Читать книгу Гарпия - Меган Хантер - Страница 9

Джейк налил мне воды. Он повернул кран и дождался, пока вода станет холодной – несколько раз подносил руку к струе. Стакан, который он мне протянул, был скользким, а вода – свежей и холодной, как родниковая. Я выпила весь стакан, делая вдохи между глотками.

Джейк смотрел на меня. Обычно в это время он начинал жаловаться на поезд, на других пассажиров: «Такая жуткая теснота, такие хамы…» И говорил он все это с набитым ртом, попутно жестикулируя вилкой. Но сегодня муж ел медленно и аккуратно, не спуская с меня взгляда.

– Как прошел твой день? – спросил Джейк, стараясь, чтобы вопрос прозвучал как можно более обыденно.

Порой я думала, что это и есть самое худшее в браке – то, что ты постепенно начинаешь понимать, что означает тот или иной тон, каждый жест, любое мельчайшее движение. Иногда, даже до того, как случилось все это, я мечтала о недопонимании, мне не всегда хотелось знать, что Джейк имеет в виду.

Я поставила стакан на стол, натянула рукава кардигана. Несколько секунд я дала продлиться молчанию, ощущая в нем свою неосведомленность, реальность жизни без знания об этом.

– Джейк, я говорила с…

На секунду мне показалось, что я забыла имя звонившего мне человека и что это нас может спасти. Нас обязательно спасет моя забывчивость. Подумаешь, какое-то скучное имя, которым назвали кого-то несколько десятков лет назад… Я подумала, что все обойдется и Джейку это сойдет с рук.

– С Дэвидом Холмсом, – вспомнила я, словно поймала эти слова на крючок. – Он рассказал мне о тебе и Ванессе.

Я сглотнула сдавивший горло ком. Рука Джейка с вилкой замерла в воздухе. Я ожидала мгновенных покаяний, думала, что лицо мужа искривит гримаса сожаления – это было бы очень ново. Я такого еще ни разу в жизни не видела. Но Джейк вместо этого разозлился и стал похожим на старого пса. Он покачал головой:

– Старый идиот!

Джейк уронил вилку так, что она упала на тарелку – совсем домашний звук. Ничего такого, что могли бы услышать соседи. А потом муж резко отодвинулся на стуле от стола. Вот этот шум соседи могли услышать – стены у нас тонкие. Затем Джейк вскочил и принялся ходить по кухне, запрокинув голову назад и обхватив ее руками. Он словно бы забыл, что я рядом, а я ощущала себя совсем крошечной. Сидела, скрестив ноги под стулом. Паника утихла, ее место заняла выпитая вода, и теперь она гуляла волнами внутри меня.

Джейк продолжал ходить из стороны в сторону – он словно бы пытался принять какое-то решение. Наконец подошел ко мне. Его лицо стало другим, как будто моложе. Все было новым – его эмоции, выражение лица, то, что он опустился передо мной на колени и потянулся ко мне руками.

– Люси! Люси, пожалуйста… Это было… Это не…

Я видела, что Джейк старается не произносить избитых фраз. Старается не говорить ничего такого, что мы с ним тысячу раз слышали. Все эти глупые, несчастные придуманные парочки в телесериалах – они даже своих слов не могли найти для объяснения. Вот и мы допрыгались.

– Ванесса? – Я ничего не смогла с собой поделать. Ее имя наполнило мой рот, слетело с языка. – Ванесса? – Эти свистящие звуки в конце имени, а потом звук «А» – и я раскрыла рот, задыхаясь. – Она такая… Ты мне обещал…

Эти слова я процедила сквозь зубы, словно боялась снова раскрыть рот, словно думала, что делать этого не стоит.

– Я это прекращу, – пробормотал Джейк, уткнувшись лицом в мои руки.

А я чувствовала, что от них пахнет увлажняющим кремом. Я смазывала им щеки Пэдди перед сном: он страдал диатезом. У крема был горьковатый, химический запах.

– Я… – Джейк заплакал, это вызвало у меня отвращение и заставило вскочить со стула.

Однажды я видела, как плакал мой отец. Они с матерью, бывало, на куски друг дружку рвали. «Домашнее насилие» – так назвал это психотерапевт. Но мы в таком тоне с Джейком никогда не говорили. Что касается моего отца, то он час спустя уже запросто мог что-то напевать себе под нос и жарить бекон на ужин, усмехаясь краешком рта. А Джейк рухнул на пол около кухонного стола и закрыл лицо руками. Он плакал громко, навзрыд, но не так, как плачут дети или женщины. Он плакал так, как плачут мужчины.

– Спи на гребаном диване, – прорычала я Джейку, этому тарантулу, этому существу с бессчетным числом шипов и острых зубов, которое могло в любую секунду наброситься на меня.

«Спи на гребаном диване», муж, плачущий на полу в кухне, – банальность за банальностью, как это случилось? В это мгновение ситуация стала казаться мистической – как же это мы ухитрились стать такими, как все? Происходящее было загадочным настолько, что напомнило мне восприятие Бога в детстве – я представляла Его как нечто едва заметно присутствующее, абсолютно неведомое, такое, что никогда невозможно увидеть целиком.

Когда я была маленькая, у меня была книга – теперь ее уже не издают, и она была очень дорогая – о единороге, который ушел жить в море и превратился в нарвала. В книге были очень красивые картинки – темно-синее море, бледно-персиковые закаты. Но лучше всего мне запомнились иллюстрации, на которых были изображены гарпии – птицы с женскими ликами. Они прилетали, чтобы мучить единорога, заставлять его страдать.

Я спросила у мамы, кто такие гарпии, и она мне ответила: гарпии наказывают людей за грехи.