Читать книгу Тайна леди Одли - Мэри Элизабет Брэддон - Страница 13

Роберт нашел сэра Майкла и леди Одли в столовой. Миледи сидела за роялем на стуле с винтовым сиденьем и перелистывала ноты новейших музыкальных пьес. Когда дворецкий объявил о прибытии мистера Роберта Одли, миледи, шурша шелковыми оборками, повернулась на месте, а затем, выйдя из-за рояля, присела в реверансе перед племянником и состроила ему очаровательную гримаску.

– Благодарю за соболей, – промолвила она, поигрывая тонкими пальчиками, сверкавшими от множества колец, усыпанных бриллиантами. – Благодарю за прекрасных соболей. С вашей стороны было чрезвычайно любезно не отказать мне в моей просьбе!

Роберт почти забыл о том, что во время поездки в Россию он купил партию соболей для леди Одли, к тому же мысль о внезапном исчезновении Джорджа Толбойза настолько занимала его ум, что до него даже не сразу дошло, о какой такой «чрезвычайной любезности» толкует эта потрясающая красавица.

– Представляете, – сказал он, обращаясь к сэру Майклу, – этот болван – я имею в виду моего друга, – не предупредив меня, укатил в Лондон!

– Мистер Джордж Толбойз вернулся в Лондон? – взметнув брови, воскликнула миледи.

– Ужасная катастрофа! – язвительно заметила Алисия. – Пифии в лице мистера Роберта Одли и получаса не могут просуществовать без Дамона, известного миру под именем Джорджа Толбойза.

– Он славный человек, – сказал Роберт, пропуская колкость мимо ушей. – Он славный человек, и сейчас, когда я думаю о нем, у меня… У меня душа не на месте!

– Душа не на месте? – удивилась миледи. – Это еще почему?

– Видите ли, год назад у Джорджа умерла жена, и он до сих пор не может примириться с утратой. Он человек мужественный, но это горе оказалось сильнее его. В последнее время он стал часто заговариваться, и я боюсь, как бы он не покончил жизнь самоубийством.

– Вот уж не думала, что мужчины способны на столь глубокие и долгие переживания! – заметила леди Одли. – Мне всегда казалось, что им по большому счету все равно, что та хорошенькая мордашка, что эта, и, если умирает «номер один» – голубоглазая блондинка, они тут же разнообразия ради находят себе «номер два» – черноглазую брюнетку.

– Джордж Толбойз не из таких. Я твердо уверен, я знаю: смерть жены разбила его сердце.

– Что и говорить, со стороны миссис Толбойз было в высшей степени жестоко умереть, заставив бедного мужа страдать от неизбывной печали, – усмехнулась леди Одли.

«Алисия права, – подумал Роберт, разглядывая прекрасное лицо тетушки, – ребячливости моей удивительной родственнице не занимать».

Сели обедать. За столом миледи болтала о милых пустяках и была необыкновенно оживлена, и сэр Майкл, видя, какое впечатление произвела его супруга на молодого племянника, горделиво улыбнулся и сказал:

– Очень рад, что моя малышка снова воспрянула духом. Видел бы ты, в каком унынии она была после нашей вчерашней поездки в Лондон!

– Была… в унынии?

– Да, мистер Одли, в ужасном унынии, – ответила леди Одли. – Утром я получила телеграфное послание от своего доброго старого друга – содержательницы частной школы, которая написала мне, что умирает и, если я хочу повидаться с ней, мне следует поторопиться. Обратный адрес не был указан, и я решила, что она и ныне проживает там, где жила три года назад. Мы с сэром Майклом выехали немедленно и, приехав, отправились по старому адресу. Увы, там, куда мы пришли, ее не оказалось, более того, никто из жильцов не знал, кто она такая и куда переехала. Сэр Майкл опросил всех лавочников в округе. Результат был столь же плачевен. Как он ни старался, раздобыть новый адрес бедной учительницы ему так и не удалось.

– Но ведь это глупо – посылать весточку, не указав места своего жительства, – сказал Роберт.

– Когда человек при смерти, ему трудно предусмотреть такие мелочи, – с упреком отозвалась леди Одли.

Ах, как ни была прекрасна леди Одли и как ни был влюблен в нее молодой адвокат, но в этот тихий сентябрьский вечер его по-прежнему не покидало неясное чувство тревоги. Он сидел у окна, болтая с миледи о том о сем, но мыслями был не здесь, а на Фигтри-Корт, рядом с Джорджем Толбойзом. Он все думал, думал, думал, как, должно быть, бедняге Джорджу сейчас одиноко среди неизменных сигар, собак и канареек. Чего бы он, Роберт, сейчас ни отдал за то, чтобы вернуть другу покойную жену, за то, чтобы с нею, живой, тот смог прожить остаток дней в покое и счастье!

Между тем миледи села за рояль. Ее пальчики легко, словно бабочки, порхали над клавишами, и величественный инструмент откликался дивной незабываемой мелодией, напоминавшей о хрустальных ручьях и мириадах пузырьков, что днем и ночью нескончаемой чередой лопаются на водной поверхности…

Роберт Одли вздрогнул: ему вдруг представилось, что друг его, холодный и окоченевший, лежит на дне неглубокого потока и его мертвое лицо обращено к небу, меркнущему в вечерних сумерках. Отсутствующий взгляд Роберта, не ускользнул от внимания леди Одли.

– Вас что-то беспокоит? – спросила она.

– Не что-то, а кто-то: Джордж Толбойз.

Миледи зябко пожала плечами:

– Честное слово, всякий раз, когда вы упоминаете об этом джентльмене, мне становится не по себе. Можно подумать, с ним и вправду случилось нечто чрезвычайное.

– Не дай бог! Но когда я думаю о нем, тоска заполняет мою душу до самых тайных ее уголков!

Так за разговорами прошел вечер, а когда стало еще темнее, сэр Майкл снова попросил леди Одли поиграть им на рояле. Роберт Одли хотел было сесть с нею рядом и помочь, переворачивая нотные листы, но миледи играла по памяти, и галантность молодого джентльмена осталась невостребованной.

Он принес два зажженных канделябра и расставил их так, чтобы было удобно восхитительной музыкантше. Миледи ударила по клавишам, и комнату наполнили звуки печальной бетховенской сонаты. Странный характер был у этой женщины: веселая, живая и жизнерадостная, она любила совсем иные мелодии – тоскливые, унылые, меланхоличные.

Роберт Одли, прислонившись к роялю, разглядывал ее пальчики. На одном сверкает рубиновое сердечко, на другом – изумрудная змейка, на тех – бриллианты. Затем взгляд его скользнул по ее округлым запястьям, и его внимание привлек широкий плоский золотой браслет, надетый на правую руку. Во время быстрого пассажа он чуть сдвинулся, и миледи прервала игру, чтобы поправить украшение, но еще до того, как она сделала это, Роберт Одли заметил, что браслет скрывал синяк, выступивший на нежной коже.

– Вы, кажется, повредили руку, миледи, – сказал Роберт.

Женщина торопливо поправила браслет.

– Повредила? Ну, это уж слишком сильно сказано! Просто у меня такая кожа, синяки появляются на ней от малейшего прикосновения.

Она продолжила игру, но сэр Майкл, встревоженный, поднялся из кресла и, пройдя через всю комнату, подошел к жене.

– В чем дело, Люси? – спросил он. – Как это случилось?

– Господи, ну какие же вы оба глупые! – засмеялась леди Одли. – Устраиваете шум из-за пустяка! Понимаете, я ужасно рассеянная, и несколько дней назад, играя лентой, я обвязала ею руку так туго, что, когда я ее дернула, здесь, на запястье, остался синяк.

«Миледи сущее дитя, – подумал Роберт Одли. – Выдумывает всякие истории, нимало не заботясь о правдоподобии. Кожа только-только начала менять цвет, значит, синяк появился не несколько дней назад, а намного позже».

Сэр Майкл могучей рукой приподнял тонкое запястье супруги.

– Ну-ка поднеси свечи, Роберт, – попросил он.

Нет, здесь был не один синяк, а четыре слабые красные отметины, какие могли оставить четыре пальца сильной руки, которая слишком грубо дотронулась до изящного запястья. Впрочем, узкая лента, затянутая чересчур туго, тоже могла оставить подобный след, и миледи продолжала настаивать на своем, пеняя на собственную рассеянность.