Читать книгу Единственная для Зверя - Майя Бессмертная - Страница 8

Вика

*****

Бегу на работу, отчаянно понимая, что нещадно опаздываю. Часы показывают без четверти девять, а ведь мне ещё нужно доехать до редакции на маршрутке.

На дворе – слякотный март, под ногами – ужасное месиво, состоящее из островков снега, больше похожих на размокшую вату и промозглой почвы. С неба сыплется мокрый снег, который при попадании на землю моментально тает, образуя стихийно растущие лужи.

Как я не люблю весну за эту мерзопакостную переменчивую погоду!

Вот вчера ещё светило приветливое ласковое солнышко, начинающее отогревать суровых людей после долгой зимы, и я даже грешным делом подумала, что скоро, наконец, можно будет переодеться в весеннюю одежду. Послушала горе – синоптиков, обещающих москвичам резкое потепление и, потирая руки от счастья, достала из шкафа практически новые весенние полусапожки.

Не иначе, как сглазила!

И, конечно же, сегодня не посмотрев на замёрзший градусник, быстро надела тонкие полусапожки на рыбьем меху, как называет их бабуля, и побежала на работу.

Но это было глобальной ошибкой.

Весенняя дешёвая обувь, купленная на рынке, была совершенно не предназначена для пеших прогулок по заледеневшей мостовой, и я чувствовала себя как корова на льду. Балансируя, ощущая себя канатоходцем под самым куполом цирка, я изо всех сил пыталась идти быстрее, но у меня это плохо получалось.

М-да, погода испортилась за ночь очень сильно.

Как говорил Шарик из деревни Простоквашино – «местами снег, местами град, местами кислый виноград»!

Пытаясь не упасть на каждом метре дистанции, я ругаю неумех-синоптиков на все лады и понимаю, что уже сильно выбиваюсь из своего временного графика.

Вижу, как к остановке подходит моя маршрутка, и увеличиваю скорость – если сейчас не успею, точно опоздаю к началу рабочей смены, ведь следующая «Газель» придёт как раз таки минут через пятнадцать.

Неожиданно моя левая нога, обутая в удобный полусапожек из кожзама, слетает с траектории, и я со всего размаху шлёпаюсь на колени в грязную лужу, наполненную мутноватой холодной жижей.

– Чёрт!

Конечно, я бы выругалась ещё более нецензурными выражениями, если бы на остановке не было людей, а так – они стали свидетелями моего фееричного падения прямо к колёсам маршрутки. Захожу в «Газель», осматривая масштабы действия и присвистываю – капроновые колготки цвета среднего загара напрочь испорчены – их полностью покрывают ровные чёрные пятна от уличной грязи.

Пальто цвета пыльной розы тоже сильно выпачкано – ему не избежать химчистки. А вот тёмно-синего цвета юбка-карандаш пострадала не так сильно – на её ткани почти не видно грязи, достаточно будет просто пройти по её подолу влажной тряпочкой.

А полусапожки выглядят просто ужасно – с каблуков свисают какие-то тягучие ошмётки грязи, а внутри нещадно хлюпает грязная вода.

Сегодня определённо не мой день!

Ладно, если водитель не будет тормозить на каждом светофоре, то у меня должно остаться ещё пару минут, чтобы заскочить в туалет и хотя бы попытаться привести себя в порядок.

Провожу рукой по сумочке, стряхивая с неё грязевые капли и успокаиваю себя – всё должно получиться, главное – не паниковать. Замечаю обеспокоенный взгляд на себе какой-то пожилой женщины и понимаю, какой поток вопросов сейчас выльется на меня. Поспешно отворачиваюсь к окну, зажмуриваясь. Не хочу стать источником обсуждения всей маршрутки, а также ругать коммунальные службы, которые не занимаются облагораживанием улиц.

Двенадцать минут, и общественный транспорт останавливается на нужной остановке. Я сую водителю в кулак мятую мелочь, и бегу по направлению к издательству – за опоздание меня по головке не погладят. А если шеф и пройдёт мимо бедняги-Вики, не упрекнув, то мерзкий Шаповалов наверняка сболтнёт что-то резкое в мой адрес.

На всех парах врываюсь в белоснежный холл, оставляя на мраморной плитке грязные чёрные следы и, показав охраннику на входе свой пропуск, припускаю к лифту.

Вижу, что двери кабины закрываются прямо на моих глазах, и верещу как молодой поросёнок, за которым по полю гоняется нерадивый свинопас:

– Ааааа, подождите!

Но человек, находящийся внутри лифта, отчего-то и не думает нажимать на «стоп», чтобы помочь мне.

Вот свинья!

Тогда я молниеносно просовываю нос своего полуботинка в почти закрывшуюся дверь, и начинаю быстро колотить кулачками по створкам, требуя на все лады:

– Ну же, откройте!

Отчаянно царапаю металлические двери лифта своими короткостриженными ноготками и понимаю, что сейчас мне бы пригодились длинные, крючковатые ноготки одной из наших сотрудниц. Уж она-то бы вмиг одолела эти неподвластные мне створки, вскрыв их ногтями, как консервную банку!

Двери кабины, нехотя, начинают открываться, и я понимаю, что дешёвой обуви пришёл конец – подошва с краю отклеилась, и наружу торчит мой грязный от талой воды, мизинец.

Вот кошмар.

Только бы в лифте не было знакомых! То-то смеху будет!

А противный Шаповалов ещё и шутку какую-нибудь зарифмует по этому поводу, а потом ещё по факсу разошлёт всем сотрудникам. Уж я-то его знаю.

Двери лифта наконец-то раскрылись, и я выдыхаю – в кабине стоит абсолютно незнакомый высокий мужчина в тёмно – сером костюме. Он слегка вжался в угол, а на его породистом волевом лице нарисовалось выражение искреннего ужаса.

Нет, он издевается?

Мало того, что даже не подумал помочь мне, хрупкой девушке, так ещё и делает вид, что увидел кикимору болотную, на которую я, между прочим, ни капли не похожа!

Сдвигаю тонкие брови на переносице, начинаю шипеть разъярённой кошкой:

– Неужели было сложно подождать меня?

Незнакомец прокатился своим ехидным взглядом тёмно-синих, как море, глаз по моей перемазанной грязью фигуре, остановившись на порванной в хлам обуви и, хмыкнув, выдал:

– Вы не перепутали здание? Химчистка находится в соседнем доме. Хотя, судя по вашему внешнему виду, одной химчистки вам будет маловато.

Вспыхиваю, как спичка и упрямо поднимаю подбородок вверх.

Нет, это надо же!

– Вовсе нет, будет вам известно, я работаю в этом журнале.

– Да? Позвольте поинтересоваться, кем? Уборщицей? Или креативным дизайнером? Если так, то я не удивлён, что ваши продажи так резко упали в последнее время! Креатива от вас явно не дождаться!

– Ни то, и ни другое.

Сверлю наглеца ненавистным взглядом.

Кто он такой, чёрт возьми, что позволяет себе критиковать наш журнал? Да, мы сейчас, как и многие другие издательства, не находимся на гребне волны, но наше положение не так уж плачевно. И откуда ему известна информация о наших продажах? Не исключено, что Шаповалов слил конкурентам эту информацию за звонкую монету, и теперь этот напыщенный индюк хочет сделать Геннадию Петровичу какое-нибудь предложение.

– А кем?

– Замом начальника!

Выкрикиваю, раздувая щёки.

Возмущение рвётся из меня фонтаном, и я впериваюсь в ехидного наглеца смелым воинственным взглядом амазонки. Кровь быстрее побежала по венам от захлестнувшей меня волны негодования, и я сжимаю руки в кулаки, пытаясь стать с наглецом одного роста.

Что ж, так ему и надо, пусть знает!

И пусть у нашего Геннадия Петровича нет никакого заместителя, и формально замом является главный редактор – этот противный мужик всё равно об этом не узнает.

Главное ведь нападение?

– Ах, простите! Но, если именно так выглядит заместитель начальника, то я понимаю, почему всё так печально в этом журнале.

Точно, Мишка нас сдал. Он всё знает.

Голос дрожит, но я с упрямством молодого осла продолжаю язвить, храбро окатывая своим взглядом непрошеного гостя.

– На что вы намекаете?

– На то, что выглядите вы, мягко сказать, непрезентабельно.

Мужик начинает заливисто хохотать, запуская пятерню в свои тёмно-русые волосы и я, скрежеща зубами, вылетаю первой из кабины лифта, оставив хама внутри. Больше всего на свете мне хотелось бы сейчас вцепиться в лацканы его пиджака, но судя о его широким плечам и спортивному телосложению, он легко даст мне отпор.

Ах, противный наглый хлыщ, погоди!

Я не знаю, кто ты, но ты уже нашёл в этом издательстве своего врага!

*****

– Итак, коллеги, доброе утро.

Геннадий Петрович прогуливается вдоль длинного стола, заложив руки за спину, и внимательно поглядывает на часы, мерно тикающие на стене. Я приютилась в уголке у окна, за малюсеньким столом. Как секретарю, мне поручено следить за ходом совещания и делать какие-то пометки в своём ежедневнике, но не более.

Никакого права голоса у секретарши нет.

Хотя мне отчаянно хочется спросить Шаповалова – кем является тот засланный казачок, с которым я так некстати встретилась в лифте и испортила себе настроение, но не могу. Что ж, мне ещё представиться такая возможность, и я с удовольствием посмотрю на бегающие лживые глаза мерзкого веб – дизайнера.

Нужно только дождаться своего часа.

Стрелка часов послушно замирает на девяти часах, и шеф, откашлявшись, начинает.

– Итак, последний номер журнала разошёлся с весьма скромными результатами. И, надо признаться, я этим обескуражен. Вроде бы мы предусмотрели всё, отразили новые молодёжные веяния, раскрыли модные тренды, но нет – снова не попали в струю.

Я начинаю ёрзать на стуле.

Ведь, проведя в туалете энное количество времени, я так и не смогла как следует отмыться от грязевых пятен. Выйти без колготок я не могла себе позволить, а попросить было не у кого – все уже собрались в зале для совещаний.

Пришлось идти в мокрых.

И теперь я поняла, что это было не лучшее решение – капрон высыхает и вызывает раздражение на моей коже, неприятно царапая её при этом.

Отчаянно почёсываясь, я пытаюсь делать это незаметно, чтобы шеф не выгнал меня из зала за нарушение дисциплины. Подобного унижения я точно не стерплю, поэтому пытаюсь вслушиваться в монотонный бубнёж шефа.

– И поэтому к нам был прислан новый главный редактор. Ранее он работал в таких крупных изданиях, как «Домашний уют» и «Дизайнерская мысль». В общем, у него довольно обширный послужной список, никаких нареканий со стороны руководства и вообще – ценный кадр для любого журнала!

– И что, не сработался?

Шаповалов выкрикивает с места, крутя головой по сторонам.

По залу проносится хихиканье и я закатываю глаза – даже странно, что ещё никто не приструнил нашего остряка, от которого лично у меня уже начинается аллергия.

– Замечательно сработался, но ваше начальство меня перекупило.

В зале раздаётся незнакомый бархатистый голос, в котором слышатся нотки стального ехидства, и я машинально поднимаю глаза на вошедшего. В душе начинает трепыхаться какое-то противное волнение и я, повинуясь нервному напряжению, принимаюсь отчаянно чесать свою левую коленку.

Шаповалов моментально затихает и, надо сказать, не только он.

У меня тоже приоткрывается рот от внешнего облика нового главного редактора.

– Надо сказать, у вас весьма щедрое начальство. А коллектив – просто золото!

Ехидство сквозит в каждом сказанном слове, и я понимаю, что последняя фраза адресована мне. Взгляд тёмно-синих сапфировых глаз с интересом прокатывается по присутствующим, и я замираю, пытаясь спрятаться за стопкой бумаг, стоящей на моём столике секретаря.

Значит, я успела поцапаться с утра не просто с незнакомым наглецом или пешкой Шаповалова, а новым главным редактором! И как я могла забыть о смене руководства журнала?

Вот чёрт!

– Доброе утро, коллеги.

Мужчина чуть прищуривается, поворачиваясь к Геннадию Петровичу, и подаёт ему руку для дружественного приветствия.

– Доброе утро.

Шеф кивает, отвечая на рукопожатие, и слегка морщится. Конечно, небось, новый начальник пожал руку от души, не жалея ни сил, ни перекатывающихся под пиджаком прорисованных мускулов. Геннадий Петрович прячет руку в карман и, растягивая губы в дружественной, немного заискивающей улыбке, обращается к нам:

– Рад вам представить нашего нового главного редактора, прошу любить и жаловать, Зверь Андрей Владимирович.