Читать книгу Дочки-матери - Maxime - Страница 9

Настя брела к берёзовой роще, закусывая губы, склонив голову. Она была подавлена и разбита. Никогда раньше она не испытывала столько стыда за один раз. Она вообще не понимала, как это глупое чувство, означавшее слабость и унижение, закралось в душу. И вот впервые колючая стыдливость настигла её и взяла в тиски. Настя страдала.

– Катя, ну где ты ходишь? – она раздражённо скривила губки, наткнувшись на Катю, которая гуляла вдоль просёлочной дороги.

– А что? – подруга растерянно хлопала ресницами.

– Не могла меня подождать?

– Я не хочу смотреть, – Катя надула губки. – Мне это не нравится.

– Могла бы хоть рядом постоять.

Катя скептично оценивала кровоточащий шрамчик на Настиной ноге. Сама Настя выглядела потрёпанной и напуганной. Осматривая сестрицу, Катя к удивлению обнаружила кучу царапин по всему телу.

– Что-то случилось? – спросила она, сводя бровки над переносицей.

– Ага, случилось, – Настя резким движением руки откинула сбившиеся пряди волос на спину. – Папаша твой теперь всё знает.

– Как?! – Катя вытаращила глазки.

– Вот так! – огрызнулась Настя. – Если бы ты не ушла к лесу, ничего бы не случилось! Подруга, называется.

– Он, что… – Катя искала ответы на хмуром личике Насти. – Ударил тебя? – она незаметно побледнела.

– Нет, с чего ты взяла? – Настя удивлённо покосилась на Катю. – Просто залез в кусты.

– Ничего себе. А ты что?

– Ну что, убежала, – Настя криво усмехнулась.

Катя хмыкнула, выражая недоверие.

– Надо было сказать, что ты малину собираешь. Помнишь, как мы договаривались? – она бросила критичный взгляд на Настю.

– Малину так не собирают. Думаешь, он совсем дурак, ничего не понимает?

– Вот, – Катя нагнулась, сорвала подорожник. – Наслюнявь и приложи.

– Спасибо, – Настя наконец улыбнулась широкой доброй улыбкой. Выпустив неловкий сгусток слюны на лист, она долго ждала, пока тонкая нить отделится от губ.

– Не надо было за ним подсматривать, – Катя скрестила руки на груди, наблюдая, как Настя, сидя на корточках, прикладывает подорожник.

– А мне, может, нравится подсматривать, – пробурчала та.

– Он что-нибудь сказал?

– Не-а, – Настя сдула прядь, упавшую на лицо, бросила короткий искромётный взгляд снизу. – Он теперь, наверное, думает, что я маньячка, – ухмыльнулась, краснея, закусывая нижнюю губку.

– Да не, что ты, – Катя, словно извиняясь за отца, испуганно хлопала глазками. – Он так никогда не подумает.

– А ты откуда знаешь? – Настя поднялась, разглаживая затёкшие ноги.

– Он хороший, добрый, только сейчас у него работы нет, – Катя грустно улыбнулась и, подумав немного, добавили чуть тише: – И женщины тоже.

Настя смотрела на Катю испытующим взглядом, её маленькие грудки высоко вздымались, то ли от волнения, то ли от резкого вставания с земли.

– Ты никому не скажешь, если я тебе сейчас кое-что скажу? – почти шёпотом произнесла она, сопроводив слова вкрадчивым взглядом.

– Нет, а что? – Катя подняла глазки на подругу.

– Поклянись.

– Клянусь.

Настя облизнула губки, улыбка медленно возникла на губах, переросла в неловкий смех. Отвернувшись, Корчагина накрыла лицо ладонями.

– Ну что там, говори, – Катя улыбалась простой наивной улыбкой, ямочками играя на круглых щёчках.

– Не, не могу. Даже не проси, – Настя избегала прямого взгляда, давясь от смеха. Выдвинулась тихим шагом по дорожке.

– Ну скажи, пожалуйста, – Катя не отставала, заглядывая ей в глаза.

Настя остановилась, повернулась всем телом.

– Точно не скажешь? – спросила она хмурясь.

– Ну точно! Честное-пречестное слово, – Катины глаза восторженно горели.

– Кажется, я влюбилась, – Настя расцвела в светлой улыбке.

– В кого? – Катя тоже улыбалась, быстро хлопая ресницами.

– Ну, а ты как думаешь? – Настя бросила в сторону Кати загадочный взгляд, наклонила головку.

– В папу моего, что ли? – Катя до конца не верила странному предположению.

– Ну да, – Настя улыбалась, наблюдая за реакцией подруги.

– Ух ты, – Катя растерянно округлила глазки.

– Ты только никому не говори, – Настя вновь выдвинулась по дорожке. Царапины на плечах и бёдрах давно налились кровью, заныли, предвещая нескучную ночь, но ей было всё равно. Она только что призналась в любви, своей первой настоящей любви. – Слышишь? Никому ни слова, – нахмурилась Корчагина.

– Да ладно, что я, – Катя шла рядом, молча перемалывая влюблённость кузины в отца. – Мне кажется, ты ему тоже нравишься, – задумчиво сказала она.

Настя фыркнула:

– С чего ты взяла?

– Ты просто не замечаешь, как он сначала с тобой разговаривает, а потом со мной.

Детское личико Кати Солнцевой выражала такую же детскую обиду. Она дула губки, поглядывая на влюблённую подругу.

– Ну не знаю, – растягивала слова Корчагина. – Я ничего такого не заметила.

– А я тебе говорю, что ты ему нравишься, только он никогда не скажет об этом, – упрямые уголки Катиных губ напряглись.

– Даже если бы и сказал, нам всё равно ничего не светит, – лицо Насти опечалилось.

– Вообще-то, – Катя улыбнулась озорным одуванчиком, – мой папа как раз сейчас свободен. Так что думай сама, – её правая бровка изящно взлетела.

Настя хмыкнула.

– Думаешь, это от меня зависит? – спросила она, поглядывая сбоку.

– Ну, а от кого же ещё? – встрепенулась Катя. – Сам-то он не начнёт к тебе приставать.

– Почему?

– Ну хотя бы потому, что мой папа боится твоего папы.

Настя кивнула.

– Я и сама его боюсь, – сказала она, бросая задумчивый взгляд в сторону дома. – Ладно, идём, может, к дому? Скоро за Вероникой ехать.

– Идём, и ничего не бойся, если что. Я на твоей стороне, – Катя приобняла Настю за плечо, та обвила рукой Катину талию.

Вместе довольные подруги зашагали бодрым шагом к дому, их налитые солнцем попки закачались в такт. Стукаясь бёдрами, девушки хихикали, виляли шире, пытаясь попадать в такт.