Читать книгу Assassin’s Creed. Валгалла: Сага о Гейрмунне - Мэтью Дж. Кирби - Страница 2

Гейрмунн шел ночь, день, потом вторую ночь и второй день. В тех местах, где беспощадные веревки, словно лезвия топоров, врезались в плечи, мышцы онемели и утратили чувствительность. Ноги тоже онемели от тяжелого груза, а также от снега и льда. Одеревеневшая спина скрипела, как старый дуб, который непременно рухнет под натиском очередной бури. Концы шестов даже сквозь перчатки до крови царапали руки. В груди Гейрмунна все пылало – там, где вдыхаемый ледяной воздух встречался с огнем легких.

Наступил рассвет третьего дня. За минувшую ночь Гейрмунну наконец-то удалось спуститься с каменистых снежных гор. Теперь его путь пролегал по равнинам, чьи поля и луга доставляли меньше хлопот. Кое-где высокие травы, мокрые от дождя, служили прекрасной дорогой. Сани скользили по ним, позволяя Гейрмунну немного передохнуть.

Увы, передышки были недолгими.

Когда солнце поднялось на высшую точку неба, боль перестала донимать Гейрмунна, сменившись более беспощадным и опасным противником. Мышцы рук и ног дрожали от напряжения, суставы и связки ощущались стершимися и обвисшими. Если приступам боли он еще мог сопротивляться, собирая силы в кулак, то утомление обложило его со всех сторон, как крепость, и дожидалось, когда он исчерпает все резервы и наконец-то свалится. Гейрмунн знал: для противостояния осаде нужно выспаться, но он старался как можно быстрее достичь Авальсснеса и шел почти без остановок. Во время кратких привалов он проверял состояние Хамунна, жарил оленину, кормил брата и сам проглатывал несколько кусков. Всего дважды он позволил себе немного подремать. Однако сейчас у Гейрмунна не оставалось иного выбора. Тело требовало отдыха.

Заметив прудик, блестевший в нескольких роздыхах впереди, окаймленный кустами орешника, Гейрмунн счел его подходящим местом для отдыха и направился к берегу. Там он опустил брата на землю и сам повалился на мокрые листья и раздавленные ореховые скорлупки. Его окутал влажный сладковатый запах гниющей растительности.

Прежде чем позволить себе сон, он в очередной раз проверил состояние Хамунна. Смуглое лицо брата оставалось бледным, но уже не таким горячим, что Гейрмунн счел добрым знаком. Хамунн находился в полусознательном состоянии. Иногда он погружался в крепкий сон, иногда что-то бормотал и выкрикивал. Гейрмунн считал это благом, иначе Хамунн страдал бы от боли и тягот пути. Во всяком случае, пока это Гейрмунна не тревожило. Он и сейчас не стал будить Хамунна. Гейрмунн поднял якорь своего разума и отдался потоку сна, не зная, куда тот его унесет. Когда же он снова открыл глаза, вокруг было темно, а сам он дрожал от холода.

С пробуждением вернулась и боль, но Гейрмунн встретил ее спокойно и достойно. Отдых укрепил его силу воли. Стуча зубами, он встал и набрал хвороста на костерок, рассчитывая при свете пламени еще раз взглянуть на брата, а заодно согреться перед продолжением пути. К своему удивлению, Гейрмунн обнаружил, что Хамунн проснулся и наблюдает за ним.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Гейрмунн, подходя к брату.

– Весь чешусь. В волчьих шкурах полным-полно блох. – Хамунн попытался улыбнуться. – Было бы недурно справить большую и малую нужду.

Гейрмунн усмехнулся и ослабил ремни, удерживающие брата на санях, после чего помог Хамунну встать.

– Помни про руку. Не пытайся ее поднять.

– Даже если бы ты ее не привязал, я бы все равно не смог.

Хамунн отошел на несколько шагов от костра. Гейрмунн терпеливо ждал, затем окликнул брата. Хамунн вернулся и молча лег на сани, застонав от боли. Гейрмунн отдал ему последние куски оленины, которые жарил не то вчера, не то позавчера. Вспоминать было трудно.

– Где мы? – спросил Хамунн.

Гейрмунн уселся по другую сторону костра.

– Я рассчитываю завтра еще засветло добраться до усадьбы.

Брат перестал жевать.

– Ты что же, все это время волок меня на санях?

Гейрмунн подбросил в огонь еще несколько веток орешника, подняв сноп искр и струю терпкого, пахнущего орехами дыма.

– А что мне оставалось? Ты был слишком ленив, чтобы идти.

– Это точно, – засмеялся Хамунн и тут же поморщился от боли. Он потянулся за вторым куском мяса. – Боюсь, я и сейчас еще слишком ленив.

В глазах брата сквозила гордость и тревога. Его мысли Гейрмунн знал, как свои собственные. У Хамунна не было сил идти, однако он не хотел становиться обузой.

– Еще один день для меня – пустяк, – пожал плечами Гейрмунн.

– Зато для меня не пустяк, – сказал Хамунн. – Это же я изъеден блохами.

– Ты и раньше был ими изъеден. Твой блошиный клан и клан волков могут сойтись на альтинге.

Хамунн усмехнулся и снова поморщился:

– Не смеши меня.

– Когда мы двинемся дальше, вряд ли у тебя будут причины смеяться.

Гейрмунн встал, набрал охапку влажных листьев и забросал костер, после чего затоптал оставшиеся угли, погрузив заросли орешника во тьму.

– Готов? – спросил он брата.

Хамунн посмотрел на усыпанное звездами небо, словно пытаясь определить, скоро ли рассвет.

– Уже?

– Да. Думаю, пора. – Гейрмунн стряхнул приставшие к рукам листья. Его голос зазвучал серьезнее, чем ему хотелось. – Тебе нужен более умелый врачеватель, нежели я.

Хамунн неторопливо кивнул:

– Тогда и впрямь пора.

Гейрмунн снова, в последний раз, прикрепил брата к саням, но у проснувшегося Хамунна эти действия вызывали боль и стоны. Гейрмунну стало очень жалко брата. Хамунн, со своей стороны, ни единым словом не посетовал на тяготы, только плотно сжал губы и закрыл глаза, выдерживая пытку. Но когда Гейрмунн закончил, вдруг попросил:

– Дай мне меч.

– Твой меч? – удивился Гейрмунн.

– Хочу держать его в руке.

Гейрмунн понял, чем вызвано желание брата, и постарался прогнать страхи.

– Судьба еще не закончила дел с тобой. И отец – тоже. Он бы сам отправился в Валгаллу, чтобы вернуть тебя из…

– Прошу тебя, брат. – Он раскрыл ладонь, прижатую к груди. – Мой меч.

Гейрмунн не знал, нужно это или нет, но не находил причин, чтобы отказать брату. Если Хамунн умрет раньше, чем они достигнут Авальсснеса, он хотел уйти с мечом в руках. Он мысленно поклялся опередить норн и не попасть под их ножницы. Потом отвязал меч Хамунна и вынул оружие из ножен. Лезвие меча было изготовлено из прекрасной стали, отлитой в земле франков. Отец подарил Хамунну меч накануне его первого морского плавания. Насколько Гейрмунн знал, этот меч еще не пролил крови ни человека, ни зверя. Рукоять меча от головки до упора украшала инкрустация в виде золотых и серебряных завитков. Они смыкались, образуя реку, холодно сверкающую под светом звезд.

– Если выронишь, я подбирать не буду, – с напускной суровостью предупредил Гейрмунн.

– Знаю.

Гейрмунн подсунул конец лезвия под ремень, стягивающий колени брата. Не лишняя предосторожность, если пальцы Хамунна вдруг ослабеют. Проделав это, он вложил рукоять в руку брата.

– Спасибо, – прошептал Хамунн, сжав меч и подтянув ближе к сердцу.

Гейрмунн молча кивнул и нагнулся, чтобы снова надеть упряжь на плечи. И тут же веревки с удвоенной свирепостью врезались в плечи. Интересно, сможет ли он после этого путешествия грести веслом, когда настанет время плавать на собственном корабле?

– По-моему, ты стал легче, – сказал он брату. – Спасибо, что избавился от мочи и дерьма.

Хамунн засмеялся. Потом к смеху примешался стон, а дальше оставались только стоны. Стоны не умолкли, когда Гейрмунн потянул сани и те медленно стронулись с места.

Гейрмунн шел по полосе низменностей, тянущихся между Олфьордом на севере и Шольдафьордом на юге. Он старался выбирать ровные участки. Но вокруг по-прежнему было темно, а потому на пути неизбежно попадались кочки и выбоины. С каждой встряской Хамунн стонал громче. Большую часть ночи Гейрмунн сверялся с курсом по звездам, но перед самым рассветом звезды затянуло облаками. Загремел гром, хлынул дождь. Но даже тогда Хамунн молчал, не жалуясь, что Гейрмунн постоянно спотыкается на скользкой земле, накреняя сани. Гейрмунн даже остановился и проверил, не потерял ли брат сознание. Оказалось, что нет. Просто Хамунн стоически выдерживал тяготы пути.

Брат лежал, устремив лицо к небу и закрыв глаза. Дождевые капли блестели у него на ресницах.

– Лицо мне прикрой, – попросил он сквозь стиснутые зубы.

– Сейчас. Как-то не догадался. – Гейрмунн растянул капюшон плаща Хамунна, прикрыв брату лицо до самого носа. – Так сойдет?

Хамунн едва заметно кивнул. Костяшки пальцев, сжимавших меч, побелели.

Гейрмунн вздохнул и, словно бык, снова впрягся в веревочное ярмо. Холодный дождь хлестал по нему, проникая сквозь швы плаща под мех и кожу нижней одежды. Но места здесь были обжитыми, с хуторами и дорогами. К юго-востоку серым горбом поднималась каменистая гряда. Гейрмунн намеревался обогнуть ее и идти дальше на юг, к берегам Шольдафьорда. Он не заметил, как рассвело. Дождь уже не лил, а моросил. С холмов наплывал туман, стелясь над низинами и водой. Гейрмунн шел вдоль берега фьорда, потом вдоль берега озера.

Наличие дорог облегчило бы путь, если бы не дождь, превративший их в болота. Земляная жижа чавкала под сапогами Гейрмунна. В ней тонули, покрываясь комьями мокрой земли, концы санных шестов. Гейрмунн напрягался изо всех сил. Его шаги замедлились, а сердце было готово разорваться от напряжения. Дважды ноги проваливались в грязь, как в болотную топь, увлекая его и сани. На третий раз Гейрмунн рухнул и остался лежать, не зная, сумеет ли подняться.

– Ты домов в окрестностях не видишь? – спросил Хамунн. – Или мест, где можно укрыться?

– Пока не вижу, – ответил Гейрмунн. Он прижимал руку к груди, стараясь выровнять дыхание. Меж тем его ноздри улавливали запах дыма. – И даже… даже будь здесь дома, мне все равно пришлось бы идти за врачевателем… время потерял бы.

Гейрмунн нащупал колени и, надавив на них, встал.

– Я бы дождался врачевателя, – сказал Хамунн. – Разыщи подходящее место, оставь меня там и иди.

– Я не оставлю тебя нигде, – возразил Гейрмунн, снова впрягаясь в сани.

– Ты не можешь…

– Я же сказал, что нет. – Гейрмунн попытался повысить голос, но лишь сбил дыхание. – Здесь я тебя не брошу.

Он подумал съехать с дороги и двигаться по кромке поля, однако тут же отказался от этой затеи. Окрестные ячменные поля, с которых сняли урожай, выглядели еще менее проходимыми. Значит, придется и дальше двигаться по дороге, месить грязь и вязнуть в ней, даже если он упадет еще тысячу раз. Вскоре Гейрмунн перестал различать расстояние между дальними холмами и деревьями. Его внимание сосредоточилось на расстоянии между нынешним шагом и следующим. Все мысли крутились только вокруг движения. Его походка слабела. Гейрмунн старался об этом не думать. Он все отчетливее сознавал, что долго ему не продержаться и что родного дома им обоим не видать. Но Гейрмунн гнал от себя эти мысли и продолжал идти.

Мало-помалу дождевые тучи рассеялись, и над мокрым миром засияло солнце. Подойдя к северной оконечности Фёрресфьорда, Гейрмунн повернул на юго-запад и пошел вдоль берега к проливу Кармсунн и дому. Потеплело, но перемена погоды не обрадовала Гейрмунна. Теперь ему приходилось щуриться от солнца, сверкавшего в бесчисленных дорожных лужах.

– Слышишь? – вдруг спросил Хамунн.

– А что я должен слышать?

– Лошади. Всадники.

Гейрмунн остановился. В ушах шумело от напряжения и усталости. Он напряг слух. Хамунн был прав. Путники проезжали недалеко – за ближайшим поворотом дороги. Ветер доносил их голоса. Путники проклинали дождь и раскисшую дорогу.

– Разбойники так не горланят, – сказал Хамунн и снова оказался прав.

Разбойники не ездили по дорогам, а лишь делали засады в пустынных местах, убивая и грабя путников. Раньше, чем Гейрмунн решил, не будет ли благоразумным съехать с дороги, из-за поворота показались всадники. Увидев Гейрмунна и сани, всадники окликнули его. Гейрмунну показалось, что он узнал грубый голос Стейнольфура. Может, он уже спятил или бредит наяву? Однако всадники устремились к нему, и, когда приблизились, Гейрмунн увидел не только Стейнольфура, но и его юного подопечного Шальги – парня со шрамом над левым глазом. С ними было еще четверо людей из Авальсснеса. Они легко одолели оставшееся расстояние. При виде знакомых лиц Гейрмунн едва не зашатался от облегчения.

– Стойте! – крикнул Стейнольфур, натягивая поводья и останавливаясь в нескольких шагах. – Гейрмунн, никак ты?

– Я, – ответил Гейрмунн, у него дрожали руки.

– Что за странные сани ты волочешь? – Стейнольфур спешился и подошел к нему. – И где Хамунн?

– Лежит на странных санях, – ответил Хамунн.

Шальги тоже спешился. Оба подбежали, готовые взяться за концы санных шестов. Им пришлось навалиться и ослабить шесты, и дело было не в упрямстве Гейрмунна. Он просто не мог разжать онемевшие пальцы. Тогда Шальги принял на себя вес саней, а Стейнольфур тем временем снял веревки с плеч Гейрмунна.

– Клянусь богами, – прошептал Стейнольфур, заглядывая Гейрмунну в глаза. – Что с вами приключилось?

– Волки напали, – сказал Хамунн.

– Волки? – удивился Шальги, приподнимая санные шесты. – Где?

– В нескольких днях пути отсюда, – пояснил Гейрмунн. – Близ Олунна.

– Близ Олунна? – покачал головой Стейнольфур. – Вы же собирались охотиться на белок. Ваш отец разослал поисковые отряды, но не в такую даль, как Олунн.

– Нам захотелось добычи покрупнее, чем белки, – сказал Хамунн.

– Стейнольфур, послушай меня. – Гейрмунн вспомнил, что до сих пор не сказал главного. – У моего брата большая рана ниже правой подмышки. Ему нужна помощь врачевателя.

– Верхом ехать сможешь? – спросил Стейнольфур, взглянув на лежащего Хамунна.

– Смогу, только очень недолго.

– Пусть кто-нибудь возьмет его к себе в седло, – сказал Гейрмунн.

Отозвался всадник по имени Эгил:

– Моя лошадь выдержит Адскую Шкуру.

Гейрмунн пропустил мимо ушей ненавистное прозвище, которым еще в детстве наградили их с братом. Правда, никто, кроме них, не считал прозвище очень уж оскорбительным.

Стейнольфур кивнул:

– У Эгила самая сильная лошадь.

Он велел Шальги отвязать Хамунна, затем снова повернулся к Гейрмунну:

– А с тобой что? Как вижу, у тебя ранена рука.

Гейрмунн только сейчас вспомнил о своей ране. Кровь на рукаве давно высохла, смешавшись с грязью там, где волчьи зубы вырвали клочья кожаного плаща и шерстяной рубашки.

– Я ее толком и не осматривал.

– Отправим твоего брата, а потом я осмотрю твою руку, – сказал Стейнольфур.

Эгил подъехал на могучем златогривом жеребце, шкура которого тоже была золотистого цвета. Остальные всадники спешились, подняли Хамунна и усадили впереди Эгила. Убедившись, что Хамунн крепко сидит в седле, Стейнольфур обратился к отряду:

– Мы с Шальги тут немного задержимся с Гейрмунном. А вы поезжайте. Еще до захода солнца Хамунн должен быть в усадьбе конунга Хьёра.

Всадники молча кивнули и, не мешкая, тронулись в обратный путь, увозя Хамунна. Из-под копыт в воздух вздымались комья земли. Гейрмунн смотрел вслед удалявшейся процессии.

– Я должен ехать с ним, – сказал Гейрмунн. – Мы должны…

– Никуда ты не поедешь, пока я не осмотрю твою руку.

Стейнольфур отвел Гейрмунна под тень раскидистого ясеня. Гейрмунн слишком устал, а потому даже не противился.

– А потом ты расскажешь, почему поволок Хамунна домой, не бросив умирать там, – добавил Стейнольфур.