Читать книгу Белый вождь - Майн Рид - Страница 2

Хелен Кроми Моллан, племянница Майн Рида

Его собственная жизнь, пересказанная точно и подробно, будет такой же интересной и разнообразной повестью, как самые увлекательные из всех чудесных рассказов, вышедших из-под его пера.

* * *

[Майн Рид] обладал способностью к едкому сарказму. Однако он редко использовал ее, почти никогда, – только как средство защиты или чтобы поставить на место лживого хвастуна. Наоборот, он был слишком добр и щедр, и у него был самый общительный характер. <…> Любой темой, которую он выбирал для разговора, он мог заинтересовать всех вокруг. Он был душой компании.

Донн Пиатт, друг Майн Рида, у которого он жил в Америке в 1848 г.

Первый свой роман Майн Рид написал в моем доме, в котором провел зиму. Он приехал с Мексиканской войны, украшенный тяжелой раной и покрытый славой храбрейшего из храбрых в нашей маленькой армии. <…>

Когда он не ухаживал за красивыми девушками <…> и не скакал на моей кобыле, он писал роман, действие которого происходит в Мексике и на мексиканской границе. По вечерам он читал нам главы этого романа (он был прекрасный чтец), и если написанное недостаточно, по его мнению, хвалили, сердито ложился спать, по несколько дней не брался снова за перо и загонял кобылу своими дикими скачками. Я понял, что для того, чтобы спасти мою гнедую Дженни, нужно хвалить его работу. <…>

Первый же гонорар, полученный за книгу, увел от нас этого не знающего покоя солдата удачи, и больше он к нам не возвращался. Он и так давно уехал бы, если бы не был отчаянно влюблен в одну из прекрасных обитательниц нашего дома. Но галантный ирландец не добился ответного огня ее больших голубых глаз и потому наконец отказался от ухаживания. <…>

Между этим прощанием и нашей следующей встречей прошло почти двадцать лет. Майн Рид прославился и разбогател, истратил все состояние на строительство мексиканского ранчо в Англии, а я только начинал использовать свое перо как средство к существованию. Он поседел, но был по-прежнему крепок и цветущ; тогда он жил со своей красивой молодой женой в небольшой квартире на Юнион-сквер в Нью-Йорке. Я рассказал ему, что наш старый дом <…> обветшал и развалился и что из того семейного круга, о котором он вспоминал с таким теплом, остался только я. Это так его опечалило, что я достал бутылку вина, чтобы развеять нашу печаль; он отвел меня в подвальный ресторанчик на Бродвее, и мы там выпили не только эту бутылку, но и еще несколько и поужинали.

Майн Рид и Эдгар Аллан По (1809–1849), американский писатель, литературный критик

По книге Э. Рид и Ч. Коу «Жизнь и приключения капитана Майн Рида»

Во время пребывания в Филадельфии Майн Рид познакомился с Эдгаром Алланом По, и отныне этих двух людей связывала теплая дружба. После появления несправедливой биографии покойного поэта, написанной доктором Гризвольдом, Майн Рид <…> защищал своего неверно оцененного друга.

По книге Дж. Стил «Капитан Майн Рид»

Вероятно, Рид прибыл в Филадельфию осенью 1843 г., так как именно здесь он встретил Эдгара Аллана По, который переехал в Нью-Йорк 6 апреля 1844. Насколько тесной была дружба между писателями, точно неизвестно, но то, что Рид знал По, очевидно из воспоминаний племянника Томаса Коттрелла Кларка, Ховарда Пола, который был на одном из ежемесячных званых обедов у Кларка, где присутствовали По и Рид. Особенно интересно, как Пол описывает Рида на этих собраниях, так как отсюда мы получаем один из немногих портретов молодого писателя в Америке:

«Одним из его [По] близких друзей был капитан Майн Рид, и когда эти двое встречались, что бывало часто, за столом моего дяди, они обменивались мнениями и спорили самым замечательным образом. <…> Майн Рид был умелым, неистощимым рассказчиком. <…> По придерживался мнения, что Майн Рид проявляет богатую фантазию, когда рассказывает о собственных подвигах, и я слышал как-то вечером, как он уверял моего дядю, что Рид «колоссальный, но чрезвычайно колоритный лжец». «Он врет в удивительном масштабе, – добавил он, – но с совершенством артиста, и потому я внимательно его слушаю».

Пол также помнит, что слышал, как Рид «рассказывал с обстоятельными подробностями, что он “только что с Запада, где сражался с индейцами”, в то время как мне случилось знать, что он спокойно жил на ферме в Нью-Джерси».

Чарлз Олливант, друг Майн Рида, его личный секретарь, автор неопубликованной биографии

(о первой встрече с писателем в июле 1865 г.)

Придя на место и спросив «капитана Майн Рида», я получил ответ, что его нет дома, что он на лугу, примыкающем к деревне Джеррардз Кросс. Предпочитая свежий воздух ожиданию за закрытыми дверями, я пошел вдоль дороги и вышел на луг. Пройдя некоторое расстояние, я никого не встретил и сдался.

День был очень жаркий, я устал после пешего подъема от Аксбриджа, лег на пурпурный вереск, которым порос весь луг, прикрыл шляпой глаза и вскоре погрузился в полудремоту.

Так лежал я несколько минут и уже начал покоряться богу сна, как пришел в себя от неожиданного вопроса: «Устали, мой молодой друг?» Торопливо отбросив шляпу, я увидел стоящего рядом со мной джентльмена, одетого в легкий твидовый костюм, с поясом на талии – костюм этот известен под названием норфолькский свитер. В правой руке джентльмен держал малаккскую трость с серебряным набалдашником. Он чуть выше среднего роста, с военной осанкой, черные волосы необычно длинные, густые усы и бородка. Глаза темно-карие, нос среднего размера и прямой, рот маленький и выдающийся подбородок. В целом лицо с его решительными чертами говорило о смелости и твердости.

В этой поразительной фигуре я сразу узнал идеал моей юности – капитана Майн Рида, которого я так часто видел в воображении. Узнал по фотографии, которую он мне послал. Когда я назвался, он тепло пожал мне руку, взял за руку и повел по лугу к своему дому; по дороге он вел увлекательный разговор, который делал его столь популярным среди тех, кто имел счастье быть с ним знакомым.

Нужно ли говорить, как я был рад? К моему юношескому восторгу, исполнялось самое пылкое желание моей молодости – лично говорить с любимым писателем. И я увидел не сухого книжного червя, но практичного и доброго человека, который говорил так же, как герои его книг.

<…>

Майн Рид оправдал мои самые большие ожидания; это был человек, полный жизни и энергии, очень умный и сведущий, способный беседовать на любую заинтересовавшую его тему; к тому же он обладал редкой способностью проникать в характер человека и был превосходным рассказчиком.

Элизабет Рид, жена Майн Рида, автор его биографии

Писатель познакомился с будущей супругой в то время, когда ей было всего 13 лет; они поженились через два года, в 1853 г.

Первая моя встреча с будущим мужем произошла в Лондоне, где я тогда жила с тетушкой <…>.

Однажды вечером капитан Майн Рид оказался гостем в доме тети, а до этого памятного вечера я даже не слышала его имени. Знаменитые писатели и военные не играли до тех пор никакой роли в моей жизни. Но в тот вечер галантный капитан раз или два увидел меня и, как сам выразился, «влюбился с первого взгляда». А на меня он не произвел никакого впечатления; в тот же вечер меня спросил кто-то, еще не видевший льва: «Каков он, капитан Майн Рид?» И я ответила: «Джентльмен средних лет». И все. Мой ответ впоследствии передали Майн Риду, и его тщеславие было серьезно задето.

На следующее утро тетя сказала мне: «Капитан Майн Рид отчаянно влюбился в тебя, дитя мое! Весь вечер он только о тебе и говорил».

На что я ответила: «Можешь сказать капитану Майн Риду, что я в него не влюбилась».

<…>

Моя тетя собиралась вторично выйти замуж <…> и переехать в отдаленный район Лондона. Незадолго до нашего переселения однажды вечером Майн Рид заехал попрощаться, потому что он отправлялся в Париж.

<…>

Когда Майн Рид вернулся из Парижа, он не смог найти мою тетю, и они больше не возобновляли знакомство. Поэтому у него не было сведений обо мне, тем более что после вторичного замужества тети я от нее уехала и жила в деревне со своим отцом.

С нашего расставания в Лондоне прошло два года <…>.

Я присутствовала в Зале Механики, где происходил митинг; со мной были отец и несколько друзей. Как только капитан Рид вошел в зал, по моему телу словно пробежало электричество. Меня как будто подхватила невидимая рука. Ни слова не сказав друзьям, я сразу пошла туда, куда направился он. Там, в конце зала, находилась платформа, на которой стоял выступающий и сидели несколько леди и джентльменов. Майн Рид занял свое место на платформе, я тоже села против него. Мы еще не обменялись ни одним словом, но весь вечер смотрели друг на друга.

Все было как во сне. Подо мной море лиц, но я никого не видела. Не помню ни слова из произнесенных речей!

Наконец, уже почти в полночь, все кончилось. Аудитория быстро расходилась, огни гасили. Несколько человек задержались у платформы, чтобы поздравить выступавших и обменяться с ними рукопожатиями. Вокруг капитана Рида собралось много людей. Я могла присоединиться к ним – нас разделяло всего несколько футов, – но что-то удержало меня.

Теперь совсем стемнело, все покидали платформу. Я краем взгляда увидела отца, торопливо шедшего ко мне, видела также двух джентльменов, явно ждавших капитана, который по-прежнему с кем-то оживленно разговаривал.

Казалось, мы снова расстаемся. В этот момент капитан Рид подошел ко мне, сжал мою руку, и я услышала его торопливые слова:

– Я уезжаю в Лондон следующим поездом. Пришлите мне ваш адрес.

Дар речи покинул меня, но я сразу подумала о том, что не знаю его адреса, и умудрилась выговорить:

– Не знаю куда.

Он мгновенно дал мне свою карточку и исчез. <…>

Проснувшись на следующее утро, я вскочила, чтобы проверить, на месте ли карточка. <…> Еще до завтрака я написала и отправила на почту короткую записку:

«По вашей вчерашней просьбе посылаю вам свой адрес».

Когда почта вернулась, я получила такой ответ:

«<…> скажите только, что вы меня любите, и я немедленно буду с вами».

На что я ответила:

«Мне кажется, я вас люблю».

Получив мой ответ, капитан Рид сразу сел в экспресс и быстро покрыл разделявшие нас сто пятьдесят миль. Он рассказал мне, что, когда два года назад мы расставались в Лондоне, он решил, что не сможет заставить меня полюбить его; но он не смог и забыть меня и, вопреки всем препятствиям, сохранял уверенность в том, что я буду принадлежать ему.

Отец неохотно дал согласие на наш брак; тогда же договорились о его времени. Я помню, что сказала отцу: я выйду за капитана Рида, даже если отец не даст согласия. Но отец всегда мне доверял и отличался мягким характером, поэтому он согласился.

Последнее письмо моего жениха гласило:

«Скоро я назову тебя своей и загляну в твои прекрасные глаза. Твоя любовь опускается на мое сердце, как роса на увядший лист. Я старею и становлюсь пресыщенным; боюсь, что твоя любовь ко мне – только романтика и не сможет сохраниться, когда ты узнаешь меня лучше. Сможешь ли ты любить меня в халате и шлепанцах?»

* * *

После женитьбы Майн Рида происходило много забавных инцидентов, связанных с его «женой-ребенком», как называл ее супруг. Однажды писатель вместе с женой выбирал для нее шляпку в одной из модных лавок на Риджент-стрит. Шляпница несколько раз обратилась к миссис Рид, называя ее «мисс». Несколько раздраженный, муж ее наконец сердито воскликнул:

– Эта леди моя жена!

Шляпница очень удивилась и ответила:

– Прошу прощения, сэр; я подумала, что юная леди возвращается в школу и вы выбираете для нее шляпку.

<…>

Иногда окружающие считали, что миссис Рид не имеет никакого отношения к капитану, и тогда она слышала всевозможные слухи о знаменитом писателе; потом, к его удовольствию, она пересказывала их мужу.

У. Х. Бейтс, помощник секретаря Королевского географического общества, автор книги «Натуралист на Амазонке»

За все время нашего знакомства капитан Рид производил на меня впечатление человека, глубоко интересующегося естественной историей, и это было постоянной темой большинства наших бесед. Если бы обстоятельства молодости обратили его в этом направлении, он стал бы выдающимся натуралистом.

Джаред Харрисон, нью-йоркский адвокат

(о встрече с Ридом в 1880 г.; писателю 62 года)

Он был человеком приятной, интеллигентной внешности, передвигался с большим трудом, опираясь на костыли, из-за инвалидности, причиной которой было ранение, полученное им на Мексиканской войне, но в какой битве, я уже забыл. Он был по-американски несдержан в чувствах, и с развитием нашего знакомства я узнал о многих эпизодах его последующей жизни.

Мальтус Квестелл Холиоук, автор статьи «Капитан Майн Рид: солдат и романист» (1891)

[Майн Рид] с одинаковой легкостью в бою и в литературе достиг международной репутации блестящего романиста и доблестного солдата, ему принадлежит двойная заслуга сделать себя <…> «славным своим пером и знаменитым своим мечом».

Дэвид Ливингстон (1813–1873), шотландский миссионер, выдающийся исследователь Африки

Читатели романов Майн Рида – это как раз те, из кого получаются путешественники.

«Ранчо» Майн Рида

По книге Э. Рид и Ч. Коу «Жизнь и приключения капитана Майн Рида»

В 1866 году на своей земле Майн Рид завершил строительство дома, по стилю напоминавшего мексиканскую хасьенду. Этот дом, так контрастировавший с окружающими жилищами, он назвал «Ранчо» – так же назывался и его предыдущий дом. Он говорил, что местные жители не смогут произносить настоящее название – хасьенда.

<…>

Майн Рид сам делал для себя кирпич, нанимая для этого рабочих. Он также сам был архитектором своего дома. Во время строительства «Ранчо» он ежедневно вставал в шесть, чтобы присмотреть за работами; и горе тому рабочему, кто небрежно относился к своим обязанностям. Голос писателя разносился далеко; можно было подумать, что он снова штурмует Чапультепек[1] или что отряд вставших на тропу войны индейцев напал на мирную деревню! Без преувеличений можно сказать, что в такие минуты его трубный голос можно было слышать за милю.

Чарлз Олливант о своих первых впечатлениях о доме

Дом, видимый с удаления, представлял собой необыкновенно живописное зрелище, не похожее на то, что можно увидеть в Англии. Как и сторожки, он был серо-белым, покрытым цементом, и представлял собой двухэтажный квадрат. Крыша плоская и со всех сторон окружена балюстрадой, изготовленной из цемента по чертежу самого Майн Рида. В центре небольшой купол с дверцей; через него по спиральной лестнице можно было подняться из дома на крышу. С двух концов крыши невысокие башенки, тоже окруженные балюстрадами, но меньшего размера, чем та, что окружала всю крышу дома. В сущности башенки представляли собой дом в миниатюре.

Бросалось в глаза отсутствие уродливых наростов – каминных труб. Майн Рид рассказывал мне, что когда дом строился, соседи шутливо говорили, что хозяин собирается сам поглощать дым своих печей. Загадка разрешилась только после окончания строительства; по поднимавшемуся дыму заключили, для чего предназначались эти красивые башенки: они и служили каминными трубами…

Особенности и чудачества

По книге Э. Рид и Ч. Коу «Жизнь и приключения капитана Майн Рида»

* * *

Майн Рид с молодости проявлял воинственность и боевой дух; в сущности это был прирожденный солдат. Еще совсем маленьким мальчиком, к отчаянию матери, он босиком, с непокрытой головой бегал за отрядами, идущими под барабан и дудку. Когда однажды по такому случаю мать разбранила его, сказав: «Что подумают люди, когда увидят, что сын мистера Рида так себя ведет?», мальчик ответил: «Мне все равно, что обо мне подумают; я бы предпочел быть не мистером Ридом, а мистером Драмом» (англ. drum – барабан).

* * *

Майн Рид не умел рисовать, но у него была привычка делать в рукописях странные наброски, которые должны были представлять описываемые предметы. Впрочем, никому, кроме него самого, эти рисунки ничего не говорили.

Писал он не совсем обычно. Редко сидел за столом, но полулежал на диване в халате и шлепанцах, с переносной доской для письма, укрыв мехом колени – даже в самую жару, зажав в зубах сигару, которая постоянно гасла и тут же раскуривалась снова; при этом пол вокруг был забросан обгоревшими спичками. Позже халат сменил просторный норфолькский свитер, связанный из шерсти принадлежавших писателю овец; а писал он, сидя в кресле у окна, с импровизированным письменным столом на коленях; на этом «столе» даже ночью стояла пара свечей и лежала обязательная сигара со спичками.

У него была привычка читать в постели; так при свете стоявшей на подушке свечи он читал газеты и рукописи. Несколько десятков раз утром обнаруживали сгоревшие дотла бумаги и черный пепел вокруг, но ни сам Майн Рид, ни постельное белье не были обожжены. Неудивительно, что друзья считали его жизнь заколдованной!

* * *

Капитан обладал слабостью к украшениям, так что его даже можно было обвинить в щегольстве. Он часто говорил: «Мое тщеславие никогда не умрет», и действительно сохранил это качество до самого конца.

Иногда деревенские соседи бывали поражены внешностью писателя, когда он появлялся на своих землях в великолепном костюме из алого бархата с соответствующей шляпой; в другом случае он прогуливался по Джеррарз Кроссу в костюме с Бонд-стрит по самой последней моде, или натягивал норфолькский свитер, или надевал на голову мексиканское сомбреро. Его можно было увидеть скачущим на черной лошади, с военным седлом и с тигровой шкурой, наброшенной на круп. Эксцентричные поступки капитана Майн Рида служили постоянной темой разговоров соседей.

* * *

Майн Рид написал интересную и широко цитируемую статью <…>, посвященную лучшим цветам для летней и зимней одежды. В противоположность существующему мнению, он утверждал, что для лета самый прохладный цвет черный, а для зимы самый теплый – белый. Он заявил, что «всеобщее мнение – одна из тех ошибок прошлого, которые до сих пор избегают научного анализа». На эту тему впоследствии был написан еще ряд статей, вызвавших многочисленные ответные высказывания.

Майн Рид первым публично бросил вызов старой теории, объявляя ее ошибочной. Это он сделал десять лет назад в статье в своем журнале «Вперед». Некоторые соглашались с автором статьи, другие возражали. С тех пор ученые в целом признали справедливость его утверждений.

По книге С. Р. Батлера «Вдаль по волнам»

В 1839 г. Майн Рид отправился из родной Ирландии в Северную Америку

Перед отъездом родственники Рида снабдили его скромным запасом одежды, не слишком тяжелым кошельком и запасом еды, достаточным для путешествия, которое будет зависеть от погодных условий. Он также получил рекомендательные письма, написанные друзьями его отца, к влиятельным гражданам «Города-полумесяца» (Новый Орлеан). Когда во время путешествия, которое длилось почти месяц, он узнал, что на борту судна есть несколько молодых людей из той же местности с такими же письмами из того же источника, разочарованный юноша вышел из себя. «Не нуждаясь в услугах, сделанных без разбора», он пошел на корму судна, где разорвал оскорбительные листы бумаги на клочки и бросил их за борт, с горечью наблюдая, как они кружились на ветру и опускались на воду <…>. После этого он присоединился к другим пассажирам «с удовлетворенной улыбкой на лице».