Читать книгу Время дождей - Майя Максимова - Страница 5
V
ОглавлениеМой микрокосмос сотрясает телефонный звонок, и я просыпаюсь, едва не свалившись с кровати. Вокруг полумрак, плотно сжатый дыханием стен, пропитанный утром, начавшимся за занавеской.
Где мы? Непонятно.
Я беру трубку и выдыхаю сквозь губы:
– Алло.
– Доченька…
– Мама?
Кончились шутки. Нужно собраться…
– Ты в норме?
– А что?
За всеми сюрпризами, обрушившимися на меня вчера, я напрочь забыла о существовании другого мира. О маме, о близких, о далекой холодной Москве и о тех нитях, что держат меня с ними вместе.
Я чуть не краснею:
– Со мной все в порядке.
– Где вы?
– В Антверпене.
– Боже! Как Марк?
– Нормально.
Мне дурно. Но вместо разрядки следует грустное:
– Если бы так.
Ее не обманешь. Изучив меня как букварь, она видит ложь даже в самых невинных ответах. Фантастика…
Я возмущаюсь:
– Послушай. Все замечательно. Кроме погоды.
– А как же Париж?
У меня вянут уши.
– Мама, не зли…
– Дорогая, ну что ты? Я просто волнуюсь. Тут сообщили, что много погибших…
– Пожалуйста, не надо. Я это видела.
– Доча…
Приплыли.
– Хватит!
Она подчиняется:
– Ладно.
И все. Мы прощаемся. Я кладу трубку и как привидение сползаю с кровати. Ищу свои вещи…
Постойте. Минутку. А где же мой муж?
Мужа нет. Да и, кстати, его здесь и не было. Рядом со мной постель непримятая.
– Господи…
Мне становится жутко.
Черт! Что такое?
Где я? В реальности? Или во сне?
Скорее в реальности. Там, в сновидениях, сознанию проще. Ты словно в кино. А тут все иначе…
Мои подозрения растут как грибы.
Занавеска. Окно.
Я наклоняюсь, чтобы прижаться лицом к стеклу, и с равнодушием взираю на вымерший город. Это Антверпен. Я была здесь лет десять назад и даже сейчас помню те ощущения юности.
Но радости нет. Лишь тоска и тревога. Марк меня бросил. Без слез, без прощаний…
Могло быть иначе? Не знаю.
Дороги слегка разошлись. Так бывает.
В печали я одеваюсь, беру косметичку и будто на казнь выхожу в коридор. Там тишина…
Для меня непривычно утро без общества.
Я словно вор крадусь вдоль стены в направлении лифта. Неловко жму кнопку дрожащей рукой. И в этот момент появляется… Ирма. Как привидение.
– Марина, постой.
Я подчиняюсь. Поворачиваюсь к ней лицом и с запозданием изображаю на лице улыбку. Но это не нужно. Она смотрит мне прямо в глаза и сообщает:
– Я видела утром Марка.
– И как он?
– Уехал.
– Забавно. Я знаю…
– Оставил записку?
– Возможно. А что?
– Так. Ничего, – она томно вздыхает, – ты сердишься?
– Я? Извини… На кого?
Ирма задумывается. На ничтожную долю секунды я даже осмеливаюсь усомниться в ее порядочности. А вдруг все не так, как могло бы показаться сначала, и эта девочка тоже участвует в драме?
Нет. Невозможно.
– Ты знаешь, Марина… Мне очень жаль, что виной всему Поль. Он замечательный. Умный. Красивый. Но… невезучий. С рождения…
– Ой…
Я вдруг понимаю, что в действительности связывает эту пару. И шутка с племянницей больше не выглядит глупостью. Она близка к правде. Вот только по ряду причин принять ее сходу не представлялось разумным.
Но все изменилось. Теперь очевидно – у Ирмы и Поля обычная дружба. Я в это верю. И все же мне стыдно, что были сомнения…
Ладно. Не нужно терзать свою душу вчерашней ошибкой. Есть масса других нерешенных вопросов…
– Марина, ты едешь?
– Конечно.
Улыбка выходит никчемная.
Что ж, несерьезно во что-то играть, когда ты не на сцене, а сердце и чувства изодраны в клочья.
Лифт падает вниз.
Полусвет. Полутени.
И страх. Первозданный. Такой, как и ночью.
А Ирма спокойна. Ей как будто уже все равно, что вместо Парижа она очутилась в Антверпене. И я ей завидую. Впрочем, лет десять назад я, сто процентов, вела бы себя по-другому.
Дверь открывается. В нервном молчании мы покидаем зеркальную клетку. Спускаемся в холл…
Новый приступ печали. Куда теперь ехать?
Хоть к дьяволу.
Редко бывают минуты подобные этой. Мне некуда деться. Кому я нужна? Бежать вслед за Марком? Уж лучше раздеться и выйти на улицу…
Боже! Стена.
Я в тупике, и каток обстоятельств с завидным упорством утюжит мне душу. Я еле дышу. Не хватает ругательств…
– Марина… Ау!
Мне все хуже и хуже. Я делаю шаг, прислоняюсь к колонне и взглядом безумца смотрю в никуда.
– Я просто не выспалась. Ирма, не стоит так беспокоиться…
Черт! Ерунда.
Возможно, мой лепет убедил бы ее в чем угодно, но в этот момент меня предательски подводит координация. Я спотыкаюсь, нелепо машу руками и как в комедии медленно падаю на пол…
И мне не смешно. Ирме тоже не очень. Она наклоняется.
– Как ты?
– Терпимо.
– Поднимешься?
– Да, – я вздыхаю, – а впрочем… Поможешь?
– Конечно. Марина…
– Спасибо.
К счастью для нас, мой пируэт не привлекает чужого внимания, и мы торопливо покидаем пространство отеля. На улице пасмурно. Вновь собирается дождь, но это не важно – я справлюсь с любыми осадками.
– Тут есть ресторан, – сообщает мне Ирма, – пошли пообедаем. Поезд не скоро.
– Вы все же в Париж?
– Разумеется.
Мирно мы шествуем дальше…
Унылым узором расчерчено небо. Сгущаются тучи. Мне на руку падает первая капля. Я замечаю:
– Может быть, лучше не делать ошибок? Опять те же грабли…
– Ты думаешь, будет повтор катаклизма?
– Процентов на семьдесят.
– Вряд ли. Хотя… Давай обождем. Ни к чему торопиться. До поезда три с половиной часа.
– Я не поеду.
– Марина? Ты шутишь?
– Отнюдь. Что там делать? Искать встречи с Марком?
– Ах, да. Я забыла. Вы вместе… Послушай. Поехали с нами.
– Смеешься?
– Да, ладно. Поль будет не против.
– А Эмма?
Возможно, вопрос неуместен.
– Она не в Париже.
– И жить у нее?
– У меня.
Как же сложно – решаться вот так. Но ответ очевиден. Мне некуда деться, а значит придется принять предложение…
– Что ж. Я согласна.
– Тогда – по рукам.
Она тихо смеется.
Я делаю вдох, и волнение гаснет.
Дождь чуть усиливается. Мы бегом пересекаем улицу, взмываем по лестнице и оказываемся в ресторане. Там – никого. Только отблески тусклых свечей и сотни картин на покрашенных в синее стенах.
Ирма небрежно кивает на столик:
– Садись.
– Ты уверена? Здесь как в пустыне.
– Сейчас подойдут.
И, действительно, вскоре нас замечают…
Брюнеточка в мини приносит меню. И уходит. Беззвучно. Я ошарашена.
– Что это с ней?
– Ну, мало ли… Может быть, девочке скучно. Вот и не в духе.
Эпоха дождей меж тем продолжается. Там, за окошком, творится безумие. Все как вчера. Но Ирме плевать…
– Хочешь выпить?
– Немножко.
– Коньяк или виски?
– Мне лучше вина.
Она не настаивает, но заказывает себе коньяк, чем еще больше отталкивает от нас брюнетку. Похоже, для той мы не пара желанных клиенток, а сумасшедшие, не признающие правил.
И все же мы пьем натощак, не желая дождаться обеда… И нам все равно.
– Недурно.
Слегка опьянев, я вздыхаю и замечаю:
– Вино как вино.
– Брала бы коньяк, – Ирма тут же краснеет, – он восхитителен.
– Я не фанатка.
– А жаль…
В голове моей быстро мутнеет.
Мир кружится.
Хаос.
– С тобой все в порядке?
Я страстно желаю убедить ее в своей адекватности, но губы не слушаются, будто склеенные липкой лентой. Вино победило. Я покорно закрываю глаза и неуклюже повисаю на спинке стула.
Ирма встревожена. Она пробует вернуть меня к жизни, однако не может и сдается минут через десять. Брюнетки не видно. Нас окружает вакуум, как будто мы в космосе, где-то у края вселенной.
И все-таки я побеждаю бессилие, дрожащей рукой вновь сжимаю бокал…
– Марина, не надо.
Немое усилие, и я все же пью…
– Сумасшедшая.
Зал тонет во мраке. Под музыку ливня приносят обед. На душе веселей. Я даже шучу:
– А у вас здесь красиво. Как в преисподней.
– Прошу… Не наглей.
На Ирму внезапно находит затмение. Она добавляет:
– И больше не пей.
– Сама предложила…
Мое настроение взмывает все выше и выше…
– Окей.
Маска беспечности сползает с ее лица, и я вижу гнев в огромных глазищах Ирмы. Это не шутка. Она резко хватает бокал и с яростным криком швыряет его прямо в стену. Тот разбивается…
Губы брюнетки шепчут невнятное:
– Выйдите вон!
– Я заплачу.
– Тридцать евро.
Усмешка. И тут же мой сдавленный муками стон
Мне трудно молчать. Я вскипаю как чайник и чуть ли не лезу в открытую драку.
– Марина, сиди!
В глазах Ирмы случайно я вижу испуг…
– Умоляю, не надо.
Это срабатывает. Неожиданный проблеск сознания смиряет мой гнев и, пожалуй, спасает брюнетку. Сойдись мы с ней в схватке, я бы точно разбила ей нос, а то и вообще отметелила бы до полусмерти.
– Простите нас, – Ирма копается в сумке и достает из нее кошелек, – мы не хотели. Но у подруги масса проблем… Понимаете?
Шок.
Не у брюнетки. Ее состояние отнюдь не меняется. А вот со мной… творится неладное. Что? Покаяние? Нет, не дождетесь!
– Ты спятила? Стой!
Но Ирма не слышит. Мой крик застревает в горле, а тридцать евро оказываются у официантки. Та исчезает…
Вернувшись к реальности и оценив альтернативные варианты, я признаю обоснованность поступка моей спутницы. Конфликт с официанткой – не лучшее средство для тех, кто хочет скорее убраться из этого города. И даже напротив…
Немного подумав, я извиняюсь:
– Пожалуйста, прости.
Она удивляется:
– Что с тобой?
Юмор здесь неуместен.
– Не знаю.
– Но ты была… словно пьяной, – она чуть краснеет, – и малость безумной. Вернее, совсем…
– Я выпила.
– Черт! Так никто не умеет.
– А я вот смогла.
– Ты смеешься?
– Зачем?
Ирма молчит. По тому, как дергаются ее ресницы, становится ясно – она думает, что это розыгрыш.
Как жаль…
Я с тоской продолжаю:
– Не веришь?
– Хотелось бы. Только… С бокала вина так не получится. Не опьянеешь.
– Не веришь – не надо.
– Обиделась?
– Да.
Я усмехаюсь и демонстративно отворачиваюсь к окну, черным квадратом висящим среди пейзажей. Там снова кошмар. Еще одно буйство стихии, только без молний и режущих нервы раскатов.
Ирма расстроена.
– Может, не надо? Я не хотела…
– И все же смогла.
– Твое поведение…
– Господи! Ладно… Это эмоции.
Вздох.
Тишина.
Теперь нам обеим трудно собраться с мыслями, чтобы хоть как-то вернуться к обычной жизни. Мы слишком накручены. Я – расставанием с Марком, а Ирма – погодой и нашим общением с брюнеткой.
И все ж я решаюсь:
– Ты как? Еще хочешь со мной в Париж?
– Почему бы и нет?
– А мой нервный срыв? Я ведь не успокоюсь…
– Мы справимся.
– Точно? Тебе двадцать лет.
– И что? Это мало?
– Не знаю. Наверно. Ты не психолог.
– Я лучше.
– Да ну?
– Увидишь. Хотя ты окажешься первой, кому я вот так и со всем помогу.
Я в тяжком раздумье.
– Мне неудобно.
– Да брось ты. Подумаешь, несколько дней.
– А Эмма?
Вопрос получается скромным. Но Ирма мрачнеет:
– Не стоит о ней.
И все…
Я сдаюсь ее хладнокровию и больше не требую никаких гарантий и объяснений. Что мне до Эммы? Пусть решает проблемы сама, а я буду делать только то, считаю нужным. И интересным…
– Ну, что ж. Я согласна.
Ирма кивает:
– Разумный подход. Не пожалеешь…
Подобная ясность приводит к блаженству. А жертвы не в счет. Поссорилась с Марком? С кем не бывает? Брак в нашем мире – отнюдь не гарант. Мне тридцать два. Я еще молодая. И в чувствах теперь не совсем дилетант. А значит, все будет. Вопрос лишь за малым – перетерпеть эти странные дни.
Я улыбаюсь:
– Спасибо.
– Пожалуй, пить мы не будем…
– Согласна.
– Но ты будь впредь разумнее.
– Я постараюсь. Мне и самой уже стыдно. Хотя… Это реалии. С кем не бывает?
– Ну… Я не знаю. Со мной – никогда.
Ирма смеется. Ее звонкий искренний смех на миг затмевает мое огорчение. Я даже не злюсь. Понимаю, чтобы быть лучше всех, не хватит и чуда…
Забавно.
Дурацкие мысли.
Мне хочется сделать какой-то поступок в ответ. Ищу ситуацию, чтоб проявить благодарность. Приходится мучиться…
– Я заплачу за обед.
Но Ирма сурова:
– Марина, пожалуйста, не надо.
– Мне, право, неловко…
Она возражает:
– И что? Ты думаешь, деньги… Для нас это самое главное?
Я в замешательстве.
– Вряд ли.
– Расслабься. И все.
Это ужасно, когда тебя пытаются задавить советами, будто ребенка, ничего не смыслящего в реальности. Однако сейчас я внимаю каждому слову Ирмы как откровению, ниспосланному всевышним. И признаю, что желание спорить лучше отставить…
– Я постараюсь.
– Вот и отлично. Тебя успокоить – дело нехитрое.
Я улыбаюсь.
Невероятно, но вместо закономерного в такой ситуации раздражения, я чувствую легкость, переполняющую мое сознание. Мне хочется встать, оторваться от грешной земли и гордой птицей подняться над этой планетой.
Но тут гремит гром.
Мне становится дурно.
– Похоже, нас ждет повторение вчера.
Она возражает:
– Навряд ли.
И хмуро глядит на тарелку…
Реальность? Игра?
Я снова в прострации. Происходящее там, за окном, не вяжется с тем, что творится внутри ресторана. Меня рвут сомнения.
– А как мы обратно дойдем?
В ответ – тяжкий вздох.
– Разберемся. Пока еще рано.
– А Поль… Он в отеле?
– По правде сказать, я не знаю. Мы не общались.
Я округляю глаза:
– Вы что, поссорились?
– Нет.
– Извини.
– Понимаю… Но мы же с ним порознь… Каждый в своих номерах.
Меня чуть смущает это странное оправдание Ирмы, однако, подумав, я не лезу в их отношения. Они же друзья. Разберутся и сами…
– А что? Ты соскучилась?
Ирме смешно.
Бесстыжая!
Я, впившись в Ирму глазами, неловко шепчу:
– Вероятно.
И все.
Такого признания более чем достаточно, чтобы открыться и избавить ее от сомнений. Я влюблена… И теперь эта тайна известна и ей.
– Не сердись.
Я вздыхаю:
– А что остается?
– Надежда.
В отчаянии я усмехаюсь:
– На чудо?
– Не знаю. Просто надейся. У Эммы и Поля все не так просто.
– Но он говорил…
– Эмма изменчива. Тут не поспоришь.
– Она его бросит?
– Хотелось бы.
– Ты… тоже замешана в этом безумии?
– Мы же любовницы.
Я каменею.
– А ты жаждешь большего?
Ирма в раздумии.
– Да. Вероятно.
Уже веселее.
Какая интрига! У всех есть желания. И вроде бы даже они совпадают. Но вот незадача. Признания, признания… А все как и прежде. Такое бывает?
Я долго жую слишком жесткое мясо. Потом замечаю:
– И что же нам делать?
– Ждать.
Как отрезала.
Ладно. Прекрасно.
– А если не ждать? Если действовать?
– Смело…
Ирония?
Я удивляюсь:
– Ты против?
– Нет. Хотя, знаешь, возможно, и да. Тут, понимаешь ли, хочешь – не хочешь, а главная Эмма…
– О, Господи! М-да…
Я ошарашена.
– Что это значит? Вы подчиняетесь ей как божеству?
Ирма трясется.
– Видишь ли, Маша…
– Эй! Я Марина.
– Прости. Не могу…
Ее лихорадит. От на вид беззаботной девчонки осталась лишь тень, расплывающаяся по полумраку. И это страшно…
Нож выпадает из рук, тревожно звеня.
Я шепчу:
– Умоляю, не надо.
Но Ирма не слышит.
– Если б ты знала, что может Эмма…
В глазах ее боль.
– Все так серьезно?
– Увы.
– Ты устала. Просто расслабься.
– Марина…
– Постой.
Все резко меняется. Только что утешали меня, а тут уже я превращаюсь в спасательный круг. Но где же стихия? По стенам течет тишина. А за окном…
Снова молния.
Легкий испуг.
– Я не устала, – слетает с дрожащих губ Ирмы, – я просто попалась. Попалась на Эммин крючок…
– Не понимаю.
– Да ладно. Я тоже влюбилась. Влюбилась как Поль. В эту женщину. В этот порок. И все еще там, в лабиринтах безудержной страсти, блуждаю как призрак, плененный ее красотой. Как ее тень…
– Погоди. А не в этом ли счастье?
– Ты издеваешься?
– Нет. Воспеваю любовь.
Ирма смеется:
– По-моему, ты слишком наивна. Хуже ребенка…
– Наивна? Не думаю.
– Ха! Тогда согласись, что порою за словом красивым скрывается страшное…
– Страшное?
– В общем-то, да.
Во мне все бурлит.
– Ты хотела бы плюнуть на Эмму?
– Да. Я хотела бы. Только, увы, не могу.
– Но… Почему?
– А вот в этом как раз и проблема. Как наплевать? Я ведь, правда, безумно люблю.
Сюрприз за сюрпризом.
Дрожат пересохшие губы.
Я не спешу.
– Погоди-ка, а что же она?
– Ей… все равно.
Доигрались.
И тут ниоткуда в зал входит женщина в черных как смоль сапогах. Я застываю, не в силах унять восхищение. Что за красавица! Кто это, Господи? Кто? Посланница неба?
На разум находит затмение.
А Ирма спокойна. Похоже, что ей все равно.
Тем временем женщина, не обращая на нас внимания, садится за столик и закидывает ногу на ногу. Она равнодушна. Ей нет дела до мира вокруг, и даже гроза не тревожит ее отрешенность.
– О! Фрау Кэтрин! – от визга брюнетки я чуть не глохну, – Вы все-таки здесь? Рада Вас видеть. Надолго ли?
Редко увидишь подобное.
Что это? Лесть?
Нет. Не похоже. Скорее волнение. Плюс обожание на фоне разлуки.
– Кто эта женщина, Ирма?
Смятение.
– Хм… Фрау Кэтрин.
– Я слышала.
Руки мне неподвластны. Я вся будто в коме. Какое-то странное новое чувство.
– А если точнее?
– Мы с ней незнакомы. Я бизнесмен, а она – из искусства.
– Но ты ее знаешь?
– Конечно.
– Откуда?
Неловкая пауза.
– Будешь смеяться. Она сестра Эммы.
– Родная?
Секунды текут словно вечность.
– Родная. Близняшка.
За кадром мгновения звучит не слышный для нас оркестр, и я умолкаю, потрясенная неожиданностью ситуации. Так вот она, Эмма! Увидев ее сестру, я начинаю понимать состояние Ирмы.
И Поля.
Ведь Кэтрин… Она королева. Таких единицы. Влюбиться в нее – отнюдь не сюрприз, а обычное дело. Даже для женщины…
Господи.
Все.
Сердце сжимается, доведенное почти до экстаза, а взгляд мой бесстыже скользит по фигуре Кэтрин. Она безупречна. А ей ведь под сорок…
– Марина, не надо, – пугается Ирма.
Но поздно. Мой разум уже очарован. Как и душа…
Кульминация фильма.
Мир исчезает. И в вечности только она – очаг притяжения в вдруг опустевшей вселенной. Я еле дышу. Меня плющит…
Испуг.
Тишина.
А зрители там, на картинах, висящих на стенах. И им не смешно. Уловив этот тонкий момент, они ждут развязки внезапно закрученной драмы.
Все в напряжении.
Зал, как седьмой континент, теряется в бездне, на самом краю океана. И я в этой бездне, а рядом со мной она. Еще незнакомка, всего лишь объект притяжения.
– Марина, опомнись.
Стена. Между нами стена.
Мой мир – это Кэтрин. А Ирма, увы, наваждение.
Чувства и разум сплетаются в непонятный клубок, который взрывается, полностью парализуя сознание. Меня словно нет. Превратившись в сплошной инстинкт, я делаю то, что не стала бы делать в рассудке.
Я поднимаюсь, иду прямо к Кэтрин, сажусь рядом с ней и смотрю ей в глаза. Нас разделяет не более метра…
Страх? Удивление?
Вряд ли.
Гроза не прекращается ни на минуту. Мы обе молчим. Я не знаю, как быть. Неудивительно. Я просто кукла. А куклы не думают. И говорить… им не положено.
Кэтрин бледнеет.
– Вы что-то хотите?
– Возможно.
– Тогда… Может быть, скажете?
Губы немеют. И… ноль реакции.
Гром.
Тишина.
А Кэтрин все ждет. Ей нужны объяснения. Хотя, вероятно, в ее биографии я – это норма, а не исключение. Одна из поклонниц…
Игра продолжается.
И…
– Так и будем? – срывается Кэтрин.
Мой выигрыш. Только… о чем говорить? Что я очарована? Нет. Не об этом. К черту эмоции! Нужно спешить.
Время не ждет. Монотонно перетекая в прошлое, оно исчезает, приближая меня к обрыву. А я… Я теряюсь. Мне трудно связать пару слов, хотя за плечами есть опыт актерской карьеры.
Но страсть побеждает.
– Все так внезапно… Вас зовут Кэтрин?
– Как видите, да. А вас?
– Я Марина.
– Марина? Забавно. Вы русская?
– Вроде бы.
Тьфу!
Ерунда.
Беседа не клеится. Сделав ставку на свой талант, я понимаю, что не в силах тягаться с Кэтрин. Она знаменитость. И пытаясь найти к ней ключ, я творю глупость, от которой не будет толку.
Но…
Жизнь прекрасна, и в ней есть сюрпризы.
– Привет, – Ирма тоже выходит на сцену.
Ей весело.
Да уж.
Немая реприза на пару секунд.
Снова гром.
Перемены.
Кэтрин шокирована. Но отнюдь не приветом Ирмы, а чем-то иным, выходящим за грань понимания. Я это чувствую. В каждом движении женщины – оттенок волнения. Этого не было раньше.
Ирма садится. Секунда молчания. Потом вопрос Кэтрин:
– А вы кто такая? Мы с вами виделись?
– Вряд ли, – признание дается с трудом, – но уж вас-то я знаю.
– Неудивительно. Я знаменитость…
– Дело в другом. Мы общаемся с Эммой.
– Вы Ирма?
Стоп-кадр.
Поток шальных мыслей.
– Она вам сказала?
– Угу. Несомненно.
Все удивление, которое только что переполняло Кэтрин, в едином порыве обрушивается на плечи Ирмы. Она еле дышит. На щеках проступает стыд, но сцена отыграна. Зрители ждут продолжения.
– Простите, – я робко встреваю в беседу, – Кэтрин, а что вас сюда занесло? Какой-то проект?
– Ха! Желание обеда.
– В таком захолустье?
– Ну, знаете…
– Что?
Кэтрин теряется. Чуть опешив от собственной наглости, я быстро сдуваюсь и даже прошу прощения.
Безрезультатно.
Она будто в коме.
– Кэтрин, ну что вы? – почти плачет Ирма.
– Я? Все в порядке…
Подобие стона. И тихая музыка. Музыка ливня.
Время сжимается. Медленный ход минут вдруг ускоряется, словно сменив измерение.
Калейдоскоп.
Кэтрин шепчет:
– Вы знаете, тут… Не слишком уютно…
– Согласна.
Мое настроение вконец исчезает. Становится грустно и больно. Кто я для Кэтрин? Случайность. Точнее, никто. Обрывок сегодня. Видение. Тень. Да и только. А мне нужно большее…
– Кэтрин, простите ее.
Сознание спит. Я не сразу вникаю, в чем дело, но строгий взгляд Ирмы красноречивей любых объяснений. Я тупо сглупила. Поддавшись велению чувств, я вторглась в жизнь незнакомого мне человека.
И Кэтрин расстроилась. Я это вижу. Ей хочется встать и сбежать в никуда. Но там жуткий дождь…
Я себя ненавижу.
– Мы вас покинем…
– Спасибо.
