Читать книгу Выпускной - Мэттью Склар - Страница 9

Эмма

Ну вот и еще один унылый день в школе, где я сама по себе, хожу с опущенной головой из класса в класс, стараясь выглядеть как можно незаметнее.

Алисса считает, что слухи потихоньку сходят на нет. А я считаю, что она носит самые-пресамые розовые очки в мире. Ей легко думать, что все налаживается. Она будто смотрит на происходящее из другого мира, это все равно что наблюдать за смерчем издалека. А я – та самая корова, которую засосало в воронку торнадо.

Спина болит от неподъемного рюкзака. В шкафчик ведь ничего не положишь, и я ношу все с собой, а это, по самым скромным подсчетам, тысяч шесть килограммов учебников. Однако этой толпе любителей кантри это невдомек.

И вот я иду по коридору в сторону своего шкафчика и чувствую, что все на меня смотрят. У меня прямо-таки паучье чутье развилось: я знаю, когда они притаились в засаде, когда наблюдают, а когда выжидают.

Если они продолжат бросаться четвертаками, я не против. Но нет, видимо, кто-то научил их, что деньгами разбрасываться негоже, и меня ожидает что-то другое. Все отшатываются от меня, а я продолжаю путь, выверяя каждый шаг.

– Пидараска, – бормочут из толпы.

– Лесбуха, – шипят с другой стороны.

Обидные слова проникают под кожу и завязываются черным узлом, навсегда поселившимся у меня в животе. Я думала, мне уже плевать, что обо мне говорят, но, видимо, нет. На самом деле мне не нужна их любовь. Оставили бы в покое – уже хорошо. Мне порой кажется, что, живи я в любом другом месте, меня бы и знать никто не знал, просто не замечал бы.

Поднимаю глаза: у нас над головами качаются два красных шарика. Даже не подходя ближе, я понимаю, что они отмечают какое-то место. Ну и что за счастье ждет меня на этот раз?

У нас идет неделя солидарности, и девочки из группы поддержки взялись украсить шкафчики наших спортсменов. У них там целая наука, как украшать: в ход идут плакаты, шарики, ленты, небольшие навесы из ткани и стразы, шелковые шторки и треугольные флажки на веревочке. И все это подобрано со вкусом, все со всем сочетается – уверена, с такими навыками девчонки в жизни не пропадут.

Но сейчас-то украшен только один шкафчик. И, может, вы удивитесь, но я к спорту не имею никакого отношения.

Голоса смолкают, в коридоре воцаряется зловещая тишина. Почему-то никто не кричит мне вслед «сожги ведьму», неужели за триста лет люди изменились к лучшему? Не знаю. Но точно знаю, что на шкафчик я смотреть не собираюсь, что бы там ни было. Такого удовольствия я им не доставлю, не буду реагировать на их выходку.

Поднимаю подбородок повыше, но смотрю строго прямо и вниз. Наверное, я сейчас напоминаю Горбуна из Нотр-Дама, ну и что с того? Дыши, Эмма, просто дыши. Иди прямо, шагай, не останавливайся. Пытаюсь вызвать в голове картину золотисто-песчаных пляжей, ну или даже серо-бежевых берегов Индианы-бич.

Представляю, как мы с Алиссой в парке развлечений «Холидей Ворлд» и я держу ее за руку, за маленькую и нежную ладонь; Алисса рядом со мной такая хрупкая и изящная. Она хотела бы, чтобы я кивала и улыбалась, а я не думаю, что могу. Намасте и все такое, я молюсь даже, лишь бы поскорее убраться отсюда к чертям собачьим. Где-то в будущем существует билет на междугородный автобус, и плевать, куда именно этот автобус поедет, лишь бы подальше отсюда. Сконцентрироваться на этом, на свободе, на…

Вот так. Боже. Дышать. Я дышу, не слушаю и не смотрю. Не смотреть, только не смотреть – о, нет! – не удержалась, все же ухватила краем глаза и теперь уже не оторваться.

На этот раз обошлось без лосьона и салатной заправки. И даже без граффити, школьным уборщикам не придется ничего отскабливать. Два красных воздушных шарика отмечают место, где висит радужный плюшевый мишка. В петле. Кто-то не пожалел времени и соорудил висельную петлю. Тщательно протащили веревку через дырки вентиляции, чтобы плюшевый глазастик сдох.

У меня перехватывает дыхание. Тянусь и выдергиваю петлю. Чувствую, как все вокруг бросают на меня недобрые взгляды. Они колышутся, как волна, отхлынув от меня. Им хотелось бы сокрушить меня, но смелости не хватает. Они трусы, все трусы, все как один.

– Мило, – машу я им мишкой, – не так уж и плохо.

Через толпу пробивается Кайли и встает напротив меня. Выдавив сладко-ядовитую улыбочку, она спрашивает:

– Ну как, понравилось? Это специально для тебя.

– Ага, и знаешь что, Кайли, я просто уверена, что это нарушает школьный устав. Это же угроза убийства.

– Да что ты такое говоришь? – выпучив глазки, она изображает искренность. – Это же наша тебе благодарность, Эмма!

Ну а раз Кайли разорвала порочный круг молчания и заговорила со мной, ее верная прихлебательница Шелби тоже делает шаг вперед и едко добавляет:

– Да! Спасибо за отмененный выпускной!

Я машу трясущимися руками и еле удерживаюсь, чтобы не упасть под тяжестью рюкзака, который тащит меня назад. Сердце на куски, мозги кипят, еще рюкзак этот проклятый! Мой голос дрожит, когда я говорю:

– Выпускной не отменили!

И вот тут появляется Алисса. Сразу словно солнце взошло, и в душе зажглась надежда. Она все же пришла на выручку, несмотря на то что ей есть что скрывать. Есть что терять, если она встанет на мою защиту. Ее взгляд скользит мимо, но она встает между мной и Кайли.

– Достаточно. Оставьте ее в покое.

– Мы просто разговариваем, – отвечает Кайли и посылает мне угрожающую улыбку. – Правда, Эмма?

Я молчу. Не собираюсь позориться. Не хочу в это впутываться. Но я все же здесь, и этого достаточно. Я раздражаю их одним только присутствием. Их бесит даже то, что я дышу. Что бы я ни сделала, будет хуже. Как мне хочется схватить Алиссу за руку и убежать куда-то, где мы сможем существовать вдвоем. Но вместо этого я стою тут как истукан и пытаюсь не разреветься.

– Расходитесь, – говорит Алисса, и я почти вижу, как за ней развевается мантия президента школьного совета.

– Ах вот, значит, как? – говорит, склонив голову набок, Кайли, и в ее голосе слышна еле различимая обида. Она тут же рассеивается, уступая место чистой желчи уровня начальной школы. – Выходит, ты на ее стороне.

– Нет, – отвечает Алисса, и ее слова ранят меня прямо в сердце. – Просто я уже не в третьем классе.

По фойе проносится приглушенный гул. Люди почти готовы начать скандировать «Драка! Драка!». И тут из толпы отделяются, как два жирных пятна, Ник и Кевин. Они отводят своих девушек в сторону и делают это так, что, будь я на месте девчонок, врезала бы им как следует.

– Кайли, детка, – начинает Ник, – все в порядке. Пусть она приводит свою лесботелку на выпускной, без проблем, если даст нам посмотреть.

– Ну да, – ухмыляется Кевин. – Хоть будет потом на что подрочить.

Вдруг слышится чей-то низкий голос, и у меня колени подгибаются от облегчения. Это уверенно шагает по коридору директор Хокинс. При его появлении ученики стремительно исчезают кто куда. Попасться за нарушение дисциплины никому не улыбается.

– Джентльмены, – говорит он и добавляет: – леди. Не знаю, что тут у вас происходит, но этому конец.

Кайли пожимает плечами и отходит в сторону. Она обходит Алиссу за километр, только чтобы пройти поближе ко мне и, «случайно» толкнув плечом, прошептать:

– В отличие от твоей социальной жизни, у нас с тобой еще и близко не конец.

И куда бы ни шла Кайли, ее компания пещерных троглодитов не отстает. Шелби обвилась вокруг Кевина, Ник положил руку на плечо Кайли. Наконец они скрываются за углом – можно выдохнуть и расслабиться. Знаю, что мистер Хокинс и Алисса за меня, но смотреть им в глаза все равно тяжело.

– Извините, – беспомощно прижимая мишку к груди, выдыхаю я, хотя моей вины тут нет.

Заметив в моих руках игрушку, директор суровеет и, выпрямив спину, обещает:

– Такое поведение неприемлемо. Эмма, мы найдем виновных и накажем, как они того заслуживают.

– Прошу, не надо, – качаю головой я. – Все и так хуже некуда.

Алисса кладет руку мне на плечо. Замечаю, что у нее тоже глаза на мокром месте. Очень сложно игнорировать взаимное притяжение между нами. Ах, если бы только я могла упасть в ее объятья, все стало бы… ну, нет, не наладилось бы. Но мне стало бы чуточку легче, хоть ненадолго.

– Если ты им это спустишь… – осторожно замечает она.

– Оно того не стоит, – еле шепчу я, снова закрывшись в себе, и добавляю тверже: – Может, ничего этого не стоит.

– Ну уж нет, – качает головой директор Хокинс. – У тебя есть права, Эмма. Мне написали из Союза защиты гражданских свобод. В нужный момент они готовы вступиться. И вообще они сказали, что твой случай уже привлек немало внимания в интернете.

– Вне моего канала? – ошарашенно уточняю я.

– О да. Это очень важно, Эмма, – говорит он. – Конечно, в первую очередь для тебя, но не только – для всех таких же ребят, как ты.

Я недоуменно моргаю.

– Я что, белая гомосексуальная Роза Паркс[11]?

Директор Хокинс смотрит на меня выразительно:

– Нет. Я имел в виду совершенно не это.

– Ты – белая лесбиянка Эмма Нолан, – поправляет меня Алисса. – И ты во главе этого вот движения.

– Верно, – соглашается директор. – И я горд, что являюсь его частью. И это намного лучше, чем разбираться с учениками, подсевшими на мет[12].

При этих словах мы с Алиссой разом поворачиваем головы и ахаем:

– Что?!

Директор машет рукой:

– У меня есть друг, тоже директор, только в колонии, в Терре-Хоте. Так у него постоянно две проблемы: вонь и мет.

По какой-то удивительной причине его слова снимают с меня напряжение. Я смеюсь назло самой себе. Нет, не себе. Я смеюсь назло всем. Смеюсь, потому что я не сижу на наркотиках. Смеюсь, потому что мне на помощь уже спешит целая армия юристов. Смеюсь, потому что… потому что мне это так нужно. Я даже немного прислоняюсь к Алиссе. Так, чуть-чуть, на секундочку.

– Ну, я пока что мет не принимаю. Но посмотрим, как пройдут следующие два дня.

– Мы поможем тебе с этим справиться, будем рядом, – обещает директор Хокинс.

Вдруг из-за угла показывается Майло Потс, казначей БХК, и орет на бегу. В прямом смысле на бегу – несется изо всех сил, а его голос срывается.

– Директор Хокинс! Директор Хокинс! Скорее сюда! – орет он на бегу.

Директор спокойно подходит к парню.