Читать книгу Пепельное солнце - Мэри Роуз Блэк - Страница 7

В пьяную голову лезут всегда очень интересные мысли, а про сны я вообще молчу. Не знаю, то ли дело было в алкоголе, но я вновь увидела с ним сон, сюжетно прогрессирующий.

Это был один из тех снов, просыпаться от которых не хочется от слова «совсем». Снова я помнила лишь середину. Вот я у себя в кабинете, там откуда-то лавка то ли диван, то ли просто спортивная скамья или там вообще ковёр был, чёрт его знает, главное – я была там с ним. Сидела, о чём-то разговаривала. Затем мне захотелось откинуться на спину. Ну я и легла – и вот я уже в кровати, на шёлковом покрывале с кружевными узорами цвета розового жемчуга, мягком, гладком и красивом. И ложусь я на спину, будто на пляже вытянулась на солнце, словно решила прилечь и расслабиться на мгновение.

Но то всё пустое. Через секунду, какое-то время понаблюдав за мной свысока, Нюд перенёс вес тела на правую руку, левая зависла в воздухе в паре сантиметров от моей руки на животе. Снизу я вглядывалась в его глаза, полуприкрытые, таинственные. Губы не изгибались в улыбке, но краешек рта, как всегда, был несколько натянут, приподнят, словно при усмешке, но то была не она. Взор рассеянный, но в то же время сосредоточенный на чём-то, анализирующий.

Что я чувствовала? Да вновь оказалась в комнате общежития университета, когда так же свысока, но совершенно в другом тоне, хищно, вожделенно, предвкушающе, игриво глядел Джесси Голден, третьекурсник. Мне было всего девятнадцать, конец первого курса.

Но Нюд… Нет, я не ждала никакого продолжения от этого сна, просто наслаждалась присутствием, воздушной и неуловимой нитью, которая тянулась от него ко мне. Во сне я тоже не чувствовала своего возраста.

И вот он начинает наклоняться ко мне, всё ближе… а я беру и просыпаюсь. Сердце гулко стучало, на лице была глупая улыбка, как от кайфа, лицо горело как от чего-то очень постыдного. С того самого дня я начала понимать, как действует такая любовь на организм. Во мне наметился раскол, трещина всё сильнее расползалась во мне. Любить кого-то старше не проблема, любить несовершеннолетнего, когда сама уже взрослая, – тоже ещё не беда, но уже стоит задуматься. Но хуже всего любить своего подчинённого, ученика, зная, что нельзя так делать, глотать чувства, скрывать их глубоко внутри, откуда они грызут тебя, потому что и выговориться некому о таком… постыдном, ибо конец один в таком случае – суд и тюрьма. Я стала порочной уже тогда, когда пошутила в классе, перешла черту, взяв его за руку, начала рыть себе яму, как кидала на него неравнодушный взгляд, душила эту детскую ревность. Всего пара шагов отделяет меня от преступления.

Как же мне было плохо после этого сна, после воспоминаний о вчерашнем бале. Всё, такое противоположное, врезалось в меня, голова начала гудеть. У меня почти началась паническая атака: стало трудно дышать, руки онемели и слегка подрагивали. Я схватила себя за голову, спрятала её на груди, вся сжавшись в комок. Но всяческие увещевания не отрезвили меня, не вернул голос разума к адекватности, я лишь тихо заплакала, горячими и быстрыми слезами, сил держать всё это внутри не было.

Мне было больно, физически больно от этого отвратительного чувства любви к нему, появление которого я не смогла предвидеть, заблаговременно пресечь. Почему он и почему именно сейчас? За что Карма наказывает меня? Что я сделала такого ужасного, что мне уготовлена дорога в колонию?

Так, за безответными вопросами и попытками облегчить страдания воспалённого рассудка, прошло воскресенье. Я боялась показаться и рвалась в школу, хотела его увидеть и хотела никогда больше не встречаться взглядами, ужасно желала дотронуться до руки, случайно конечно, но в то же время не могла вновь утонуть в образах сна, где он был так близко… Два рассудка отныне жили внутри, каждый пытался навязать своё. Меня трясло, знобило, пусть внешне ничего не было заметно, но внутри я вся была на взводе, гадала, что почувствую, когда увижу его, как смогу (если смогу) заглянуть в глаза, зная название своей болезни. Потому что тогда любовь и была таковой.

А ещё китайский… Ужасно хотелось отдалить неизбежное, но не хватило духу причинить ему вред. Хотя я бы могла просто придумать причину.

Карма не стала добивать меня – в школе он не появился, но вечернее занятие не пропустил. Снова стук в дверь. Воздух из лёгких моментально весь вышел. За окном было прохладно, солнечно, сухо. На пороге стоял Нюд – волосы взъерошены, молочная кожа немного зарумянилась на впалых щеках, от одежды веяло свежестью.

– Здра-аствуйте, – протяжно поздоровался он, растягиваясь в улыбке. – А вот и я.

Я постаралась ответить непринуждённо, но вышло саркастично, даже немного язвительно. Он мог догадаться о моём дурном расположении духа, но виду не подал:

– Да уж, не Брэд Питт, вижу, – отошла в сторону, давая пройти. – Входи.

Отведя глаза, не могла увидеть его реакцию. Нюд зашёл внутрь. Глубоко вздохнув, я закрыла дверь. Надо просто пережить этот вечер.

– Где ты был сегодня? – поинтересовалась я, когда мы сели за стол. Тело отреагировало на его присутствие рядом покалыванием в груди, дырой в животе, холодным потом на ладонях. Я решила налить себе кофе, он тоже не отказался.

Аккуратно разложив перед собой тетрадь, карандаш, ручку, ластик, словарь, прописи на китайском, Нюд откинулся на спинку стула, задрал голову немного вверх, прожигая (я себя как на сковороде чувствовала из-за собственных ощущений) глазами мои глаза. Как и обычно, он отвёл их, уголок рта дрогнул. Он выгнул шею и почесал указательным пальцем кадык.

– Да так, ездил в посольство с отцом. Долгая история, – отстранённо отвечает он, не желая вдаваться в подробности поездки.