Читать книгу Тайны мозга. Почему мы во все верим - Майкл Шермер - Страница 11

В своем бестселлере 2006 года «Доказательство Бога. Аргументы ученого» (The Language of God: A Scientist Presents Evidence for Belief[12]) Фрэнсис Коллинз подробно рассказывает о своем путешествии от атеизма к теизму, которое поначалу представляло собой постоянно прерывающийся процесс, насыщенный внутренними спорами, которые ученые обычно ведут сами с собой, обдумывая новые идеи («я колебался, опасался последствий и находился во власти сомнений»). Он читал книги о существовании Бога и о божественности Христа, главным образом произведения прославленного оксфордского ученого и писателя К. С. Льюиса, популярные публицистические работы которого сформировали фундамент христианской апологетики, а детские книги цикла «Хроники Нарнии», изобилующие слегка завуалированными библейскими аллегориями, в настоящее время одна за другой становятся сюжетной основой голливудских кинофильмов. Учась в университете Пеппердина, я прослушал целый курс по произведениям К. С. Льюиса и не понаслышке знаю о влиянии его прозы (впрочем, его научно-фантастическая «Космическая трилогия» недотягивает до уровня «Нарнии» по качеству и по ней вряд ли когда-нибудь снимут фильм). Коллинз вспоминал свою первую реакцию на довод, согласно которому Иисус – воплощенный Бог, явившийся на Землю в человеческом облике, чтобы искупить наши грехи и дать всем нам возможность возродиться (вкратце изложенный в известном фрагменте Ин 3:16: «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную»): «До того, как я уверовал в Бога, логика такого рода казалась мне полным абсурдом. Теперь же распятие и воскресение выглядели очевидным решением, чтобы преодолеть зияющую пропасть между Богом и мной, – пропасть, навести мост через которую мог олицетворенный Иисус Христос». Опять-таки, как гласит принцип верообусловленного реализма, как только убеждение сформировано, находятся доводы в его поддержку.

Как только разум начинает верить, появляются все нужные объяснения.

Но до того, как Коллинз совершил этот рывок, познания в естественных науках и рационализм держали его религиозные убеждения в узде. «Ученый во мне отказывался идти дальше по этому пути к христианской вере, какой бы притягательной она ни была, если библейские повествования о Христе оказывались мифом или, хуже того, фальсификацией». До тех пор, пока убеждения оставались вторичными по отношению к объяснениям, господствовал скептицизм. Но как только разум открылся для возможной веры, объяснения естественным образом встали на свое место. Как сообщил Коллинз корреспонденту журнала Time, в котором развернулась дискуссия с известным атеистом Ричардом Докинзом (который оспаривал утверждение Коллинза о Боге, находящемся за пределами вселенной, и называл это утверждение «матерью и отцом всего ренегатства»),

я решительно возражаю против предпосылки, согласно которой все, что находится за пределами природы, должно быть исключено из диалога. Это обедняет представление о вопросах того рода, которые можем задать мы, люди, например, «Зачем я здесь?» или «Что происходит после того, как мы умираем?» Отказываясь признавать их уместность, мы приходим к нулевой вероятности Бога после изучения мира природы, так как он не дает никаких доказательств, подкрепляющих убеждения. Но если ваш разум готов принять существование Бога, вы сумеете указать на аспекты вселенной, соответствующие этому выводу.

Порядок, согласно которому первыми идут объяснения, а за ними – убеждение, необходимо сделать обратным. Коллинз завис на краю обрыва перед рывком веры, по мнению датского теолога Сёрена Кьеркегора необходимого, чтобы обойти парадокс веры в то, что некое существо может быть в полной мере и человеком, и Богом. К. С. Льюис предоставил катапульту, необходимую Коллинзу, чтобы перелететь через теологическую пропасть. В очерке «Просто христианство» Льюис привел довод, в дальнейшем широко известный под названием «лжец, безумец или Господь»:

Простой смертный, который утверждал бы то, что говорил Иисус, был бы не великим учителем нравственности, а либо сумасшедшим вроде тех, кто считает себя Наполеоном или чайником, либо самим дьяволом. Другой альтернативы быть не может: либо этот человек – Сын Божий, либо сумасшедший или что-то еще похуже. И вы должны сделать выбор: можете отвернуться от Него как от ненормального и не обращать на Него никакого внимания; можете убить Его как дьявола; иначе вам остается пасть перед Ним и признать Его Господом и Богом. (Пер. И. Череватой)

Интеллектуальные доводы в пользу божественности Христа и против нее, которые так успешно сбивали Коллинза с толку во время его духовных исканий, рухнули однажды днем в процессе общения с природой:

Льюис был прав. Я должен сделать выбор. Прошел целый год с того момента, как я решил поверить в некоего Бога, и теперь я призван к ответу. Однажды прекрасным осенним днем, когда я бродил пешком по Каскадным горам, совершая свой первый поход к западу от Миссисипи, величие и красота творения Божиего сломили мое сопротивление. Увидев за поворотом тропы прекрасный застывший водопад высотой в сотни футов, который я никак не ожидал увидеть, я понял, что мои поиски окончены. На рассвете следующим утром я опустился на колени в росистую траву и вверил себя Иисусу.

* * *

Мне захотелось подробнее узнать об этом опыте, и я сумел перехватить Коллинза во время продолжительной поездки к родным, когда в машине его не отвлекали заботы, неизбежные для главы Национальных институтов здоровья.[13] Он приятно (что показательно) удивил меня открытым отношением к своим убеждениям и пути к ним и начал с событий, которые завершились зрелищем замерзшего водопада. Коллинз был штатным врачом, работавшим по сто часов в неделю. «Я перетруждался и недосыпал, и в то же время пытался быть хорошим мужем и отцом, в итоге времени для глубоких размышлений у меня почти не оставалось. Так что если тот момент в горах и был чем-то примечателен, то возможностью отрешиться от всех отвлекающих моментов и позволить себе задуматься над насущными вопросами». Коллинз объяснил, что в этом состоянии готовности он «свернул за поворот тропы и увидел сверкающий в лучах солнца замерзший водопад. Он не столько выглядел чудесным знамением от Бога, сколько вызывал чувство, что я должен принять решение. Помню, я еще подумал, что было бы круто, если бы над головой в ту минуту пролетел белоголовый орлан, но ничего подобного не произошло. Однако я испытал ощущение умиротворенности и готовности, я нашел подходящее место, чтобы принять решение. Меня охватило безмятежное чувство «я здесь, у меня получилось».