольной оправе, а волосы на голове аккуратно прилизаны, ни один волосок не выбивался. Разложив свои бумаги на столе в три большие стопки, она поправила их, сверкнув рубиновыми ногтями, и пожала руку Блумбергу и Стелле.

Не успел я сообразить, что суд начался, как председательствующий принял решение, что заседание будет закрытым, и охранник сообщил, что мы с Ульрикой должны удалиться.

– Это моя дочь! – крикнул я ему в лицо.

Охранник изумленно покосился на мой пасторский воротничок.

Любить – самая трудная задача для человека. Понимал ли Иисус, о чем он просит, когда призывал нас возлюбить ближнего своего, как самого себя?

Можно ли продолжать любить убийцу?

Пока я снова сидел в ожидании у дверей зала суда, во мне стала крепнуть одна мысль. Она возникала и ранее, но только теперь я позволил себе остановиться на ней. Мысль о том, что Стелла может быть виновна.

Пятна на блузке. Конечно, это могло быть все, что угодно. Но почему никто не видел Стеллу? Кто-нибудь, кто мог бы подтвердить, где она была и что делала. Несколько часов в пятницу вечером оказались провалом, пустотой. Чем она занималась в это время?

Не раз сидел я перед жуткими убийцами, обещая им безусловную любовь Господа. Человеческая любовь – нечто иное. Мне вспомнились слова апостола Павла о том, что любовь сорадуется истине, все покрывает, всему верит, все переносит.

Ради семьи. Вот о чем я подумал в тот момент. Я должен сделать все ради своей семьи. Слишком часто я терпел неудачу в своих стараниях быть лучшим в мире мужем и отцом. Теперь мне выпал шанс все исправить и искупить.

Когда вновь открылись двери зала заседаний, тело мое так отяжелело, что Ульрике пришлось помочь мне встать и войти туда. Перед нами сидела Стелла, уронив голову в ладони.

Мы с Ульрикой вцепились друг в друга, как два утопающих в бурном море.

Дверь за нашими спинами захлопнулась, и судья обвел взглядом помещение:

– Стелла Сандель на основании представленных улик подозревается в убийстве.

Ни один родитель никогда не поверит, что ему когда-либо доведется услышать имя своего ребенка в подобной ситуации. Никто, когда-то державший ребенка на руках, видевший, как тот дрыгает крошечными ножками и радостно гулит, не может представить себе ничего подобного. Это происходит с кем-то другим. Не с нами.

Крепко сжав руку Ульрики, я думал, что мы совсем не такие. У нас нет проблем с зависимостью, мы люди с высшим образованием и высокими доходами. У нас прекрасное здоровье – как физическое, так и психическое. Мы не какая-нибудь проблемная семья из дальних пригородов с социальными и экономическими проблемами.

Мы – самая обычная семья. Мы не должны сидеть здесь. И тем не менее мы здесь.