Читать книгу Как перевоспитать герцога - Меган Фрэмптон - Страница 4

Прикрепленный к двери колокольчик зазвенел, оповестив Лили о том, что в офис, где она уже три часа, не разгибаясь, корпела над бухгалтерскими книгами, пришел посетитель. Лили встала и потерла затекшую спину. Три совладелицы агентства дежурили в конторе по очереди, заодно занимаясь делопроизводством и бухгалтерией, и сегодня была очередь Лили.

Дела у них с самого начала пошли неплохо. К слову сказать, они открылись всего пару месяцев назад и снабжали работой (и время от времени подложными рекомендательными письмами) женщин с, так сказать, сомнительным прошлым. За время, прошедшее с открытия агентства, им удалось удачно пристроить целых шесть молодых женщин с подмоченной (по разным причинам) репутацией. Лили и ее партнершам было не понаслышке известно, как подмоченная репутация снижает шансы на получение достойной работы с приличным заработком, и потому их бизнес помимо прибыли приносил своим хозяйкам еще и моральное удовлетворение, что, как известно, случается нечасто.

Открыв дверь, Лили увидела на пороге молодого человека в ливрее лакея. Визитер смерил ее презрительным взглядом и, не удосужившись пройти внутрь, протянул сложенный вчетверо листок бумаги.

– Велено передать тому, кто предоставляет гувернанток, – презрительно процедил посетитель.

Лили развернула листок и принялась читать, и уже к концу второго предложения (которых и было всего два) глаза у нее полезли на лоб.

«Срочно требуется гувернантка. Соискательниц на должность посылать к герцогу Резерфорду, в Мейфэр».

Лили, не веря своим глазам, перечитала записку раз, потом другой.

Неужели настоящий герцог решил прибегнуть к услугам их агентства?! До сих пор самым «элитным» из клиентов их элитного агентства был внучатый племянник барона. Но что такое внучатый племянник барона по сравнению с герцогом? Все равно что крысолов по сравнению с бароном! Удача сама плыла им в руки. Если герцог останется доволен их работой, агентство станет элитным не на словах, а на деле, со всеми вытекающими последствиями, в том числе и финансовыми. Работы точно прибавится, и они смогут удачно пристроить всех тех несчастных женщин, что приходят сюда в поисках приличного места. Владелицы агентства и мечтать не могли о таком чуде.

Но нельзя поддаваться эмоциям. Вообще-то Лили не была склонна к авантюрам, но понимала, что сейчас риск оправдан как никогда. Хочет она того или нет, придется выйти из тени, куда ее в свое время загнали обстоятельства. Лили, в отличие от своего родителя, была и разумной, и ответственной, и совсем не хотела испытывать судьбу. В свое время отец ее из-за пагубной любви к риску оставил семью без гроша. Но она не станет думать об этом сейчас, не станет вспоминать, как страдала, как опустила руки и как, словно свеча, растаяла ее мать.

Отец рисковал потому, что ему это нравилось, но она, Лили, не такая. Если она и прибегнет к риску, то не ради азарта, а из-за осознанной необходимости. Как раз сейчас подходящих кандидатур на должность гувернантки у агентства не было, но она не имела права упустить шанс, который дается раз в жизни. Значит, придется рисковать. Придется принять удар на себя.

– Я жду, – недовольно напомнил ей лакей.

Ах да, кажется, она слишком много думает, и, похоже, избавиться от этого недостатка ей никогда не удастся.

Лили стремительно обернулась к лакею, прижимая к груди листок, словно боялась, что его отнимут.

– Вам не придется ждать. У меня есть идеальная кандидатура. Она прибудет по указанному адресу через полчаса.

Лили не видела необходимости сообщать этому снобу в лакейской ливрее о том, что идеальной кандидатурой является она сама.

И только убедившись в том, что дверь в офис плотно закрыта изнутри, Лили принялась бегать вокруг стола, размахивая над головой запиской герцога и визжа от радости.

Педантичная и сдержанная Лили, каким-то образом уживавшаяся в одном теле с той Лили, что сейчас вприпрыжку скакала по комнате, была в ужасе.

Но, право, повод для необузданной радости у нее имелся, и если бы Аннабель и Кэролайн были сейчас здесь, они бы пустились в пляс вместе с ней. Ведь ради этого они и создавали агентство (не для того, чтобы скакать и визжать, а для того, чтобы помогать женщинам, попавшим в трудную жизненную ситуацию), но она никак не ожидала, что столь удачная возможность откроется так скоро.

Лили схватила бумагу и карандаш и черкнула своим партнершам записку, сообщив, где она находится и кем является их новый клиент. Оставив записку на столе, она надела плащ, вышла из конторы, заперла за собой дверь и отправилась на собеседование.

Разумеется, лишь после того, как издала последний вопль радости.

Радостное возбуждение, в котором пребывала Лили с того самого момента, как прочла записку герцога, несколько поутихло к тому моменту, как она поднялась на площадку перед внушительной парадной дверью герцогского дома. Лили никогда не бывала в домах, подобных этому, и не могла представить, как в таких хоромах можно жить и не потеряться. Это был даже не дом, а дворец.

Ей уже было страшно, а ведь она еще ни с кем даже поговорить не успела. Сделав глубокий вдох, девушка постучала в дверь. Стук дверного молотка, многократно усиленный эхом, разнесся по холлу, и Лили затрепетала от благоговейного ужаса при мысли о том, что она осмелилась нарушить величавый покой дворца, беззастенчиво стукнув молотком по столь внушительной парадной двери.

Эту дверь ей уже никогда не забыть.

Между тем та самая дверь широко распахнулась, и пожилой джентльмен с умеренно презрительным выражением лица окинул ее беглым, но проницательным взглядом, с ходу заметив и изрядную поношенность ее плаща, в силу своей ветхости почти утратившего способность защищать от холода, и дешевизну ее перчаток, чей материал и покрой, безусловно, оставляли желать лучшего.

– Я пришла, чтобы… – преодолевая робость, сказала Лили, но открывший дверь джентльмен ее перебил:

– Я знаю. И вам следовало бы заходить с черного хода. Но раз вы уже здесь, проходите.

Неужели все слуги герцога такие напыщенные и высокомерные? Или только те двое, с кем ей довелось познакомиться? Как бы там ни было, надо бы взять это на заметку. Лили совсем не хотелось провалить собеседование, и если сюда берут на работу только снобов, она должна показать, что умеет задирать нос не хуже, чем тот лакей и этот дворецкий.

Лили проследовала за самодовольным дворецким в фойе, стараясь не смотреть без надобности по сторонам. Любопытство не самое лучшее качество для прислуги, к которой она мысленно относила и гувернанток.

– Ждите здесь. Я сообщу герцогу, что вы прибыли, – сказал дворецкий и, оставив Лили в фойе, зашел в одну из комнат справа от входа.

Роскошная обстановка фойе подействовала на Лили угнетающе. Не хотелось даже думать о том, как подействует на нее обстановка того помещения, где будет проходить собеседование!

Лили насчитала в фойе десять дверей. Трудно представить себе назначение всех этих комнат. Может, герцог выделил по комнате для каждого из своих пальцев? «О нет, мистер Большой палец, сейчас не ваша очередь. Сегодня мы будем в комнате Безымянного пальца». Или он проводит каждый день недели в разных комнатах, а три оставшиеся приберегает для праздников, дней рождения и… Нет, эта задача ей не по силам. Если у каждой комнаты действительно есть свое предназначение, то герцогу можно только посочувствовать. Как же трудно быть герцогом! Все время помнить, за каким пальцем какая комната закреплена, и следить за тем, чтобы никто не заходил в комнату Дня благодарения на Михайлов день. Или наоборот.

Лили подскочила от неожиданности, когда прямо у нее над ухом раздался голос дворецкого. Лили не услышала, как он подошел. Уму непостижимо, как ему удавалось бесшумно перемещаться по дому и так же бесшумно открывать и закрывать двери!

– Герцог примет вас сейчас, – сообщил дворецкий, демонстрируя виртуозное умение насыщать презрением каждое слово, не выходя за рамки приличий.

Дворецкий направился к одной из многочисленных дверей. Лили поспешила следом.

Широко распахнув дверь, дворецкий торжественно объявил:

– Леди к вашим услугам, ваша светлость.

После чего быстрым кивком дал Лили знать, что ей следует войти.

Девушка вошла и тут же решила, что эта комната называется розовой, поскольку почти все предметы обстановки были розового цвета. И этот цвет не имел ничего общего с симпатичным и жизнеутверждающим цветом летней розы; то был нездоровый, безжизненный цвет погибающей бегонии, которой досталось слишком много солнечного света и слишком мало воды.

Эта комната была… Короче, эта комната в тошнотворных розовых тонах оказалась совсем не такой, какой, по мнению Лили, должны быть комнаты в доме, выбранном герцогом для постоянного проживания.

Но все мысли о неудачной цветовой гамме вылетели у нее из головы, когда она увидела его. Он был в комнате один; ребенка при нем не было.

Лили была потрясена до глубины души. Она представляла себе герцога иначе – совсем иначе.

Он стоял перед секретером, само собой, розовым, и весь он был таким… ужасно внушительным, что Лили диву давалась, как он не переломал всю эту игрушечную розовую мебель.

Он был высоким и очень, очень импозантным. Чрезвычайно мужественным. И сильным. Мужская сила била буквально через край, и при мысли об этом Лили почувствовала, что щеки ее розовеют в тон обстановке.

Право же, Лили видела немало картин с изображением богов, воинов, королей и прочих героев, ведущих за собой племена и народы, но, глядя на всех этих достойных мужчин, она ни разу не испытала желания сорваться с места и пойти за ними туда, куда они позовут. Хоть в бой, хоть на смерть. Хоть в светлое будущее.

Однако за этим герцогом она, возможно, и пошла бы туда, куда он поведет, даже если по дороге случится такое, о чем порядочной девушке думать не пристало. Особенно если эта девушка – добропорядочная гувернантка, которой крайне необходимо произвести хорошее впечатление.

У него были прямые темные волосы длиной чуть ниже края воротника. Если его прическа и выглядела немного небрежно, то это ничуть не портило общего впечатления. Скорее наоборот – добавляло ему привлекательности. Прямые черные полоски бровей над темно-карими глазами придавали взгляду особую пристальность. Казалось, эти глаза видели ее насквозь, заглядывали в душу.

И если он действительно читал ее мысли, то это могло создать проблемы.

Его довольно резким чертам лица придавала особую выразительность синеватая щетина на щеках, делавшая его похожим на ночного разбойника – красивого и в то же время наводящего ужас.

Коварный герцог – похоже на заглавие готического романа. И внешность его вполне соответствовала образу коварного искусителя, толкающего женщин на весьма опасные поступки.

Герцог вопросительно приподнял бровь, и Лили, к своему ужасу, поняла, что все это время беззастенчиво его разглядывала. Но, возможно, он так привык к тому, что женщины не могут отвести от него глаз, что не увидел в ее поведении ничего предосудительного? Хотя, наверное, беззастенчиво разглядывать хозяина дома при первой встрече решится не всякая женщина, особенно если она метит в гувернантки. Или его вопросительно поднятая бровь имеет совсем иное объяснение: у герцога имелась особая комната для того, чтобы его разглядывать, а эта предназначалась для иных целей.

– Гувернантка, – сказал он с ноткой сомнения в голосе.

По правде говоря, его сомнения были оправданы, поскольку, хотя Лили и имела опыт общения с детьми, он ограничивался общением с собственной сестрой, то есть с детьми до пяти лет включительно. Воспитанием детей старше пяти лет она никогда не занималась. Вспомнив о сестре, Лили испытала ставшую привычной боль утраты. То была первая из утрат, за которой последовали и другие, в конечном итоге приведшие ее сюда, в этот дом. «Риск вполне оправдан», – шепнул голос в ее голове.

– Ваши рекомендательные письма, – произнес герцог и протянул руку.

– Рекомендательные письма? – повторила Лили, чувствуя, как заливаются краской щеки. Возможно, эта комната специально отводилась для того, чтобы в ней краснеть, и тогда она делала как раз то, что требуется. Герцог обладал уникальной способностью разговаривать бровями. Одна из его черных бровей оставалась приподнятой, словно она – его поднятая бровь – заметила, что Лили покраснела, но сам герцог ничего необычного не замечал.

Они продолжали молча смотреть друг на друга. Ситуация напоминала детскую игру в гляделки, когда ни один из игроков не желает проигрывать.

И вот уже вторая его бровь поползла вверх, поближе к своей товарке.

– Смею предположить, что заслуживающая доверия гувернантка, присланная заслуживающим доверия агентством – я видел объявление в газете, и мой дворецкий осведомлен о репутации агентства, – идет на собеседование, вооружившись рекомендательными письмами?

Лили молча смотрела на герцога. Щеки ее полыхали багрянцем.

Герцог вскинул голову и скрестил руки на груди.

– Вы хотите сказать, что мой дворецкий плохо информирован? Или вы намекаете, что я принял неверное решение? – с едва уловимой иронией осведомился хозяин дома.

Лили продолжала молчать. Не потому что она пришла на собеседование неподготовленной. Она готовила к собеседованию всех тех шесть женщин в трудных жизненных обстоятельствах, которые благодаря ей получили путевку в новую, надо думать, более счастливую, жизнь. Лили могла бы без запинки сказать все, что полагается говорить в таком случае, даже если бы ей приказали это сделать, разбудив среди ночи. Но сейчас что-то мешало ей говорить. Может, дело было в его бровях, а может, и не в них.

И чем дольше она молчала, тем меньше (даже в собственных глазах) соответствовала образу добропорядочной гувернантки с безупречной репутацией.

Губы его, чьей упругой полнотой она только что восхищалась, вытянулись в струнку.

– Мне нужна гувернантка. Не мне лично, прошу заметить, – добавил он, и левый угол его губ пополз вверх, будто этот герцог, в отличие от большинства ему подобных, обладал чувством юмора, – а для моей… моей воспитанницы. Юной леди четырех лет от роду. – Точеные брови сдвинулись, насупились. – Или около того. Я точно не знаю.

Ради агентства она не имела права на ошибку. И на молчание тоже. Не имело также никакого смысла открывать и закрывать рот, словно выброшенная на берег рыба.

– Да, конечно, ваша светлость. – Лили сделала неглубокий реверанс, в точности в соответствии с теми наставлениями, что давала другим соискательницам. Все для того, чтобы польстить клиенту, потешить его тщеславие, заставив забыть о том, что он просил… – Рекомендации. С сожалением вынуждена сообщить вам, что у меня при себе их нет. Я поторопилась явиться сюда, как только получила сообщение о вакансии, не теряя времени. Приняв во внимание ваши слова «срочно требуется гувернантка», я не стала тратить лишний час или два на то, чтобы заехать за рекомендательными письмами. – Вместо того чтобы собраться с мыслями и запастись всем, что может понадобиться, она скакала вокруг стола и визжала от радости. – Я непременно исправлю свою ошибку завтра или когда вам будет угодно позволить мне это сделать. Я хочу, чтобы вы знали, что воспитание девочек старшего дошкольного и младшего школьного возраста – моя специализация, и если бы я могла познакомиться с юной леди, о которой мне предстоит заботиться, вы имели бы возможность лично убедиться в моих умениях.

Брови его опустились. Похоже, герцог обдумывал ее слова.

– Вы готовы доказать свое мастерство, приняв участие в конкурсе гувернанток?

Лили ответила, не дав себе труда предварительно обдумать ответ.

– Обучение девочек – не та область, в которой соревнование имеет смысл. Они либо учатся чему-то, либо не учатся. Уверяю вас, я знаю, о чем говорю.

«Ах ты, безголовая курица! Неужели тебе незнакомо железное правило: герцог всегда прав?!» Особенно когда речь идет о том самом герцоге, в чьих руках находится ее будущее трудоустройство! Плюс будущее агентства, ради процветания которого и она, и ее партнерши отдали столько сил.

Хорошо еще, что она вовремя спохватилась. А то ведь могла еще наговорить глупостей.

Но герцог не выставил ее вон. По крайней мере, пока не выставил. Затаив дыхание, Лили наблюдала за тем, как в подобии улыбки пополз вверх правый уголок его губ и одновременно с ним правая бровь. Право же, брови его были на удивление подвижными. Глядя на него, можно было подумать, что она его развеселила.

Лили выдохнула, когда он кивнул и сказал:

– Вы меня устраиваете.

Услышав эти слова, Лили с восхищением подумала о тех женщинах, что приходили в агентство, чтобы найти работу. Они-то знали, на что идут, и их мужество, безусловно, достойно всяческих похвал.

Больше не сказав ни слова, герцог достал из дальнего угла розового секретера крохотный розовый колокольчик и, хмуро оглядев сей странный предмет – кто же станет его за это винить? – тряхнул им. Вполне ожидаемо звук у этого колокольчика был высоким и слабым. Лили непроизвольно задержала дыхание, чтобы вообще не издавать никаких звуков, поскольку, чтобы расслышать этот звон, надо обладать поистине феноменальным слухом. Как ни странно, через пару мгновений дворецкий открыл дверь.

– Приведите сюда мисс Роуз прямо сейчас. – Ни «пожалуйста», ни иных намеков на вежливость. Но для Лили эта фраза звучала слаще ангельской музыки. Слаще, чем пирожные с кремом в шоколадной глазури. Мысль о пирожных была лишней. Лили вспомнила, что не ела с раннего утра. Что, если у нее заурчит в животе? И может ли урчание в животе являться основанием для того, чтобы не брать человека на работу?

Лили надеялась, что ей не придется получить ответ на этот вопрос в ближайшее время.

Герцог, разумеется, не предложил ей сесть; она пришла просить места гувернантки, а не чаи распивать. После того как герцог распорядился привести к нему девочку, он не удостоил Лили ни единым взглядом. А вот Лили то и дело украдкой бросала взгляды на своего потенциального нанимателя. Как же, право, несправедливо устроена жизнь, где одним – все, а другим – ничего. Взять, к примеру, хозяина этого дома. Мало того, что он герцог и богат как Крез, так он еще и красавец, каких поискать.

Как раз сейчас этот возмутительно везучий герцог изучал какие-то документы, лежащие на куда более подходящем какой-нибудь жеманнице розовом секретере, и пальцы его правой руки – длинные, узкие, но ни в коем случае не женственные – перебирали бумажные листы. Левой рукой он приглаживал волосы, но в результате прическа его принимала все более растрепанный вид – и эта растрепанность страшно ему шла.

Нос его – разве раньше она замечала, какая у кого форма носа? – был прямым, острым и, пожалуй, слишком длинным, но при этом опасно привлекательным, как и все в нем.

Выдающийся нос. Лили целиком погрузилась в его изучение.

От ее внимания не мог ускользнуть тот факт, что на носу его не было бородавок и прочих довесков. Бородавки сами по себе могли бы стать предметом исследования, но в этом случае, хоть материалов для изучения у Лили и прибавилось бы, процесс был бы намного менее приятным.

Наконец Лили услышала, как открылась дверь у нее за спиной, и, обернувшись, она увидела маленькую худенькую девочку в поношенном платье. Девочка прижимала к груди остатки какого-то печеного изделия, с которого на пол сыпались крошки.

А что до выражения ее лица, так девочка выглядела такой же встревоженной и напуганной, какой если не выглядела, то чувствовала себя Лили, и потому Лили сразу же прониклась к девочке особым чувством, которое можно охарактеризовать словами «ты и я одной крови». Наверное, эта девочка даже не может сосчитать все комнаты в доме герцога. Возможно, их первый урок следует посвятить именно этой теме, если, конечно, Лили получит работу.

– Мисс Роуз, эта леди хотела бы стать вашей гувернанткой, и сейчас решается вопрос о том, получит ли она это место. – Тон герцога, когда он обратился к девочке, изменился. Голос его был спокойным, даже ласковым. Можно подумать, он понимал, каким его видит эта крохотная, похожая на Дюймовочку, девочка. Он для нее человек из совсем иного мира, чужого и страшного. И сейчас этот суровый незнакомец вершит ее судьбу. Страшно было не только маленькой девочке, жующей печенье, страшно было и Лили, которая давно уже вышла из детского возраста и в людоедов и злых волшебников не верила. Лили приказала себе не завидовать мисс Роуз на том основании, что ей досталось печенье, а Лили – нет. Хотя она бы не отказалась и от куска хлеба. Впрочем, не хлебом единым, как говорится. Лучше подумать о высоком. И, подумав о высоком, Лили была приятно удивлена тем, что этот надменный высокородный господин, привыкший получать от жизни все, ничего и никому не давая взамен, все же оказался не чужд участия и такта. На своем веку Лили ни разу не встретила ни одного участливого (или тактичного) джентльмена. В том месте, где ей – вот уж не скажешь – «посчастливилось работать», таких точно сроду не бывало.

И об этом ее последнем месте работы участливый герцог Резерфорд ни в коем случае узнать не должен. Иначе о месте гувернантки придется забыть, это точно.

– И эту леди зовут… – все так же мягко продолжил герцог. – Как вас зовут? – с легким раздражением в голосе бросил он в сторону Лили.

Лили сглотнула слюну.

– Лили Рассел, ваша светлость, но вы можете называть меня мисс Лили.

– Мисс Роуз, позвольте вам представить мисс Лили. – Герцог негромко рассмеялся, чем удивил Лили даже больше, чем способностью войти в положение другого человека. – Возможно, меня следовало бы называть герцогом Садоводом, а не герцогом Резерфордом. – Его умение шутить стало для Лили еще большей неожиданностью, чем умение смеяться, и она чуть было не углубилась в размышления о том, насколько более опасным делает Коварного герцога (или герцога Сердцееда – она еще не решила, какое прозвище подходит ему больше) обладание чувством юмора. К счастью, она вовремя спохватилась, вспомнив, зачем здесь находится.

– Привет, мисс Роуз. – Лили говорила тихо и ласково, как и герцог. Она прекрасно понимала, как важно еще сильнее не напугать и без того напуганного ребенка. И ей не пришлось притворяться участливой, она искренне сопереживала и сочувствовала девочке, поскольку была напугана сама. И ей было чего бояться: опасность грозила ей и с фронта, и с тыла. Она боялась не получить эту работу и подвести агентство, и она боялась, получив работу, потерять голову и остаться с разбитым сердцем. А Лили хорошо знала, к чему зачастую приходят женщины с разбитым сердцем, и ей совсем не хотелось разделить судьбу этих несчастных.

Лили боялась и того, что не сможет помочь этой девочке распрощаться со страхами и найти для себя в этой жизни достойное место, как в свое время никто не смог помочь в этом ей.

– Приятно познакомиться. – Лили опустилась на колени и протянула девочке руку. – Мне бы хотелось остаться здесь и учить тебя. А ты бы этого хотела?

Роуз посмотрела на руку Лили, немного погодя кивнула и, пройдя навстречу Лили несколько робких шагов, протянула ей руку в ответ.

– Да, хочу, – прошептала малышка.

Лили услышала, как выдохнул у нее за спиной герцог.

– Она только что приехала, – сказал он, – и до сих пор не произнесла ни слова. – Сейчас он был совсем не похож на того грозного вельможу, что требовал от нее рекомендательных писем. Сейчас он казался почти… встревоженным. – Ни одного слова за все время чаепития. Я боялся, что она немая.

Интересно. Выходит, он только что познакомился со своей воспитанницей? Это, конечно, не ее дело, напомнила себе Лили, вернее та ее половина, которая отличалась рассудительностью и уравновешенностью. И все же интересная ситуация. Лили улыбнулась Роуз, и Роуз, пусть неуверенно и робко, улыбнулась в ответ.

– Я думаю, у нас с мисс Роуз найдется немало интересных тем для разговора. – Девушка посмотрела на герцога. – Могу ли я считать себя принятой на работу, ваша светлость?

Он окинул ее быстрым взглядом, и этот взгляд, казалось, вытащил на свет божий ту самозванку, что лишь притворялась опытной гувернанткой, но ею никогда не была, а была, и то в прошлом, юной леди с младшей сестрой на попечении. Живот у Лили подвело от голода и тревоги.

– Да, можете, – сказал он наконец. Роуз и Лили одновременно выдохнули с облегчением и тут же одновременно вздрогнули от его властного окрика, адресованного, слава богу, не девочке и не ее гувернантке. – Томпсон, отведите мисс Роуз и мисс Лили в одну из гостевых спален, не важно какую. Там будет классная комната.

У девочки заметно дрожали пальцы, и Лили хотелось сказать ей, что в этом нет ничего странного – дрожать, находясь в ядовито-розовой комнате в обществе Коварного герцога Сердцееда вполне естественно. Но только она подумала, что девочке не стоит знать о том, что внутри у ее новой гувернантки вместо крепкого стержня хлипкая субстанция и что ее новая гувернантка не прочь поскулить и повизжать, а также поразмышлять о носах, и увядших бегониях, и о громадном количестве комнат неизвестного назначения. Пусть уж лучше девочка думает, что рядом с ней пусть чопорная и скучная, зато сильная духом училка, которая всегда знает, какой ответ правильный, а какой нет.

Возможно, в будущем Лили скажет Роуз то, что хочется сказать сейчас. Во время урока под названием «Глупости, которые лезут в голову твоей гувернантке, когда та паникует».

Если герцогу и случается совершать поступки, которые выходят за рамки принятых в высшем обществе приличий, герцог обязан вести себя так, словно верхом неприличия было бы не поступать так, как поступил он. В таком случае высшее общество сочтет поведение герцога безукоризненно приличным и единственно правильным.

«Энциклопедия этикета для герцога»