Читать книгу Момент взлета. Истории женщин, которые бросили вызов патриархальному обществу - Мелинда Гейтс - Страница 4

Глава первая
Взлет великой идеи
В поисках важной упущенной идеи

Оглавление

Мы с Биллом официально основали Фонд Билла и Мелинды Гейтс в 2000 году. Он появился в результате слияния Образовательного фонда Гейтса и Фонда Уильяма Гейтса. Мы назвали фонд своими именами, потому что я собиралась играть важную роль в его управлении – чуть более важную, чем Билл в те времена. Тогда он все еще был поглощен делами Microsoft, как и в течение следующих восьми лет.

На тот момент мы воспитывали двоих детей. Дженн было четыре года, и она как раз пошла в детский сад, а Рори был годовалым малышом. Мне не терпелось взять на себя еще больше работы, однако я ясно дала понять, что хочу работать за кулисами. Я хотела изучать проблемы, совершать учебные поездки и обсуждать стратегии, но в течение долгого времени не решалась публично выступать от лица фонда. Я видела, каково это, когда Билл выходит на улицу и его все узнают. Меня это совсем не привлекало.

Но, что еще важнее, мне не хотелось быть вдали от детей слишком долго. В приоритете было дать им полноценное воспитание. Это было очень важно для меня, и я понимала, что, если я откажусь от личной жизни, мне будет сложнее защитить личную жизнь своих детей. Когда дети пошли в школу, мы даже записали их под моей фамилией, Френч, чтобы они смогли сохранить некоторую анонимность.

Наконец, мне хотелось остаться в тени потому, что я перфекционистка. Мне казалось, что я должна уметь ответить на любой вопрос, а для того чтобы стать публичным голосом фонда, мне, по моему мнению, не хватало знаний. Поэтому я ясно дала понять, что не собираюсь выступать с речами или давать интервью. Это была работа Билла, по крайней мере поначалу.

С самого начала мы искали такие проблемы, которые не могли решить ни правительство, ни рынок, а также готовые решения, которые они даже не пытались внедрить. Мы хотели разыскать те великолепные идеи, которые когда-то были упущены. С их помощью мы планировали добиться значительных улучшений с привлечением небольших инвестиций.

Мы начали просвещаться во время поездки в Африку в 1993 году, за год до свадьбы. На тот момент мы еще не основали фонд, и у нас не было ни малейшего представления о том, как инвестировать деньги, чтобы сделать жизнь людей лучше. Однако сцены, которые нам пришлось увидеть, было просто невозможно забыть. Помню, как, выехав за черту одного города, я заметила беременную женщину, которая тащила на спине еще одного ребенка, а на голове – кучу дров. Было видно, что она прошла довольно приличное расстояние без какой-либо обуви, в то время как мужчины, которых я встречала на своем пути, ходили в шлепанцах и курили сигареты. Никаких дров на их головах не было, как и детей, висящих по бокам.

Чем дальше мы проезжали, тем чаще встречали женщин с тяжелой ношей, и мне хотелось побольше узнать об их жизни.

После возвращения из Африки мы с Биллом устроили небольшой ужин у себя дома для Нэн Кеохейн, которая на тот момент была президентом Университета Дьюка. Тогда я очень редко устраивала подобные мероприятия, но была рада, что решилась на это. Один ученый во время ужина рассказал нам о том, что огромное количество детей умирает от диареи в бедных странах, и о том, как оральная регидратационная соль может спасти им жизнь.

Через некоторое время один из коллег предложил нам ознакомиться с Докладом о мировом развитии за 1993 год. В нем говорилось, что огромное число летальных исходов можно было предотвратить с помощью низкозатратного вмешательства, но люди были лишены даже этого. Никто не считал своим долгом обеспечить население такой мелочью.

Затем мы с Биллом прочитали душераздирающую статью Николаса Кристофа для «Нью-Йорк Таймс» о том, как миллионы детей в развивающихся странах умирают от диареи. Все, что мы слышали и читали, было на одну и ту же тему: дети в бедных странах умирали от тех болезней, от которых в США не умирают.

Порой новые факты и идеи не привлекают внимания, пока не услышишь о них сразу из нескольких источников. Только тогда части головоломки начинают складываться в единую картину.

По мере того как мы читали об умирающих детях, чьи жизни можно было спасти, мы с Биллом начали задумываться: можем ли мы что-то с этим сделать?

Удивительно, насколько мало внимания уделяло всему этому мировое сообщество. В своих выступлениях Билл использовал в качестве примера авиакатастрофу. Когда разбивается самолет, погибает триста человек, и ужасная новость появляется во всех газетах. Это трагедия для всех семей погибших. Но в тот же самый день может погибнуть тридцать тысяч детей в Африке, это тоже трагедия для их семей, но ни одна газета об этом не напишет. Мы не знаем об этих детях, потому что дело происходит в бедных странах, а то, что происходит в бедных странах, не привлекает особого внимания богатых стран. Этот факт стал самым большим ударом по моей совести: миллионы детей по всему миру прямо сейчас умирают из-за бедности, но из-за той же бедности мы о них ничего не слышим.

Именно тогда мы начали работать в области всемирного здравоохранения. Мы начали понимать, как именно можем повлиять на ситуацию. Спасение детей стало той целью, которая положила начало нашей работе в международных масштабах.

Первым делом мы вложили большие деньги в вакцинацию. Мы были в ужасе, узнав, что вакцинам, разработанным в США, требуется от 15 до 20 лет, чтобы добраться до развивающихся стран, а болезни, которые убивают детей в этих странах, не входят в область интересов наших ученых, занимающихся разработкой вакцин. Мы впервые осознали, что бывает, когда рыночный стимул, заставляющий правительство обеспечивать детей из неблагополучных слоев населения всем необходимым, отсутствует. Миллионы детей умирают.

Это послужило нам важным уроком. Поэтому мы вместе с правительственными и другими организациями создали GAVI (Глобальный альянс по вакцинам и иммунизации), чтобы c использованием рыночных механизмов обеспечить вакциной каждого ребенка в мире. Мы поняли, что бедность и болезни всегда идут рука об руку. Изолированных проблем не существует.

* * *

Во время одной из первых поездок от имени фонда я отправилась в Малави и была глубоко тронута, увидев, сколько матерей выстраивались в длинные очереди на жаре, чтобы их детям сделали прививку. Поговорив с ними, я узнала, как много им для этого пришлось пройти. Большинство из них преодолевали 20 или даже 30 километров. Они брали с собой еду на весь день. Им приходилось вести с собой не только того ребенка, которому предстояло поставить прививку, но и остальных детей. Это был трудный день для женщин, жизнь которых и без этого достаточно тяжелая. Мы старались не только сократить и облегчить им путь, но и убедить как можно больше матерей его проделать.

Помню, как я встретила девушку с маленькими детьми. Я спросила ее:

– Вы ведете этих прекрасных детей на вакцинацию?

Она ответила:

– А как же моя вакцинация? Почему я должна проходить по двадцать километров в такую жару, чтобы получить свой укол?

Она говорила не о прививке. Она говорила о препарате «Депо-Провера», противозачаточной инъекции длительного действия, благодаря которой она могла избежать беременности в будущем.

У нее уже было больше детей, чем она могла прокормить. Она боялась родить еще одного.

Однако перспектива провести целый день, шагая с детьми до далекой клиники, где может и не оказаться нужной ей инъекции, приводила ее в замешательство.

Она была лишь одной из множества матерей, с которыми я познакомилась в своих первых поездок. Именно из-за них фокус моего внимания переместился с вакцинации детей на планирование семьи.

Помню, как мы ехали в одну деревню в Нигере, чтобы навестить женщину по имени Сади Сейни, которая была матерью шестерых детей. Все они одновременно пытались завоевать ее внимание, пока мы с ней общались. От нее я услышала то же самое, что и от многих других матерей:

– Было бы нечестно заводить еще одного ребенка. Я не могу прокормить даже тех, что у меня есть сейчас!

В большом и очень бедном районе Найроби под названием Корогочо я встретила Мэри, молодую маму, которая продавала рюкзаки из обрывков синей джинсовой ткани. Она пригласила меня в свой дом, где она занималась шитьем и следила за двумя маленькими детьми. Она использовала контрацептивы, потому что, по ее словам, «жизнь трудна».

Я спросила, поддерживает ли муж это ее решение. Она ответила:

– Он тоже не понаслышке знает, что жизнь трудна.

Все чаще в своих поездках, независимо от их цели, я замечала необходимость в контрацептивах. Я побывала в районах, где каждая мать когда-либо теряла ребенка и каждый был знаком хотя бы с одной женщиной, которая умерла во время родов.

Мне довелось встретить множество матерей, отчаянно боявшихся забеременеть из-за отсутствия возможности заботиться о тех детях, которые у них уже были. Я начала понимать, почему женщины продолжали поднимать тему контрацепции, хоть я и приходила совсем не для того, чтобы ее обсуждать. Эти женщины переживали то, о чем я могла лишь читать.

В 2012 году в 69 беднейших странах мира контрацептивами пользовались 260 миллионов женщин. Более 200 миллионов женщин в этих странах хотели использовать контрацептивы, но не могли их достать. Это означало, что миллионы женщин в развивающихся странах беременели слишком рано, слишком поздно или слишком часто и это наносило удар по их здоровью. Когда они рожают с перерывом хотя бы в три года, вероятность того, что каждый из детей доживет до первого дня рождения, становится почти в два раза выше, а вероятность, что ему исполнится пять лет, возрастает на 35 %. Этого объяснения вполне достаточно для того, чтобы заняться вопросом расширения доступа к противозачаточным средствам. Однако выживание детей – это всего лишь один из поводов.

Одно из самых длительных исследований в области общественного здравоохранения проводилось в 70-х годах прошлого столетия. Тогда половине семей в ряде деревень Бангладеш начали выдавать контрацептивы, а другой половине – нет. Двадцать лет спустя женщины, принимавшие контрацептивы, становились здоровее. Их дети лучше питались. Семьи становились богаче. Женщины имели более высокую заработную плату. Их сыновья и дочери получали более качественное образование.

Причины просты: обретая возможность планировать беременность, женщины повышают свои шансы получить образование, заработать деньги, вырастить здоровых детей, а также найти как время, так и средства, чтобы обеспечить каждого из них едой, заботой и образованием, что совершенно необходимо для дальнейшего процветания.

Когда дети реализуют свой потенциал, путь к бедности для них закрывается. Именно так целые семьи и страны выходят из нищеты. Фактически ни одна страна за последние пятьдесят лет не смогла избавиться от бедности без обеспечения свободного доступа к противозачаточным средствам.

Вначале распространение средств контрацепции стало частью благотворительной работы нашего фонда. Но полученная выгода оказалась непропорционально большой относительно вложенных инвестиций.

Нам потребовались годы, чтобы понять, что контрацептивы – это величайшая из когда-либо созданных инноваций, направленных на спасение жизней, ликвидацию нищеты и расширение прав и возможностей женщин.

Когда мы увидели всю мощь инструментов планирования семьи, мы поняли, что контрацептивы должны стать для нас приоритетом.

Дело было не только в выписывании чеков на гораздо бóльшие суммы. Нам предстояло найти такие противозачаточные средства, которые обладали бы меньшим количеством побочных эффектов, более длительным сроком действия и стоили как можно дешевле, чтобы любая женщина могла использовать их в медицинском учреждении в любом населенном пункте, либо приобретать в аптеке и принимать дома самостоятельно.

Нам нужны были общемировые усилия с участием правительственных и международных организаций, а также фармацевтических компаний, сотрудничающих с местными партнерами, – чтобы каждая женщина была обеспечена средствами планирования семьи.

Мы нуждались в людях, которые могли бы выступить в защиту женщин, чье мнение терялось в общем потоке голосов.

К тому времени я познакомилась со многими потрясающими людьми, которые десятилетиями работали в направлении планирования семьи. Я поговорила со всеми, с кем могла, и постаралась узнать, какую помощь может оказать наш фонд и что могу сделать лично я, чтобы голоса этих женщин были услышаны.

Все, к кому я обращалась, неловко замолкали, как будто ответ был очевиден, а я его не замечала. Наконец несколько человек сказали мне:

– Лучший способ поддержать общественных защитников – стать одним из них. Присоединяйтесь к нам.

Не такого ответа я ждала.

Я считала себя довольно замкнутым человеком, даже немного застенчивым. В школе я была той девочкой, которая поднимала руку перед тем, как высказаться на уроке, в то время как другие дети выкрикивали ответы с заднего ряда. Мне всегда нравилось работать в закулисье. Я хотела изучать информацию, наблюдать за процессом, встречаться с людьми, разрабатывать стратегии и решать проблемы. К тому времени я уже привыкла выступать с речами и давать интервью, но внезапно друзья, коллеги и активисты начали настаивать на том, чтобы я стала общественным защитником, выступающим в поддержку планирования семьи, и это меня взволновало.

Я подумала: «Ух ты, неужели я собираюсь публично взяться за такую политизированную тему, как планирование семьи, которой противостоят церковь и такое огромное количество консервативно настроенных людей?»

Когда Пэтти Стоунсифер стала генеральным директором нашего фонда, она предупредила меня:

– Мелинда, если фонд когда-либо достигнет подобного уровня, вы окажетесь в центре скандала из-за того, что вы католичка. Все вопросы будут задавать в первую очередь вам.

Я знала, что такое решение принесет в мою жизнь огромные перемены, однако для меня было очевидно, что мир должен уделять больше внимания планированию семьи.

Несмотря на то что активные правозащитники десятилетиями занимались этой проблемой, дело зашло в тупик. Планирование семьи перестало быть одним из глобальных приоритетов в области здравоохранения.

Отчасти это объяснялось тем, что в Соединенных Штатах эта тема стала излишне политизированной. Кроме того, эпидемия СПИДа[2] вместе с кампаниями по вакцинации отвлекла как финансирование, так и внимание от контрацепции в международных масштабах.

Я знала, что, став активисткой по вопросам планирования семьи, подвергнусь критике, к которой не привыкла, и что другие виды деятельности фонда также будут отнимать силы и время. Но я чувствовала, что если что-то и стоит подобных затрат с моей стороны, то только эта проблема. Свою роль сыграла интуиция, некое внутреннее чувство. Планирование семьи стало необходимостью для нас. Оно позволило мне работать и находить время для того, чтобы должным образом заботиться о каждом из наших детей. Это было просто, дешево, безопасно и мощно – ни одна знакомая мне женщина не обходилась без средств контрацепции, однако сотни миллионов женщин по всему миру хотели, но не могли их получить. Подобное неравенство было просто несправедливым. Я не могла больше закрывать глаза на то, что женщины и дети умирают из-за отсутствия широко доступного инструмента, который мог бы их спасти.

Кроме того, я считала решение этой проблемы своим долгом перед нашими детьми. У меня был шанс постоять за женщин, чье мнение никто не учитывал. Если бы я отказалась, какой пример я подала бы своим детям? Хотела бы я, чтобы они отказывались от выполнения сложных задач в будущем?

Даже моя мама, сама того не подозревая, оказала очень сильное влияние на мой выбор. В детстве она всегда говорила мне:

– Если ты сама не спланируешь свой день, это сделает кто-то другой.

Если бы я не заполняла свое расписание важными для меня вещами, другие люди заполнили бы его тем, что считают важным они.

В конце концов, в моей голове всегда остаются образы тех женщин, которых я встречаю на своем пути. У меня хранятся фотографии тех из них, чьи истории тронули меня больше всего. Какой смысл был в том, чтобы изливать душу и рассказывать мне о своей жизни, если бы я не собиралась им помогать, имея на то возможность?

Это меня и зацепило. Я решила взглянуть в лицо своим страхам и публично высказаться за планирование семьи.

Я приняла приглашение от правительства Великобритании выступить соучредителем саммита по планированию семьи в Лондоне. В мероприятии должны были принять участие множество глав государств, экспертов и активистов. Мы решили удвоить усилия нашего фонда в направлении планирования семьи и сделать его приоритетным. Мы хотели возродить глобальную инициативу, позволяющую всем женщинам в мире иметь доступ к противозачаточным средствам, чтобы самостоятельно решать, заводить ли им детей и когда именно это делать.

Но мне все еще предстояло выяснить, какова будет моя роль и чем нужно будет заняться фонду. Недостаточно было просто созвать глобальный саммит, поговорить о контрацепции, подписать декларацию и вернуться домой. Мы стремились поставить перед собой цели и сформировать стратегию.

Мы объединили силы с правительством Великобритании и провели саммит в Лондоне в июле 2012 года, за две недели до того, как всеобщее внимание переключилось на церемонию открытия летней Олимпиады в Лондоне в конце того же месяца.

В преддверии саммита в средствах массовой информации прошла волна репортажей, в которых подчеркивалась важность планирования семьи для спасения жизни людей. В британском медицинском журнале The Lancet[3] было опубликовано исследование при финансировании правительства Великобритании и нашего фонда, согласно которому доступ к средствам контрацепции сократит количество смертельных исходов при родах на треть.

В докладе некоммерческой организации Save the Children говорилось, что каждый год миллион девочек-подростков умирают или получают травмы при родах, что делает беременность причиной смерти номер один для этой демографической группы. Эти и другие выводы помогли задать необходимый настрой для проведения конференции.

Саммит собрал огромное количество людей, в том числе и глав государств. Выступления прошли хорошо, я была очень довольна, но я знала, что индикатором успеха будет то, сколько денег мы соберем и кто выскажет слова поддержки. Что, если национальные лидеры не поддержат эту инициативу? Что, если правительства не увеличат финансирование? Эти опасения вызывали у меня болезненное чувство в течение нескольких месяцев. Оно не особо отличалось от чувства страха перед тем, как устроить вечеринку, на которую никто не придет, однако в этом случае средства массовой информации расскажут о вашей неудаче абсолютно всем.

Не скажу, что мне не стоило волноваться. Беспокойство заставляет меня работать усерднее. Тем не менее объем финансирования и поддержки оказался больше, чем я могла себе представить в самых смелых мечтах.

Великобритания удвоила объем своих обязательств, связанных с планированием семьи.

Президенты Танзании, Руанды, Уганды и Буркина-Фасо, а также вице-президент Малави, которые присутствовали на конференции, сыграли ключевую роль в привлечении 2 миллиардов долларов США, выделенных для развивающихся стран.

Сенегал удвоил объем обязательств, а Кения на треть увеличила национальный бюджет, направленный на планирование семьи.

Вместе мы обязались сделать так, чтобы контрацептивы стали доступными еще 120 миллионам женщин к концу десятилетия в рамках движения, которое мы назвали FP 2020 (Family Planning 2020). Это, несомненно, была самая крупная сумма денег, которую когда-либо обещали выделить на поддержку доступа к противозачаточным средствам.

2

Эпидемия СПИДа действительно привела к широкомасштабным усилиям по распространению презервативов, однако по причинам, о которых я расскажу позже, для многих женщин презервативы не стали эффективным противозачаточным средством.

3

The Lancet – американский научный медицинский журнал

Момент взлета. Истории женщин, которые бросили вызов патриархальному обществу

Подняться наверх