Читать книгу Бандолеро, или Свадьба в горах - Майн Рид - Страница 3

Несмотря на описанные и некоторые другие неприятности, я не был среди тех,кто предпочитал расквартировку в Тимбукту.

Место иногда начинает нам нравится из-за самого банального происшествия; именно такое обстоятельство и определило мою склонность к Пуэбло.

Человеческое сердце способно на чувства, которые превращают грязь в бриллианты или темноту в свет, – по крайней мере в воображении. Под их влиянием крестьянская хижина превращается в королевский дворец, а деревенская девушка напоминает королеву.

Одержимый такими чувствами, я считал Пуэбло раем: ибо знал, что здесь живет если не ангел, то «прекраснейшая из женщин». Но видел я ее только случайно и один раз; к тому же на расстоянии и всего лишь с минуту.

Произошло это во время уже описанного нашего входа в город. Когда авангард нашей колонны достиг Плаза Гранда, было приказано остановиться. Нужно было подтянуть отставшие тылы. Мой отряд остановился возле большого двухэтажного дома внушительной внешности, с покрытым фресками фасадом, балконами и порталами. Конечно, были и окна; и в своем положении я считал себя вправе посмотреть на них и даже заглянуть в них. Бывают времена, когда человек может позволить себе забыть строгие правила этикета; и хотя это может показаться нерыцарским, завоеватель имеет право заглядывать в окна побежденного города.

Как и мои товарищи, я воспользовался этой дерзкой привилегией и принялся рассматривать окна дома, у которого мы остановились.

В окнах первого этажа никого и ничего, только красные железные прутья и черная пустота за ними.

Посмотрев вверх, я увидел нечто совершенно иное, нечто настолько привлекшее мой взгляд, что я никак не мог оторвать его. Там было окно с балконом перед ним и с зелеными жалюзи. Опираясь на подоконник и отодвигая жалюзи, там стояла женщина – я едва не сказал «ангел »!

Большей красавицы я никогда не видел и даже не представлял себе; я помню, что подумал тогда: если в Пуэбло есть хоть две такие, город по справедливости порлучил свое название – Ла Пуэбла де лос Анджелес !

Не светлокожая, как стало модно в последнее время; но смуглая, с глубокими темными глазами; с массой черных волос, в которых торчал большой гребень из черепашьего панциря; брови такие красивые, что кажутся нарисованными; соответствующий пушок на верхней губе – биготит (усики), свидетельство андалузского происхождения. Эта девушка – прямой потомок Сида (Герой испанских легенд и средневекового эпоса «Песня о моем Сиде». – Прим. перев.).

Глядя на нее – несомненно, очень бестактно, – я заметил, что она тоже посмотрела на меня. Вначале мне показалось, что она смотрит доброжелательно; потом посерьезнела, как будто возмутилась моей грубостью. Я отдал бы все, чем обладаю, чтобы смягчить ее: свою лошадь и все остальное. Много бы я дал за цветок, чтобы бросить к ее ногам; я знал, как действует на мексиканских «мучача » (девушек) такая лесть; к несчастью, цветка у меня не было.

Но тут мне пришла в голову мысль о замене – сабельный шнур!

Золотая кисточка была мгновенно отделена от рукояти и упала на балкон к ее ногам.

Я не видел, как она ее подняла. В этот момент прозвучал сигнальный рожок, приказывая начинать движение; и я вынужден был двинуться впереди своего отряда.

Когда мы сворачивали с этой улицы, я оглянулся и увидел, что она все еще снаружи; мне показалось, что вдобавок к кольцу с алмазом, украшавшему руку, в ее пальцах есть что-то еще.

Я запомнил название улицы. Калле дель Обиспо.

И дал в глубине души клятву: очень скоро я вернусь на Калле дель Обиспо.

***

Я не замедлил исполнить свою клятву. На следующий день, сразу после утреннего парада, я вернулся на то место, где видел прекрасную незнакомку.

Дом я узнал без труда. Он был самый большой на улице, с запоминающимся фасадом, покрытым фресками, с окнами с балконами перед ними и с жалюзи. В центре большие ворота, свидетельствующие о том, что сюда въезжают кареты. Короче, все свидетельствовало о доме «рико » (богача).

Я запомнил и нужное окно, постарался очень тщательно его запомнить.

Сейчас оно выглядело по-другому. Оставалась только рама, картины в ней не было.

Я осмотрел другие окна дома. Все они тоже пусты. Занавески опущены. В доме как будто никто не интересуется тем, что происходит снаружи.

Я совершил прогулку впустую. Несколько десятков поворотов – туда и назад, три выкуренные сигары и трезвое размышление, что я веду себя глупо; и вот с унизительным ощущением,, что остался в дураках, я вернулся к себе в казарму и решил больше не повторять проделанного.