Читать книгу Понедельник. Литературный альманах. 11-й выпуск - Михаэль Фартуш - Страница 7
Авторы ЛитО «Понедельник», Израиль
Ирина Сапир, Холон
ОглавлениеРодилась в городе Одесса в 1972.
После окончания средней школы в 1991, в возрасте 17-ти лет вместе с родителями эмигрировала в Израиль.
В 1993 году поступила в Тель-Авивский университет на отделение Английской литературы и лингвистики и получила степень бакалавра.
До 2010 работала преподавателем английского языка в израильском отделении Московского Экономического Университета City College.
С 2010 работаю административным директором физиотерапевтической клиники в Тель-Авиве.
2012 год – выпуск первой книги «Пушистый Мир» – стихотворения для детей.
В 2016 году вышел сборник стихотворений – Я родилась осенним утром. Презентация сборника в Российском Культурном Центре.
С 2016 года член Союза Русскоязычных Писателей Израиля, в составе Правления СРПИ.
С 2018 года член Международной Гильдии Писателей.
Калитка
Приступ грусти
Забилась в угол серой мышкой.
Роняет пепел сигарета.
Тут очень тихо, тихо слишком.
Промозгло, зябко, мало света.
Здесь остро пахнет нафталином.
Случайный луч скользит по нитке
в углу провисшей паутины.
И ветер хлопает калиткой.
Тоскливо. Муторно. Тревожно…
Ни огонька, ни ярких красок.
Отсюда выбраться так сложно,
как будто воздух густ и вязок.
А время – сонная улитка —
едва ползёт. Все глуше, глуше
стучится сердце, а калитка
скрипит, скрипит – заткнуть бы уши!
Мне б не уснуть, не раствориться
в пучине этой серой мути.
И, как из клетки рвётся птица,
из дома, мрачного до жути,
скорее выбраться. К порогу,
вдоль мокрых стен, по стылой плитке…
Веранда, двор и вот – дорога…
А позади – скрипит калитка!
Ветка
Угас тихонько день. Она во тьме сидит,
не замечая ночь, не изменяя позу.
Мерцает город, но чудесный этот вид
ей застилают слезы.
Она давно живет. Она не так проста
и розовых очков не носит. Своевольна.
Уверена в себе. Цинична. Что ж ей так
невыносимо больно?!
Потоки по щекам. К стеклу прижала лоб.
А сердце так стучит, что заложило уши.
Ещё слезинка и неистовый потоп
её накроет душу.
Загрузит на ковчег и спрячет на потом
она клочки надежд и слабенькую веру.
Забьётся в уголок затравленным котом.
И будет мутно-серый
туман над тишиной всё поглотивших вод.
И будет пустота вне временной разметки.
Но как-то утром ей голубка принесёт
молоденькую ветку…
Прозаические зарисовки
Корабль
Наши жизни похожи на корабли. Они постоянно плывут вперёд, оставляя позади пройденные причалы и не вернувшихся на борт пассажиров.
Сколько людей за годы плаванья поднималось ко мне на палубу, обустраивало свои каюты, но через время спускалось вниз по трапу, чтобы больше по нему никогда не подняться.
Я должна была бы к этому уже привыкнуть, но каждый раз, когда я смотрю кому-то вслед, становится горько.
Снова и снова течение приносит мой корабль к новым берегам, чтобы кто-то поднялся на его борт, а кто-то спустился на берег и навсегда затерялся в толпе проходящих мимо.
А мой корабль отправляется дальше, унося свой бесценный груз, который так редко бывает постоянным.
Дверь
Захлопнуть обычную дверь несложно. Много не надо. Достаточно одного резкого движения ногой или рукой.
Так же и с дверью, которая ведёт в душевный космос.
Необдуманный поступок, взрыв раздражения, неправильные слова, сказанные не должным тоном, в неподходящей обстановке – и дверь в сердечный будуар закрыта.
Открыть её снова намного сложнее, чем закрыть, но возможно. По началу возможно. С каждым разом всё выше вероятность того, что при очередном захлопывании эту дверь заклинит так, что она врастёт. И даже если впоследствии заклинивший замок будет заменён на новый, ключи вам уже не выдадут.
Таков закон душевных дверей.
Между
Мне иногда кажется, что я застряла где-то между. Между странами, между культурами, между возрастами.
Я никогда уже не смогу почувствовать себя в Украине или в России как дома, но и Израиль однозначным домом мне стать не смог.
Слушая русские передачи по телевизору, я обречённо понимаю, что привычный мне русский язык, словно зимний дымок из печных труб, растворяется среди потока новых терминов и оборотов, становясь мне менее родным. Иврит же, озвучивающий мои будни, звучит для меня понятно и привычно, и всё-таки чуждо. Он несёт мне информацию, но не касается душевных струн, архивов воспоминаний и эмоциональных зарубок на моём жизненном стволе.
Я давно растеряла детскую наивность и восторженность. Вырастила двоих детей. Мир детства с его зависимостью и беспомощностью назад меня отнюдь не тянет. Но и доспехи взрослости великоваты и слишком тяжелы для моей сути. Они часто придавливают меня ощутимым весом и натирают.
Я отчалила от прежних берегов, но устойчиво пришвартоваться к новым получается не очень. Мотаюсь между.
