Читать книгу Выпускной - Мэттью Склар - Страница 6

Алисса

Я думаю – нет, знаю наверняка, что нет человека на свете хуже меня.

В последнее время мама постоянно крутится в школе, и это меня порядком напрягает. Не знаю, что там Кайли и ее свита наговорили Эмме, но я видела выражение ее лица. Ее милого веснушчатого лица в форме сердечка, которое я так люблю, больше всего на свете.

Когда мне приходится притворяться, что мы не вместе, меня словно рвут огромными руками на две половины. Я чувствую этот разлом, он в самой середине груди, мои нервы оголены, и я уже не я, а просто ходячая рана.

– Что происходит? – строго спрашивает мать. Проходя мимо Эммы, мы обе слышим, как тявкала свора «Золотых жуков»: «лесби, лесби, лесби».

Иногда они так поступают с Эммой, будто это оскорбление какое. Мне кажется, что они и вправду считают это оскорблением, а не констатацией факта. Обычно я что-то говорю. Но обычно моя мать не толкает меня в сторону стола с билетами.

Я подавляю в себе гнев, смятение, стыд. Загоняю боль глубоко внутрь, потому что все равно не могу ничего сказать, и мне стыдно, что это так. Я натягиваю улыбку идеальной дочери и беззаботно трясу головой, будто тут и говорить не о чем:

– Без понятия. Ух ты, целых сто долларов! Даже не знаю, есть ли у меня…

Но в руках мамули уже появляется веер из пяти двадцаток. Она с гордостью вручает их Майло со словами:

– Деньги я подготовила. А теперь, барышня, хотелось бы узнать, что ты так долго скрывала.

Я словно к месту прирастаю от страха:

– Ничего я не скрывала!

Мама смеется отточенным годами тренировки беззаботным смехом, берет со стола планшет со списком и забирает из руки Майло ручку. Размашисто вписывает мое имя, а потом, пристально глядя мне в глаза, произносит:

– И кто с тобой пойдет, милая? Вы с ним уже договорились, пришло время открыться.

Мое сердце трепещет, как птичка, и чуть не замирает от страха. Да, мы договорились. Так, теперь осторожно с местоимениями. Может, сказать так: «Я думаю, что ты одобришь мой выбор, мам. Более смелого, талантливого и милого человека я не встречала. Очень скоро я вас познакомлю». Но я совсем не готова к каминг-ауту посреди коридора со спортивными трофеями, на глазах у Кайли и Шелби. Уж эти растрезвонят на всю школу. Я не позволю им видеть, как хрустальный пузырь моей матери даст трещину. Это не станет предметом разговоров во всех соцсетях.

– Джон, – наконец выдавливаю я. Имя – проще не придумаешь, такое никому ни о чем не говорит. Но мамины брови взлетают вверх: она ждет ответа. И это движение оживляет внутри меня огромную красную кнопку, кнопку, отвечающую за инстинкт: «Отвечай сейчас же – ИЛИ!..» И, сама от себя не ожидая, я выдаю фамилию:

– Чу.

Вот блин! Я только что сообщила мамуле, что пойду на выпускной с красавчиком Сулу из сериала «Звездный путь». Стою с полыхающими щеками и жду неминуемого разоблачения. Но нет, она как ни в чем не бывало царапает второе имя напротив моего. И, судя по всему, она ничегошеньки не подозревает, иначе как объяснить то, что она довольным голосом интересуется:

– И как вы познакомились с этим Джоном Чу?

Я краснею еще сильнее, но не теряюсь и гну свою линию:

– На Модели ООН[8]. Мы познакомились на Модели ООН, он был от Австралии.

– А-а-а, – тянет мама, пытаясь придать голосу веселенькую интонацию. – Значит, он с другой стороны Земли, да?

И, судя по странной манере, в которой она это сказала, и выжидающему взгляду, я должна что-то понять или сказать. Ну, сейчас я понимаю, что легко отделалась и смогу укрывать Эмму от маминых глаз еще три недели.

Ну почему моя мать оказалась в школе именно сегодня, именно в этот момент? Почему не могла остаться на работе и решать школьные вопросы по телефону, как все остальные родители?

Беру из рук Брианы билеты и, улыбаясь еще шире, отвечаю:

– Ну да, наверное, так и есть.

– Мне не терпится с ним познакомиться.

Мне кажется или на меня все смотрят? Ощущение именно такое. Как будто кто-то ослепил меня прожектором и я забыла слова. Убираю билеты в сумочку и киваю в ответ на мамины слова:

– Ты будешь в восторге.

– Уверена, что так и будет.

Она передает планшет со списком Майло, но вдруг выражение ее лица меняется. Между бровей залегает тень. Зажав табличку со списком имен покрепче, мама вчитывается в строку выше моей:

– Эмма Нолан и Анна Кендриксон?

Дорогой пол, пожалуйста, разверзнись и поглоти меня вот прямо сейчас!

Я выдергиваю картонный планшет из ее рук и пытаюсь вернуть его Майло:

– Ну так все правильно, разве нет?

– Две девушки? – Мама возмущенно приподнимает подбородок. – В правилах четко сказано: поодиночке приходить нельзя. Билетов гораздо меньше, чем желающих попасть на этот выпускной. Билеты только для пар!

– Так это и есть пара, миссис Грин, – приходит на выручку Бриана. Без малейшей тени злорадства в голосе она сообщает маме:

– Эмма Нолан – лесбиянка.

И вот тут вокруг мамы словно лед треснул:

– Прошу прощения?

Наверное, Майло слишком часто бывал на ферме и надышался испарений: ему и в голову не приходит, что мама вот прямо сейчас превратится в королеву огнедышащих драконов; он думает, что просто проясняет запутанную ситуацию, и выдает:

– Ну да, она же еще в начале старших классов открылась.

Мама еле удерживается от едкого тона и говорит почти спокойно:

– Какая молодец. – И принимается листать список, пробегая цепким взглядом имена и фамилии. Вернувшись на последнюю страницу, она сообщает Майло и Бриане:

– Продажа билетов на сегодня окончена. Закругляйтесь.

Ребята удивленно переглядываются, но без лишних слов захлопывают кассу и исчезают: они уже знают, что с мамой лучше не связываться.

Вокруг меня разверзлась пропасть, и с каждой секундой она становится все глубже и шире. Тьма наступает со всех сторон. Я жалко улыбаюсь в попытке сгладить неловкий момент и все исправить. Как же я хочу исправить это.

– Мам, но до обеда еще полтора часа. Ты не можешь закрыть продажу билетов так рано.

– Могу, еще как могу, – непреклонно заявляет она. Снова пробегает по списку, и презрение изгибает дугой ее губы.

– Не знаю, что там о себе возомнила эта Эмма, но у нас есть определенные моральные нормы.

– Это всего лишь вечер танцев, мам. Все в норме.

Вложив в голос всю свою ненависть и глядя на меня в упор, мама взрывается тирадой:

– Нет, Алисса, это – не норма. Ничего нормального в этом нет! Это мое мнение, и, уверена, родительский комитет полностью меня поддержит.

– Не понимаю, что ты так взъелась из-за этого? – спрашиваю я, но уже знаю ответ. Знаю, что она скажет, потому что за три года я тысячу раз представляла, как мы говорим об этом. Неважно, с какой стороны я к этому подойду, – для моей психованной матери ситуация, в которой я оказываюсь человеком нетрадиционной ориентации, просто невозможна. И сейчас, когда этот разговор происходит на самом деле, мне кажется, что я рассыпаюсь на кусочки. – Это все лишь одна пара!

– Это дело принципа! – раздув ноздри, отрезает она, смотрит в сторону, и я почти слышу, как в ее голове что-то переключается. Указав в сторону учительской, она рассуждает вслух:

– Мне надо поговорить с директором.

Я хватаю ее за руку и молю:

– Мам, ну пожалуйста!

Тень подозрения окутывает ее:

– Почему ты так ее защищаешь, Алисса?

И вот тут, по идее, я должна во всем признаться: «Потому что она моя девушка! Это с ней я иду на выпускной. Потому что мы любим друг друга. Потому что в этом нет ничего плохого. И даже наоборот: это хорошо!» Но я вижу ярость матери и ее страх. Мне кажется, что она вырастает до потолка и ее хрупкое сердце закрывается каменной стеной.

Наверное, я трусиха, потому что вместо заготовленной речи выдавливаю:

– Никого я не защищаю.

На какое-то мгновение мне кажется, что мама видит меня насквозь: по наклону ее головы, цепкому взгляду, которым она исследует мое лицо. Как будто мигающий свет стробоскопа наконец погас, и теперь ей все отчетливо видно. Но вот вновь приходит тьма, и мама треплет меня по щеке:

– Умничка. Я сама с этим разберусь.

Вот теперь я точно знаю, что хуже меня на свете нет никого, потому что она уходит, а я молча смотрю ей вслед.