Читать книгу Тьма чернее ночи - Майкл Коннелли - Страница 6

Перевернув страничку блокнота, Маккалеб открыл папку с материалами дела, вытащил документы и аккуратно разложил на столе. Причуда, конечно, но он никогда не любил просматривать дела, переворачивая страницы одну за другой. Ему нравилось держать каждый отчет в руках. Нравилось разглаживать уголки листков. Маккалеб отодвинул папку и начал внимательно читать следственные резюме в хронологическом порядке. Вскоре он полностью погрузился в расследование.

Анонимное сообщение об убийстве поступило на пульт участка Западный Голливуд управления шерифа округа Лос-Анджелес в полдень в понедельник первого января. Звонивший мужчина сказал, что в квартире 2Б в апартаментах «Гранд-Ройял» на Суицер-авеню близ Мелроуза лежит мертвец. Информатор повесил трубку, не назвавшись и ничего больше не добавив. Поскольку звонок поступил на пульт по одной из неаварийных линий, он не записывался, а определителя номера на аппарате не было.

Двое патрульных отправились в квартиру и обнаружили, что входная дверь слегка приоткрыта. Не получив ответа на стук и звонки, патрульные вошли в квартиру и быстро установили, что сведения анонимного информатора точны. Человек в квартире был мертв. Патрульные, пятясь, вышли из квартиры и позвонили в отдел убийств. Дело поручили Джей Уинстон и ее напарнику Курту Минцу.

Далее шел рапорт об опознании жертвы. Эдвард Ганн, сорока четырех лет, сезонный маляр. Холост, в квартире на Суицер-авеню жил уже девять лет.

Компьютерный поиск на предмет существования уголовного досье или известной преступной деятельности установил, что Ганна не раз осуждали за мелкие преступления – от подстрекательства к проституции до бродяжничества. За управление автомобилем в нетрезвом виде его арестовывали дважды в течение трех месяцев до смерти, включая вечер тридцатого декабря. Тридцать первого он заплатил залог и был освобожден, а менее чем двадцать четыре часа спустя найден мертвым. Шесть лет назад Ганна арестовали и допрашивали в связи с убийством, но позже освободили, не выдвинув никаких обвинений.

Согласно следственным отчетам, вложенным Уинстон и ее напарником в материалы дела, следов ограбления Ганна или его квартиры видно не было; таким образом, мотив убийства оставался неизвестным. Другие жильцы восьмиквартирного здания заявили, что в новогоднюю ночь никакого шума в квартире Ганна не слышали. Впрочем, любые звуки, какие, возможно, раздавались из квартиры во время убийства, скорее всего были заглушены грохотом вечеринки, устроенной соседом снизу. Празднество затянулось до утра первого января. Ганн, по словам нескольких опрошенных участников, на вечеринке не присутствовал и в число приглашенных не входил.

Расспросы по соседству – в основном в таких же, как «Гранд-Ройял», небольших многоквартирных домах – не выявили свидетелей, которые вспомнили бы, что видели Ганна в дни, предшествующие смерти.

Отсутствие повреждений на дверях и окнах квартиры означало, что взлома не было и что Ганн, возможно, хорошо знал убийцу и сам открыл ему дверь. Уинстон и Минц проверили все финансовые документы жертвы, пытаясь обнаружить возможную денежную мотивировку, и ничего не нашли. У Ганна не было постоянной работы. В основном он околачивался по магазинам стройматериалов и архитектурным бюро на бульваре Беверли и предлагал посетителям услуги на поденные работы. Заработков едва хватало на содержание квартиры и маленького пикапа, в котором он возил малярное оборудование.

Единственным родственником Ганна оказалась сестра, живущая в Лонг-Бич. К тому времени они не виделись уже больше десяти лет, хотя, как выяснилось, Ганн звонил ей в ночь накануне смерти из камеры в полицейском участке. По словам сестры, она сказала брату, что не может бесконечно помогать ему и платить залог, после чего повесила трубку. И она не могла дать следователям никакой полезной информации относительно его убийства.

Далее шел подробный отчет о происшествии, за которое Ганн был арестован шесть лет назад. Он убил проститутку в номере мотеля на бульваре Сансет. Зарезал ее же собственным ножом, когда девица попыталась убить и ограбить его, – согласно его показаниям, зафиксированным в рапорте. Между первоначальными показаниями, которые Ганн дал приехавшим на вызов патрульным, и вещественными доказательствами существовали мелкие расхождения, но их было недостаточно, чтобы прокуратура округа выдвинула против него обвинение. В конечном счете дело неохотно квалифицировали как самооборону и закрыли.

Маккалеб заметил, что главным следователем по делу был детектив Гарри Босх. Несколькими годами ранее Маккалеб работал с Босхом и до сих пор часто вспоминал то расследование. Босх порой бывал резким и скрытным, тем не менее это был талантливый сыскарь с великолепно развитой интуицией. Тогда между ними возникла эмоциональная связь, так как дело обоих повергло в смятение.

Маккалеб записал имя Босха в блокнот – надо позвонить детективу и узнать его мнение о Ганне.

Потом продолжил чтение. Учитывая имевшую место связь Ганна с проституткой, следующим шагом Уинстон и Минца стало изучение телефонной книжки покойного, а также проверка чеков и покупок по кредитной карте в поисках признаков, что он, возможно, продолжал пользоваться услугами проституток. Ничего. Они три ночи курсировали по бульвару Сансет с бригадой полиции нравов, останавливая и расспрашивая уличных девиц. Ни одна не призналась, что знает мужчину с фотографий, позаимствованных детективами у сестры Ганна.

Детективы внимательно изучили сексуальные объявления в местных бульварных газетах в поисках тех, которые мог бы поместить Ганн. И снова тщетно.

В конце концов следователи попытались разыскать семью и коллег проститутки, погибшей шесть лет назад. Хотя Ганна и не обвинили в убийстве, все-таки существовал шанс, что кто-то не поверил в самозащиту и, возможно, стремился к возмездию.

Но и этот путь оказался тупиковым. Семья женщины жила в Филадельфии. Они не поддерживали отношений уже много лет. Никто из членов семьи даже не приехал забрать тело, и его кремировали за счет налогоплательщиков округа. С какой стати им мстить за убийство шестилетней давности, когда им не было никакого дела до самого убийства?

Расследование упиралось в тупик. Дальше – статистика. Если дело не раскрыть в течение первых сорока восьми часов, вероятность его разгадки снижается на пятьдесят процентов. Если не раскрыто за две недели, оно становится похожим на невостребованное тело в морге – точно так же обречено долго-долго лежать в холоде и темноте.

Вот потому-то Уинстон в конце концов и пришла к Маккалебу. Он был последним средством для безнадежного больного.

Покончив с резюме, Маккалеб решил сделать перерыв. Посмотрел на часы – почти два, открыл дверь каюты и поднялся в салон. Свет был погашен. Похоже, Бадди потихоньку отправился спать в капитанскую каюту. Маккалеб открыл холодильник и заглянул внутрь. После туристов осталось шесть банок пива, но это не то. Еще пакет апельсинового сока и бутылка с водой. Он взял воду и вышел через дверь салона в кокпит.

Маккалеб скрестил руки на груди и посмотрел на гавань и гору, на склоне которой стоял дом, где, как он знал, спит его семья. Там на террасе сиял одинокий огонек.

Его пронзило чувство вины. Несмотря на глубокую любовь к спящим в доме женщине и двум детям, ему лучше на яхте с материалами дела об убийстве, а не там. Маккалеб попытался отогнать крамольные мысли и вызванные ими вопросы, но не мог закрыть глаза на основное заключение, что с ним что-то не так, чего-то не хватает. Это что-то и мешало ему полностью принять спокойное семейное счастье, к чему, наверное, стремится большинство людей.

Маккалеб спустился в каюту. Он знал, что, уйдя с головой в материалы дела, перестанет испытывать вину.

* * *

Отчет о вскрытии не содержал сюрпризов. Причиной смерти, как и предполагал Маккалеб по видеозаписи, была церебральная, или мозговая, гипоксия[3] вследствие сдавливания сонной артерии путем лигатурного удушения. Время смерти – примерно между полуночью и тремя часами утра первого января.

Помощник судмедэксперта, проводивший вскрытие, обратил внимание, что внутренние повреждения шеи минимальны. Ни подъязычная кость, ни щитовидный хрящ не сломаны. Данные в сочетании с многочисленными лигатурными бороздками на коже привели эксперта к выводу, что Ганн медленно задохнулся, отчаянно пытаясь удерживать ноги позади туловища, чтобы не дать затянуться проволочной петле на шее. В заключение отчета о вскрытии выдвигалось предположение, что жертва провела в таком положении не меньше двух часов.

Маккалеб задумался, сидел ли убийца все это время в квартире, наблюдая за агонией. Или он связал свою жертву и ушел до того, как Ганн умер, – возможно, чтобы создать себе алиби, к примеру, появившись на новогодней вечеринке, чтобы многочисленные свидетели могли подтвердить его невиновность.

Потом Маккалеб вспомнил про ведро и решил, что убийца остался. Такое часто встречается при убийствах на сексуальной почве или в приступе ярости: убийца прикрывает лицо жертвы, чтобы дегуманизировать ее, сделать безликой, не встречаться с ней взглядом. За время работы Маккалеб много раз сталкивался с этим феноменом: изнасилованные и убитые женщины, лица которых были прикрыты ночными рубашками или наволочками; дети, головы которых окутывали полотенца. Подобными примерами можно было бы заполнить весь блокнот. Но он написал всего одну строчку на странице под именем Босха.

Икс был там все время. Он наблюдал.

«Икс, неизвестная величина уравнения, – подумал Маккалеб. – Вот мы и встретились снова».

* * *

Прежде чем двинуться дальше, Маккалеб дочитал отчет о вскрытии, отыскивая два интересующих его момента. Во-первых, рана на голове. Описание раны нашлось в комментариях эксперта. Perimortem[4] повреждение округлое и поверхностное. Вред от него минимальный – возможно, рана получена при попытке защититься.

Последнее предположение Маккалеб отверг. Единственная кровь на ковре на месте преступления пролилась из ведра после того, как его надели на голову жертвы. Плюс кровь из раны на темени текла по лицу жертвы. Значит, голова была наклонена вперед. По мнению Маккалеба, Ганн уже был связан и лежал на полу, когда его ударили по голове, а потом надели ведро. Интуиция подсказывала, что это неспроста. Возможно, это было сделано специально, чтобы ускорить смерть – удар по голове ослабит жертву и сократит сопротивление удушению.

Маккалеб записал свои мысли в блокнот и вернулся к отчету о вскрытии. Его интересовали результаты осмотра ануса и пениса. Мазки указывали, что перед смертью сексуальной активности не было. Маккалеб записал: «Секса нет». А ниже добавил: «Ярость» – и обвел в кружок.

Маккалеб понимал, что скорее всего Джей Уинстон и сама дошла до многих, если не всех его подозрений и выводов. Но именно так он всегда изучал место убийства. Сначала составлял собственное мнение и только потом сравнивал его с заключениями следователя.

После вскрытия Маккалеб перешел к отчетам об изучении улик. Первым делом просмотрел список обнаруженных улик и отметил, что пластмассовая сова, которую он видел на пленке, к делу не приобщена. Он же был уверен, что это необходимо, и тут же сделал пометку в блокноте. В списке не упоминалось и об обнаружении оружия. Очевидно, что, чем бы ни был нанесен удар по голове, оружие с места преступления убийца забрал. Маккалеб сделал еще одну пометку, потому что это также соответствовало определению психологического профиля убийцы как организованного, скрупулезного и предусмотрительного.

Отчет об изучении использованной для кляпа ленты был вложен в отдельный конверт, который Маккалеб нашел в одном из карманов папки. Кроме компьютерной распечатки и приложения, там лежало несколько фотографий, показывающих ленту во всю длину после того, как ее разрезали и сняли с лица и головы жертвы. На первом комплекте фотографий были изображения наружной и изнаночной сторон ленты в том виде, в каком она была найдена: в пятнах свернувшейся крови, скрывающих написанное на ней послание. Второй комплект изображал ленту (снаружи и с изнанки) после того, как кровь с нее удалили. Маккалеб долго рассматривал надпись, хотя и понимал, что никогда не сможет сам расшифровать ее.

Cave Cave Dus Videt.

В конце концов он отложил фотографии и достал прилагающиеся отчеты. Отпечатков пальцев на ленте не нашли, зато с изнаночной стороны собрали несколько волосков и микроскопических волокон. Волосы, как выяснилось, принадлежали жертве. Волокна сохранили в ожидании дальнейшего приказа о проведении анализов. Все упирается во время и финансирование. Расследование должно достичь точки, в которой появятся волокна из вещей подозреваемого – тогда их можно будет исследовать и сравнить с имеющимися. В противном случае дорогостоящие и трудоемкие анализы окажутся напрасными.

Маккалебу уже приходилось сталкиваться с подобным распределением следовательских приоритетов. В правоохранительных органах на местах было общепринятой практикой не предпринимать дорогостоящих мер без крайней необходимости. Хотя его несколько удивило, что в данном случае такой необходимости не увидели. По-видимому, прошлое Ганна, некогда подозреваемого в убийстве, опустило его в низший класс жертв, тех, ради которых лишние меры не предпринимаются. Может быть, подумал Маккалеб, потому-то Джей Уинстон и пришла к нему. Она ничего не говорила об оплате его потраченного времени… Впрочем, он все равно не смог бы принять денежное вознаграждение.

Маккалеб перешел к дополнительному отчету, написанному Уинстон. Она направила фотографии ленты с надписью профессору лингвистики из Калифорнийского университета, и тот определил, что надпись сделана на латыни. Тогда Уинстон обратилась к вышедшему на пенсию католическому священнику, жившему в доме при церкви Святой Екатерины в Голливуде и двадцать лет преподававшему латынь в церковной школе, пока в начале семидесятых древний язык не вычеркнули из учебного плана.

Прочитав перевод, Маккалеб почувствовал, как поднимается по позвоночнику легкий ток адреналина, как натянулась кожа. Им завладело чувство, сходное с головокружением.

Cave Cave Dus Videt

Cave Cave D(omin)us Videt

Берегись Берегись Бог Видит

– Прости, Господи!.. – тихонько протянул Маккалеб.

Это было не просто восклицание. Так он и его коллеги в Бюро неофициально классифицировали дела, в которых улики указывали на религиозные мотивы. Когда обнаруживалось, что одним из возможных мотивов преступления был Бог, в частных разговорах оно упоминалось как дело «Прости, Господи». Это вообще все сильно меняло, ибо божье дело никогда не заканчивалось. Если убийца использовал на месте преступления Его имя – жди продолжения. В Бюро говорили, что божьи убийцы никогда не останавливаются по доброй воле. Их надо останавливать. Теперь понятны опасения Джей Уинстон, что дело закроют. Если Эдвард Ганн – первая жертва, то скорее всего уже сейчас убийца нацелился на кого-то еще.

Маккалеб нацарапал в блокноте перевод сделанной убийцей надписи и некоторые другие соображения. Написал: «Выбор жертвы» – и дважды подчеркнул.

Потом снова заглянул в отчет Уинстон и заметил внизу страницы с переводом абзац, отмеченный звездочкой.

* Отец Райан утверждает, что видимое на ленте слово «Dus» – сокращенная форма слова «Deus» или «Dominus» – главным образом встречается в средневековых Библиях, а также на церковной резьбе и других произведениях искусства.

Маккалеб откинулся в кресле и отпил воды из бутылки. Этот последний абзац оказался, пожалуй, самым интересным. Содержащаяся в нем информация могла стать способом, при помощи которого убийцу удастся выделить в небольшой группе, а потом и найти. Изначально круг подозреваемых был огромен; в сущности, он включал всех, кто в новогоднюю ночь имел доступ к Эдварду Ганну. Информация отца Райана значительно сужала его до тех, кто знал средневековую латынь или где-то видел слово «Dus», а возможно, и всю надпись.

Вероятно, где-нибудь в церкви.