Читать книгу Госпожа отеля «Ритц» - Мелани Бенджамин - Страница 10

1927 год

Где они жили в любви и согласии…

Она исчезла.

Ее гардеробная в «Ритце» опустела; она забрала свои вещи и из квартиры в Пасси – квартиры, куда они переехали по настоянию Бланш, ненавидевшей его холостяцкие апартаменты. Он пошел на эту жертву ради нее, он так много сделал для своей неблагодарной жены! Снял квартиру, которую не мог себе позволить; покупал дизайнерские платья, которые, по ее словам, были просто необходимы супруге человека его уровня; получил комнаты в отеле «Ритц», которые она хотела. Требования, требования, требования – кажется, это все, что осталось от их отношений. Брак с женщиной, недавно приехавшей в чужую страну, где у нее не было ни друзей, ни семьи, языком которой она владела очень плохо, потребовал больше времени и сил, чем готов был вложить в него Клод. В конце концов, это жена должна сохранять семейный очаг, понимать, успокаивать, поддерживать, готовить и убирать.

Но какое это теперь имело значение? Как ребенок, избалованный, капризный ребенок, Бланш исчезла. И по какой причине!

Он должен был догадаться; по правде говоря, им владело дурное предчувствие, когда он начинал этот разговор. Клод видел, как нелепо вели себя американцы – солдаты в увольнении, которых переполняло чувство вины. Бизнесмены, регистрировавшиеся в отеле «Кларидж» под вымышленными именами.

Американцы! Почему они так странно относятся к сексу? Секс был просто физической потребностью, необходимостью – особенно в непростые послевоенные годы! Естественно, он попытался объяснить это Бланш.

– Любовь моя, – начал Клод однажды вечером, после того как они насладились часом страсти; он решил, что это подходящий момент для разговора: сейчас Бланш особенно остро чувствует физические и эмоциональные потребности любой женщины. Клод гордился тем, что он пылкий любовник, и в этом Бланш, похоже, была с ним согласна.

– Да, Клод?

– В последнее время – точнее, последние сто пятьдесят лет – Франция почти постоянно находится в состоянии войны. В некотором смысле мы совершили массовое самоубийство – посмотри вокруг, сколько молодых французов осталось в Париже?

– Мало. Черт возьми, Клод, у тебя странное представление о постельных разговорах. – Она села, накинула легкий халат и стала расчесывать спутанные светлые волосы.

Клод с минуту наблюдал за ней. Ему нравилось смотреть, как женщины расчесывают волосы; это была одна из причин, по которой он не любил модные короткие стрижки.

– Бланш, мы только что занимались любовью. Надеюсь, ты согласишься, что это важная часть жизни!

Она улыбнулась, положила расческу и плюхнулась обратно на кровать, поправив халат так, чтобы он соблазнительно облегал ее грудь.

– А вот это разговор по делу!

– Итак, ты согласна: женщина без секса – женщина только наполовину?

– Хм-м-м… – Она стала тереться носом о его грудь, покрывая тело ангельскими поцелуями, и Клоду стоило большого труда продолжить разговор. Но он должен был это сделать.

– Значит, ты поймешь… – Клод мягко оттолкнул ее; ему нужно было, чтобы она услышала то, что он собирался сказать. Все должно быть предельно ясно! – Значит, ты поймешь, если я буду проводить вечер четверга в другом месте.

– Я – что? – Она потерла большим пальцем середину лба – привычка, которая придавала ей душераздирающе детский и наивный вид; Клод сглотнул, прежде чем продолжить.

– В четверг вечером я буду в другом месте. С ней.

– С ней?

– С моей любовницей.

– Твоей любовницей???

– Да. Только по четвергам, чтобы не нарушать приличий. Но я не хотел, чтобы ты волновалась или искала меня. Теперь ты знаешь. Хочешь, я разогрею вчерашний буйабес? Я проголодался. – Он потянулся за брюками, потому что было холодно.

Когда он наклонился, чтобы поднять их, Бланш толкнула его сзади, и он свалился на пол. Клод обернулся; Бланш стояла на кровати, ее глаза сверкали.

– Бланш! Что ты делаешь?

– Твоя любовница? У тебя есть любовница? Будь ты проклят, Клод! Мы лежим в постели, мы только что трахнулись – и ты заявляешь, что у тебя есть другая женщина?!

– Тссс! Бланш, говори тише.

– Не буду!!

– Бланш, успокойся. Я не стану ничего обсуждать, пока ты не возьмешь себя в руки.

– Возьму себя в руки? – но она понизила голос.

– Да. Давай садись. – Клод устроился на кровати и с очаровательной улыбкой показал на место рядом с собой; она сердито посмотрела на него, спрыгнула с кровати и села на маленький стул у окна. Точнее, присела на самый край, похожая на птицу – дикую, экзотическую птицу, готовую взлететь.

– Во-первых, я твой муж. Я уважаю тебя.

– Как ты можешь так говорить, если завел какую-то дешевку на стороне?

– Дешевку? Я не понимаю этого слова.

– Шлюху.

– Любовницу, а не шлюху. Если бы я хотел шлюху, я бы ее купил. Но зачем платить за то, что можно получить бесплатно? Я не могу так опозориться.

Она открыла рот и покачала головой:

– Что ты хочешь сказать?

– Любовница – это не шлюха, Бланш. Вы, американцы, используете эти слова как синонимы, но это неверно.

– Да заткнись ты! Не смей читать мне нотации! Ты… ты… ты знаешь, что я могу подать на развод?

– Что? – Теперь настала очередь Клода удивляться. – Во-первых, разводятся только американцы. Во Франции это не принято. А мы здесь гораздо лучше разбираемся в семейной жизни, любовь моя. Глупо даже думать о таком. Как это пришло тебе в голову, не понимаю!

– Но ты изменяешь мне!

– Нет-нет! – Клод чуть не рассмеялся, но вовремя заметил яростный блеск в ее глазах. – Нет, это не так. Так вы, американцы, думаете, но вы все неправильно понимаете. Как я могу изменять тебе с женщиной, которую вижу всего раз в неделю и о которой сам тебе рассказал? Я не люблю ее, я люблю тебя. Я не женат на ней, я женат на тебе – ты носишь мою фамилию, с тобой я делю свое имущество, ты мой спутник жизни. Она… она просто… просто… – Он пытался подобрать подходящее английское слово. Но английский язык не подходил для таких разговоров.

– Хорошая дырка?

Клод вздрогнул.

– Бланш, это вульгарно. – К его горькому разочарованию, у волшебной принцессы был словарный запас портового грузчика.

– Я вульгарна? О, вот это мило! Может, пора напомнить тебе, Клод Аузелло, что я сделала, когда вышла за тебя замуж?

Клод поморщился; она впервые заговорила об этом. Клод не имел к этому никакого отношения, он никогда не просил ее об этом, хотя не мог не признаться себе, что испытал облегчение, когда она это сделала. Они договорились навсегда забыть о произошедшем – ради блага всех причастных.

– Наш разговор лишен смысла. Я сделал тебе одолжение, сообщив, где буду в четверг вечером, а ты реагируешь, как избалованный ребенок. Это недостойно, Бланш… Черт! – У Клода потемнело в глазах; он почувствовал, как по лбу стекает кровь. Бланш только что швырнула в него вазу и уже тянулась за следующей.

– Прекрати!

– Иди ты к черту! Иди к черту, Клод Аузелло!

Вторая ваза разбилась о стену; он вскинул руки, чтобы защитить лицо, пока она искала, чем еще запустить в мужа. Клод выбежал из комнаты и плотно закрыл дверь. А Бланш колотила по ней руками и ногами, выкрикивая самые невероятные ругательства, которые ему доводилось слышать. Клод невольно восхищался ее изобретательностью: «скользкий сукин сын», «лживый ублюдок без яиц», «бесхребетный червяк», «дрочила». Внезапно стук и ругань прекратились; все стихло.

– Бланш, я… – Клод осторожно приоткрыл дверь. Ни слова в ответ. Он заглянул в комнату. Бланш казалась совершенно спокойной; она даже улыбнулась. А потом ударила его кулаком в нос.

Он держался подальше от квартиры два дня и молился, чтобы Бланш не заявилась в «Ритц» в теперешнем истерическом состоянии. Карьере Клода не пойдет на пользу, если его жена будет бегать по коридорам, крича, что он «лживый ублюдок без яиц». Мария-Луиза Ритц такого не потерпит.

Клод рассудил, что Бланш нужно дать время. Она усвоит урок и успокоится. Он даже немного винил себя: опять не учел разницы между американцами и французами. Французы понимали, что случайная связь на стороне, как праздник, укрепляет брак. Это всего лишь удовольствие от открытия другой плоти – больше ничего! Покой, который приносит удовлетворение физической потребности без эмоциональной привязанности, важен для занятого человека. Его мать знала о любовницах его отца на протяжении долгих лет; все, о чем она просила, как и любая разумная француженка, чтобы он не выставлял свои романы напоказ, не знакомил любовниц с детьми, не позволял им отнимать у него много времени, энергии и – самое главное – денег. И если у матери Клода были романы – это трудно себе представить, но всякое может быть, – естественно, никто об этом не знал.

Клод верил, что Бланш научится играть по новым правилам; она быстро училась. Она прекрасно понимала и даже принимала большинство других французских обычаев. Ей хватит двух дней разлуки, чтобы посмотреть на ситуацию под правильным углом.

Однако вечером второго дня, когда он вернулся домой и обнаружил, что ее гардеробная пуста, Клод встревожился и сделал немыслимое: отправил Перл сообщение через посыльного отеля «Ритц». В ответ она попросила зайти к ней домой.

Клод умолял Бланш прекратить дружбу с этой женщиной. Кинокарьера Перл рухнула здесь, во Франции. Она была вынуждена выступать в безвкусных ночных клубах, где воспроизводила сцены из известных фильмов, в которых когда-то снималась, с молодыми людьми, одетыми только в набедренные повязки. Но даже такой работы в последнее время не стало.

Однажды вечером, выпив слишком много шампанского, Перл пришла в «Ритц» повидаться с Бланш и хотела вломиться в бар, куда ее, естественно, не пускали. Бланш попыталась остановить ее, но в тот день Перл было не остановить. Она выглядела ужасно: старый меховой палантин испачкан, чулки в грязи, по лицу размазан макияж. Увидев это, Бланш заплакала. Но Клод видел только катастрофу, которую устроила сама Перл. Бланш рассказала ему, что Перл заложила почти все, что у нее было, и теперь живет на подачки любого мужчины, которого сможет одурачить. Бланш видела в этом мужество.

Клод – позор.

Даже Бланш была потрясена поведением Перл в тот роковой вечер: она ударила Фрэнка Мейера зонтиком. Бланш с трудом уговорила ее выйти на улицу и сесть в такси. С тех пор Клод не видел Перл.

Но сейчас он проделал длинный путь до 20-го округа, района ветхих особняков, разбитых на крошечные квартирки. Здесь не было никаких условий для нормальной жизни: мало кафе, ни одного ресторана, магазины расположены неудобно, некоторые уличные фонари не горят. В таком месте не стоило задерживаться, не то что селиться.

У Перл была квартира в мансарде, поэтому он поднялся на шесть лестничных пролетов. С каждым шагом Клод все больше надеялся, что наверху его ждет Бланш.

Но там была только Перл, кутавшаяся в грязную накидку (раньше она была оторочена мехом; теперь мех вылез, а то, что осталось, блестело от жира). В ее светлых волосах пробивалась седина; она не пользовалась косметикой, но это почему-то делало черты ее лица не такими грубыми. Ее ненакрашенные губы были бледно-розового цвета. Она была гораздо красивее, чем в тот день, когда Клод впервые встретил ее; некоторые женщины становятся красивее от боли и страданий. Перл была одной из них.

– Привет, Клод, – сказала она и посторонилась, пропуская его в квартиру. Он нетерпеливо огляделся в поисках Бланш.

– Где же она? Где моя Бланшетта?

– Она ушла.

– Что ты имеешь в виду?

– Ушла. Исчезла. Испарилась.

– Из нашей квартиры?

– Из Франции.

– Нет… – Клод почувствовал слабость в ногах; ему пришлось сесть. Перл еле успела убрать порванный пеньюар с единственного кресла.

– Да. А ты думал, что она сделает, идиот?

– Я думал… я думал… она моя жена! Как она могла так поступить со мной?

– Ох, Клод. – Перл хрипло рассмеялась; смех перешел в сокрушительный кашель, который продолжался так долго, что Клод забеспокоился, пошел к раковине (крошечная комната была одновременно кухней, гостиной и спальней), нашел мутную банку из-под варенья, очевидно, использовавшуюся в качестве стакана, и наполнил ее водой.

– Спасибо, – прохрипела Перл; она выпила воды и снова начала смеяться. – Странные вы, мужчины! Как она может так поступать с тобой? А как ты мог так поступить с ней? Разве ты не знаешь Бланш? Она маленькая девочка, Клод. Не такая искушенная, как мы с тобой. Несмотря на свой отборный лексикон – эта баба может ругаться, как моряк, – в душе Бланш всего лишь невинная маленькая школьница. Все, что она делает, чтобы скрыть это, – просто игра. Чертовски хороший, но все же спектакль. Она верит в любовь, она верит в добро, она, видимо, все еще верит в Санта-Клауса. И она верила в тебя, тупой ублюдок!

– Но я люблю ее – и она, конечно, знает это. Я не люблю никого, кроме нее!

– У тебя есть кто-то на стороне. Ты сказал ей об этом. Господи, да ты просто болван! Если бы ты не был так чертовски честен, тебе бы все сошло с рук.

Это не приходило Клоду в голову. Скрывать, что у него есть любовница? Женщина – да, красивая женщина, страстная женщина, – но все же просто женщина. Не жена. Он был уверен, что поступил благородно, рассказав все Бланш. Как же сложно с этими американцами! Если бы он не сказал ей, если бы обманул ее, то сейчас они бы вместе проводили счастливый уютный вечер в «Ритце». Клод потерял ее из-за своей честности!

Как такое возможно?

– Куда же она поехала?

Он чувствовал, что Перл на его стороне; понимал, что не заслуживает ее поддержки, но испытывал искреннюю благодарность.

– В Лондон.

– В Лондон?

– Там Джали, – тихо добавила Перл.

– Нет! – В приступе праведного гнева Клод вскочил и ударился головой о скошенный потолок квартиры. – Только не к этому человеку! Он ее не любит. Он не уважает ее!

– Я это знаю, и ты это знаешь, но Бланш… она не видит принципиальной разницы между тем, как обращался с ней Джали, и тем, как обращаешься с ней ты.

– Но разница огромная! Я сделал ее своей женой!

– Зачем? Я всегда хотела это знать. Она тебе вообще нравится? Я не могу избавиться от мысли, что она не в твоем вкусе. Она тебе нужна?

– Я… ну… – Клоду пришлось сесть и взять у Перл банку с водой. Он никогда не задавал себе такие вопросы; никто из его знакомых не задавал себе такие вопросы. Женщины необходимы, но говорить об этом как-то не принято. Что касается привязанности к жене…

Он думал о том, как Бланш удивляла его. Обо всем том, что было ему совсем не нужно – во всяком случае, так ему казалось до встречи с Бланш. Драмы, интриги. Волнение. Острый ум, который исследовал и подталкивал, вместо того, чтобы просто соглашаться.

– Да, она мне нужна, – медленно произнес Клод. – Она мне нужна, потому что без нее моя жизнь была бы очень скучной. Теперь я не могу представить рядом с собой другую женщину. Мне не нужна другая жена.

– Так иди за ней, Клод. Иди за своей женой.

– Я не могу. – Клод взял шляпу, слишком расстроенный, чтобы остаться, но слишком гордый, чтобы пересечь Ла-Манш. – Если она не видит разницы, если не понимает, что я нуждаюсь в ней и уважаю ее, что я спас ее от этого ужасного человека, чтобы сделать спутницей жизни, – я не могу заставить ее. Я не хочу ее заставлять.

– Тогда ты ее потеряешь. – Перл покачала головой и вдруг поцеловала Клода в щеку. Он снова ощутил ее симпатию.

– В это я не верю. – Клод почувствовал, что от доброты Перл у него на глаза навернулись слезы. Возможно, он был слишком строг к ней. – Постарайся не влипать в неприятности, Перл. Бланш беспокоится о тебе.

– Бланш беспокоится обо всех. Ты знаешь, что сделала эта сумасшедшая девчонка? Она заложила часть своих драгоценностей, чтобы я могла заплатить за квартиру.

– Правда? – Глаза Клода снова наполнились слезами; он был ошеломлен. Клод считал, что все женщины соперничают друг с другом за одежду, драгоценности, внимание. За мужчин. То, что они могут быть такими бескорыстными и заботливыми, стало для него откровением. Он вдруг затосковал по стакану хорошего портвейна и по другу, с которым можно все обсудить.

Но его другом была Бланш – еще одно потрясающее открытие. За то короткое время, что они были женаты, Клод ни разу не пил портвейн с приятелем или коллегой так, как делал это до встречи с ней. Теперь, когда у него были проблемы, плохой день или просто желание посмеяться, он шел к Бланш.

– Где она остановилась в Лондоне? – спросил Клод у Перл, прежде чем она успела закрыть за ним дверь.

– А ты как думаешь? – Она снова рассмеялась.

– А… – Клод усмехнулся, несмотря на смятение. – Ну конечно.

Он пожелал Перл спокойной ночи, предварительно сунув ей в руки все деньги, что были у него в карманах. Она спрятала банкноты за пазуху и улыбнулась – призрак прежней улыбки, той самой, которую он впервые увидел в вестибюле отеля «Кларидж», когда встретил прекрасную девушку, которую должен был спасти.

Клод тоже улыбнулся. Потому что еще не все потеряно. Даже если Бланш могла бы убежать от него, было кое-что, что она любила и от чего не могла отвернуться.

Отель «Ритц».