Читать книгу Дневники приемной матери ребенка из детского дома - Майя Ракита - Страница 7

Мечты

Каждый ребенок, живущий в детском доме, мечтает о жизни в семье. Дети мечтают о маме, о папе, о том, как они будут вместе жить и радоваться этой новой жизни. Я думаю, что многие разговоры, которые дети ведут в детском доме, так или иначе крутятся вокруг их будущей прекрасной жизни с мамой и папой. И, как и любые другие, их мечты полны радужных надежд.

Но не только. Их мечты также полны и жутких страхов. Потому что все неизвестное является устрашающим. И мечты о будущей жизни извращаются детьми, чему способствуют условия жизни в детском доме. Если бы каждый из этих детей мечтал о своей маме в одиночку, наверное, он не смог бы придумать столько страхов. Но вот группа девочек и мальчиков это вполне может. Безусловно, «помогает» и преданный друг детей – телевизор. И мечтания о будущей прекрасной жизни затеняются всеми известными миру извращениями, всем самым страшным, что в принципе могут делать взрослые люди с детьми: бить, насиловать, продавать, убивать, заставлять мыть и убирать, морить голодом и т. п. Поверьте, этот список не так уж и мал.

Если на одном полюсе мечты о новой жизни с родителями «живут» страхи и извращения, то на другом полюсе этой мечты о будущей прекрасной жизни с новыми мамами и папами «живет» не что иное, как вожделение богатой, беззаботной, я бы даже сказала, потребительской жизни. Дети в разговорах о сытой и богатой жизни проводят никак не меньше времени, чем в разговорах об ужасах, которые могут случиться с ними в предстоящей жизни с их новыми мамами и папами. И, безусловно, рейтинг душещипательных бесед о страхах и прелестях значительно превышает рейтинг бесед об успехах в школе. Разве могут мечтания о будущей жизни сравниться с корпением над книгой или выполнением домашних заданий?

А теперь представьте: ребенок из детского дома с багажом мечтаний о беззаботной жизни и копилкой всех известных ему ужасов действительно оказывается с новой мамой в незнакомом городе. Как я уже писала, порой страхи из прошлой «плохой» жизни меркнут перед страхами настоящей. Что может случиться с детдомовским ребенком в приемной семье? Вы видели, как избивали бедного мальчика в каком-то там селе какой-то там области? А как с нашими детьми обращаются в Америке? А сколько детей погибло от рук извращенцев в Италии? Эти вопросы волнуют общественность. Потому что они дают пищу благородному гневу и повышают рейтинг нечеловеческих телевизионных шоу. Но почему никто не задумывается над тем, зачем и кому вообще нужны детские дома? И зачем столько горя вокруг при неуклонном повышении материального уровня жизни? И что с этим делать?..

Страшны не страхи, страшны провокации

Мне тоже было страшно за наше настоящее. Потому что моя дочь постоянно провоцировала меня на агрессию. Она делала все возможное для того, чтобы я ее побила. А я делала буквально невозможное для того, чтобы вовремя остановиться и не поддаться на провокацию. Так мы и жили первый год – в жутком напряге. На улице дочь на мне висела и с помощью моей энергии познавала новый мир нового для себя города, новой школы. А дома, наедине со взрослой женщиной, то есть мной, она чувствовала себя маленькой и беззащитной и воспроизводила все накопленные страхи, десятки раз обговоренные в детском доме, постоянно проецируя их на настоящее.

Жизнь идет по плану, и все ходы записаны

В первый же день, как только мы оказались с дочкой дома, она построила у себя в комнате подобие пьедестала из диванных подушек. Восседая на этой конструкции (когда я ее увидела, мне почему-то сразу вспомнилась первая встреча Евгения Леонова со своими сокамерниками в «Джентльменах удачи»), моя дочь представила почти предвыборную депутатскую программу нашей будущей жизни. Она заявила, что у нее все рассчитано и что все должно идти по плану. Разумеется, по ее плану. И дальше, ловко загибая свои пальчики, она объявила, что я должна завтра купить ей мобильный телефон, послезавтра я должна буду ей купить компьютер. Еще ей нужно много конфет, сладостей, «лизунов», и что скоро нам пора будет ехать в Египет. Моя дочь уверенно произнесла свою речь, совершенно ошарашив меня. Я едва сдержала то ли смех, то ли слезы, и единственное, что позволила себе сделать, так это с огромной силой выдернуть из-под нее самую нижнюю подушку. Дочка полетела на пол кувырком. Оказавшись на полу, она растерянно смотрела на меня. В это время я произнесла: «Так вот зачем тебе нужна была мама? А я думала, что мы нужны друг другу, чтобы любить и помогать». Потом я как можно более спокойным голосом сказала, что иду на кухню готовить ужин и прошу ее подумать, зачем ей нужна я, то есть мама.

* * *

– Мама, а что такое «ежовые рукавицы»?

– Это когда строго относятся к человеку и не дают ему делать что-то беззаботное или дурацкое. А где ты услышала такое выражение?

– В детдоме.

* * *

– Мама, а как понять «держать в черном теле»?

– В черном теле? Может быть, это не кормить сладким и вообще заставлять довольствоваться малым, только самым необходимым, не позволять излишеств и не давать стремиться к удовольствиям?

– А ты собираешься меня «держать в черном теле»?

– Я собираюсь относиться к деньгам и вещам бережно и покупать только то, что нужно. Сладости и фрукты лично мне нужны. И тебе они тоже нравятся. А всякие чупа-чупсы и чипсы мне не нужны, и мне все равно, нравятся они тебе или нет. Их я покупать не намерена! А ты как думаешь, что такое «черное тело»?

– Мне девочка одна рассказывала в детском доме, но я забыла.

* * *

– Мама, а когда ты меня начнешь бить?

– А что, я должна тебя бить?

– Нам в детдоме много раз говорили, что если мы будем себя плохо вести, то нас будут бить.

– А хорошо себя вести ты не пробовала?

* * *

– Нет, мне интересно, как ты меня будешь бить? По лицу? Как моя прошлая мама?

– А что – если я не буду тебя бить, то не смогу стать твоей настоящей мамой? Если честно, мне не нравится, что ты всячески стараешься нарваться на грубость. Скажи, я выгляжу как грубая женщина?

– Нет, ты у меня очень умная!

– Тогда зачем мне тебя бить?

– А как же тогда? Я ведь плохо себя веду, да?

– Да, иногда ты злобное существо и тебя хочется придушить. Иногда ты слон, топающий и орущий. Но иногда ты добрая и отзывчивая. А еще ты очень смышленая!

– Да, я ужасно топаю!

– И еще ты здорово решаешь головоломки!

Телевизор, враг мой

Откуда я узнала о жестоком обращении с детьми из детского дома? Я знаю о том, что показывают по телевизору, не потому, что я его смотрю. Нет. Лично я телевизор не смотрю вообще. Новости я узнаю в интернете, которому тоже доверяю все меньше и меньше. Однако не проходило и недели, чтобы мне в тревоге не позвонили мои мама или подруга и не рассказали новую жуткую телевизионную историю о том, какой кошмар произошел с очередным детдомовским ребенком. Когда ты лично не погружаешься в проблемы воспитания приемных детей, тебе не кажется, что передач на темы, связанные с детскими домами, много. Но похоже, что эта тема на ТВ укоренилась. И укоренилась уродливо. Потому что в тревоге и беспокойстве нет ничего действительно доброго, ценного и полезного. Если в задачу «людей из телевизора» входит превращение нормальных людей в невротиков, то им это удается слишком хорошо. Но лично мне неприятна сама мысль о том, что «важные» персоны обсуждают людские беды. Не потому, что они в них не разбираются. А потому что они в принципе не собираются в них разбираться. Впрочем, это на их совести. А я как могла, так и снимала тревожное состояние моих близких и родных в эти и без того беспокойные дни. Поверьте, телевизионные страхи слабее реальных во сто крат. Потому что они быстро забываются, как плохой сон. Но реальные страхи остаются и ждут своего часа, чтобы захватить твое сердце.

Телевизор – поглотитель времени. Я очень хорошо понимаю тех родителей, которые облегченно вздыхают после того, когда их дети усаживаются перед телевизором. «Наконец-то, – думает мама, – я по-настоящему отдохну от шума игр, бесконечной возни и вопросов». Какое-то время и я наслаждалась этим. Но телевизор оказался «бесплатным сыром в мышеловке». Потому что моя дочь, как только в ее руки попадал пульт от телевизора, полностью, с головой уходила в него. А включала она телевизор каждую якобы свободную минутку. Например, мы пришли домой. Я переодеваюсь и иду на кухню готовить обед. Через полчаса я зову свою дочку обедать, а от нее ни слуху ни духу. Я иду к ней в комнату, и что же я там вижу? Моя доченька сидит в наполовину снятых штанах и смотрит телевизор, свитер валяется на полу. Она даже не переоделась еще. Я подхожу и прошу дочь переодеться, так как обед готов. Она автоматически отвечает, что обязательно, вот только досмотрит мультики. Я стою напротив нее, а она просит меня отойти, так как я загораживаю ей экран. Все мои уговоры натыкаются на плотную стенку отмашек и обещаний. В конце концов мне надоедает быть незадачливым конкурентом мультиков, и я выключаю телевизор, чем вызываю море якобы справедливого гнева. С горем пополам дочь выполняет мою просьбу и начинает переодеваться, идет мыть руки, садится за стол… А в ее глазах и во всем внешнем виде сквозит недовольство мной, тем, что я ее оторвала от любимого дела. Под таким «соусом» из раздражения и злости любой обед будет «неинтересным».

Спустя какое-то время я завела с дочерью разговор о том, что не хочу конкурировать за ее внимание с мультиками и бесконечными сериалами. По телевизору всегда найдется что смотреть. Дочь у меня одна. И я у нее одна. А получается, что между нами стоит пресловутый телевизор! Моя дочь не вникала в проблемы, которые я с ней пыталась обсудить. И в один прекрасный день (поверьте, этот день был прекрасен не только тем, что небо было голубое) я решилась выключить телевизор на всю неделю. Я вынула штекер из гнезда на задней панели телевизора и объявила своей дочери, что с сегодняшнего понедельника она не будет иметь возможности включить телевизор. Я заявила, что шнур от телевизора дочка получит в субботу утром. И на все выходные. А утром в следующий понедельник я опять увезу шнур на работу, где теперь он будет «жить» в течение рабочих дней.

Как ни странно, дочь восприняла мои условия спокойно, без истерик. Первая же неделя без телевизора прошла очень душевно. Теперь после завтрака моя дочь спокойно сидела за столом, и мы могли повторить выученное стихотворение, разыграть диалог на английском языке. Потом дочка стала более внимательно собирать в школу свой портфель. В дневнике постепенно становилось меньше записей красными чернилами. Было такое ощущение, что появилось огромное количество времени для творчества и общения. У нас появилась традиция после ужина играть в шашки. Мы с удовольствием собирали полуторатысячные пазлы под песни «Нашего радио». Причем у моей дочери не было даже импульса посмотреть в сторону стоящего рядом телевизора и заныть, что, может, я могла бы дать ей шнур хотя бы на сегодняшний вечер. Я думаю, знание того, что шнуры от наших телевизоров находятся не дома, а на работе, сыграло положительную роль. К тому же дочка смогла быстро успокоиться, убедившись, что в нашей квартире шнуров нет. Она перевернула всю квартиру, но ее поиски не дали результатов. Так что в течение недели мы жили в трудах и творчестве.

Я всячески поощряла усердные рукодельные занятия: накупила бисера, красок, тканей и много милых вещиц для вышивания. Через какое-то время дочь призналась мне, что телевизор занимал ее внимание и похищал время: занятия по флейте и сольфеджио, тренировки по большому теннису не оставляли нам много времени на домашнее творчество. Но такое идиллическое настроение у нас возникло далеко не сразу. И мы очень рады тому, что оно есть у нас сейчас.

Жизнь как чаша, полная слез

Я иногда задумывалась: что означает выражение «жизнь как полная чаша»? Понятно, что люди хотят достатка и благополучия. Представим себе, что это чаша весов. Если одна чаша наполнена, то что в другой? Неблагополучие? Если противоположная чаша – пустая, то чаши находятся в максимально противоположном положении по отношению друг к другу. Никаких колебаний не происходит.

Моя жизнь в этот период представляла собой постоянное колебание чаш весов. Весы как будто не могли утихомириться, принять какое-то определенное положение, ибо вторая чаша пустой не оставалась. Пусть положение чаш будет разным, но хорошо бы, чтобы оно было стабильным. А стабильным оно не желало становиться ни за что! Это лишало мою жизнь всякого спокойствия.

Домашняя жизнь моей дочери была беспокойной, импульсивной, агрессивной, громкой, с плачем – в общем, очень разной. Таковой становилась и моя жизнь, поскольку малейшие колебания приводили к эмоциональному взрыву. И единственным, что позволяло чаше весов просто непринужденно раскачиваться, было сопереживание дочери, сочувствие ее состоянию в моменты эмоциональных взрывов. К ним нельзя было приготовиться, они всегда были неожиданными. Невозможно было предположить, что совместный просмотр мультфильмов «Бемби», «Спирит» или «Вольт» приведет к безостановочным рыданиям. И я могла только плакать вместе с дочкой, пока все ее слезы не иссякали, а нас не покидали силы. Мы наполняли противоположную чашу слезами. Я могла лишь надеяться, что рано или поздно такое состояние приведет к катарсису.

Молчи, несчастная!

Через некоторое время я стала специально рыдать громче своей дочери. Я выдавала своим громким от природы голосом такие душераздирающие звуки, что моя дочь была в шоке. Я решила так поступить, когда почувствовала, что дочь уже не хочет рыдать, но сама себя не отпускает и как бы цепляется за свое нытье. Тогда я стала намеренно передразнивать ее. Поначалу это приводило ее в бешенство. Но я упорно раз за разом «зеркалила» ее фальшивые завывания, намеренно доводила их до фарса. Я научилась отличать искренний плач от демонстративного. Первому состоянию я сопереживала и всячески пыталась его поддерживать нежностью, пониманием, ласковыми словами. Со вторым боролась актерскими методами, гиперболизируя завывания и стенания, превращая их в жуткий и отвратительный спектакль. Я хотела, чтобы моей дочери самой стало тошно и противно от фальшивых слез.

В результате я научила свою дочь плакать тихонько, почти молча роняя слезы. Я не позволяла дочери во время рыданий заниматься жалением себя и на все стенания о том, как же ей не повезло в жизни и как ее незаслуженно обидели, я тихо говорила: «Молчи, несчастная!». Я не помню точно, из какого фильма я взяла эту фразу, но она действовала на мою дочь. Завывания и стенания достаточно быстро, всего за год, превратились в тихую грусть и печаль, которую мы переживали вместе, как что-то нужное и неизбежное.

Великую силу искусства мы благодарим постоянно. Она не только лечит глубокие раны, но и дает возможность душе пережить колебания чаш весов. Колебания без надежды на остановку. Дорогие родители, смотрите вместе с ребенком мультики, фильмы, переживайте вместе, и это будет таким мощным воспитательным процессом, что любая фальшь отстанет от вашего ребенка. А то, что фальшивых плакс полно на белом свете и без детских домов, я знаю определенно.