Читать книгу За несколько дней до конца света… - Михаил Александрович Цыганков - Страница 3

Я рассмеялся ему прямо в лицо:

– Вдохновенный Кудесник? Может сам Вещий Олег, змеей ядовитой укушенный? Или дядька Черномор, вместе со своим спецназом? Или королевич Елисей, с деревьями и звездами разговаривающий? Белая горячка страшная болезнь, не знающая границ и национальностей …

– Черномору здесь делать нечего, – сказал старик, оглаживая бороду, – моря нету. А кто он без моря? Крыса сухопутная, человек-амфибия несчастная и беспомощная… С Вещим Олегом не знаком, слышал помер он давно. Сам разве не знаешь? Ноги не надо ставить куда попало и яд вовремя отсосать! Ведь в ногу же укусила змеюка! Но никто не рискнул… И нет теперь князя, а мог бы столько еще щитов на разные ворота поприбивать… Королевич Елисей… Говорят, лечится он сейчас. Депресняк глубокий. Пока невесту искал, гробницы да склепы разорял, гробы крушил, покойниц симпатичных целовал, в его королевстве власть сменилась. Папаньку родного тайные недоброжелатели свергли и извели в чистую. Генрих Свирепый теперь там король. Кто такой не знаю, но сила, говорят за ним большая стоит. Биться с таким без серьезных союзников пустая затея и прямая дорога в загробный мир. Елисей рыпнулся, да ели ноги унес. Так и остался без королевства. Какой принцессе он теперь нужен? Ну поцелует, ну разбудит, а дальше что? Тут, королевич и скис, ушел в депресняк, как в песок зыбучий. Но нашлись добрые люди, подобрали, подлечили, обогрели, дали дружину небольшую, но надежную и отправили в дальний поход на монгольскую границу, опыта боевого набираться. Ведь какое самое первое средство от этой, как её – ипохондрии? Быстрый конь, верные друзья, крепкий меч и коварный враг. Не заметишь, все как рукой снимет.

– А если снимет, но только голову? – спросил я.

– Ну что ж, как говориться «Вечная слава павшим героям!», – вздохнул старик, – значит планида его такая. Что делать? Да много еще бездомных королевичей по Руси Святой ошивается. Глаз да глаз за ними нужен. Мало ли что… – говоря это, дедок достал из-за пазухи обрывок газеты «Знамя Зазеркалья», (нашей войсковой газеты, межу прочим) вышитый бисером кисет, свернул огромную самокрутку и, осторожно оглянувшись по сторонам, закурил, щелчком выбив огонь из кончика указательного пальца. – Разнервничался я с вами. – Добавил он.

В небе, прямо над нами, зависла небольшая, темная грозовая туча. Дедок внимательно посмотрел на нее, сделал легкий пас левой рукой и, туча мгновенно растворилась в голубом небе.

«А почему бы и нет?» – подумал я. Где живут Кудесники? В лесах! Что они там делают? Предсказывают будущее! Почему в лесах? Не любят лишнюю суету и не страдают зависимостью от княжеских даров. Так почему благородному дону не встретить на своем пути Вдохновенного Кудесника?

– Так ты тот самый, Вдохновенный? Который, из темного леса на встречу ему…

– Кому – ему? – спросила недоуменно Кейси. – Страусы здесь причем?

– Страусы ни причем. – ответил старик. – Они в этих широтах не водятся…

– Но ты только что сказал: «Из темного леса навстречу эму»?

– Во-первых, не Эму, а ему, а во-вторых, это непереводимый русский национальный фольклор – умом тебе это не понять. – пояснил я.

– Почему – не понять? – возмутилась Кейси, – Про жен декабристов – понять, про дикий обычай пить литрами отраву за здоровье – понять, а про русских лесных страусов не понять?

– Страусы здесь не при делах. – веско сказал я.

– А кто тогда при делах? – спросила Кейси.

– Пушкин. – ответил я – Александр Сергеевич. Великий русский поэт.

– А… – лицо Кейси осветила радостная улыбка. – знаю. Евгений Онегин, Война и мир, Преступление и наказание?

– Правильно. – согласно кивнул я. Некогда было сейчас читать лекцию о русской классике. Да и бесполезно это…

– Он потомок самого Пушкина? – восторженно спросила Кейси, слегка опустив ствол автомата.

– Не прямой. – сказал я. – Но потомок.

А что вы хотите, чтобы я быстренько пересказал ей содержание трагической истории о Вещем Олеге и его несчастном коне? Я близко наклонился к мужику и тихо сказал прямо в ухо:

– Радуйся старик, ты теперь – сын лейтенанта Шмидта.

Имя революционного лейтенанта было Кудеснику знакомо, и он уже открыл рот, чтобы оспорить свое родство с таким знаменитым предком, но я, предвосхищая это, спросил:

– Раз ты Кудесник, почему не понял сразу, кто мы такие?

– Ты думаешь, Кудесник, так сразу все и видит? – спросил мужик.

– А разве нет? – спросил я. – Неужели Пушкин наврал, или скажем мягче, слегка приукрасил действительность?

– Ничего он не наврал. Это все Арина… Классику читать надо внимательно. – хмуро сказал Кудесник.

– А что ее читать, – ответил я. – Наизусть помню:

Из темного леса (тут Пушкин не соврал, лес действительно темный) навстречу ему (в смысле князю),

Идет вдохновенный (интересно, что он перед этим вдохнул?) Кудесник,

Покорный Перуну (язычник!) старик одному, заветов грядущего вестник.

Тут его князь видит и, естественно спрашивает (а какой дурак не спросит?)

Скажи мне, Кудесник, любимец богов,

Что сбудется в жизни со мною,

И скоро на радость соседей-врагов,

Могильной засыплюсь землею?

И тут до меня дошло. Тут же ничего без специальных заклинаний не делается! Я отступил от дедка на шаг и, глядя ему прямо в глаза, с чувством продекламировал:

– Скажи мне Кудесник, любимец богов,

Что сбудется в жизни со мною,

И скоро ль на радость соседей-врагов,

Могильной засыплюсь землею?!!!!

Честно говоря, это абсолютно идиотская формулировка. Мои соседи по общежитию в Новом Кронштадте – отличные парни из экипажа нашего корабля, и они никак не могут желать моей смерти. Экипаж летучего судна, как и экипаж подводной лодки, почти всегда отдает богу душу вместе с кораблем.

А соседи, присматривающие за моей квартирой в далеком (в очень далеком!) южном городе, чудесные добрые люди, учителя на пенсии, Иван Николаевич и Людмила Владимировна, в силу своей прирожденной интеллигентности, чрезвычайной доброты и мягкости характера, тем более не могли желать моей скоропостижной кончины вдали от дома. Но что поделаешь, правила есть правила…

Лицо деда затуманилось, растрепанная борода улеглась, и приобрела, благородный белый оттенок. Он приосанился и вроде как стал выше ростом.

– А коня? Почему коня не обещаешь? – спросил он величественным басом.

– Нету коня, – ответил я. – Сам видишь. Зачем обещать то, чего нет.

Старик на секунду задумался, согласно кивнул, пробормотав: «Да и хрен с ним, с конем. Зачем мне этот конь, морока одна», а потом замолчал и вперился взглядом в меня, словно подыскивая подходящее место для лоботомии. Именно в этот момент он и превратился во Вдохновенного Кудесника, хотя, я не заметил, чтобы он что-нибудь вдохнул.

Ох, и жутковатое это, ребята, зрелище. Высокий, мощный старик стоит, замерев как охваченный внезапным параличом телеграфный столб, а его ничего не видящие глаза, буравят твой мозг, словно плавучая буровая установка «Владимир Черномырдин» арктический шельф.

Постояв так немного, старик начал шевелить губами. Слава Богу! А то я боялся, что его прямо во время выполнения служебных обязанностей парализует, сгорит человек на работе, от перенапряжения. Боясь пропустить какие-нибудь важные сведения о своем будущем, я напряг слух по максимуму.

Кудесник сочинял стихи. Он безуспешно пытался рифмовать слова, используя чужие рифмы. Я слышал обрывки цитат из Пушкина, Есенина и даже Маяковского. Старик явно собирался немного поплагиатствовать, но у него ничего не получилось. Наконец, отведя взгляд от моего вспотевшего лба, он разродился цитатой из классика:

– Под грозной броней, ты не ведаешь ран,

Незримый хранитель могущему дан…

На этих словах он словно очнулся и лихорадочно повторяя «Незримый хранитель могущему дан…» бесцеремонно вытащил у меня из-за пазухи подарок японской принцессы. Потом оторопело уставился на второй амулет, о котором я, честно говоря, уже забыл. Странно, но в замке Педро Голубого на него никто даже внимания не обратил. Будто его и не было. А вот Кудесник увидел.

– Короче, так. – наконец сказал он, оставляя мои цацки в покое. – Нет, у меня сейчас времени стишки сочинять. Дел невпроворот. Да и не приплачивают мне за это. А у тебя, мил человек, дел полно там. – и старик махнул рукой за лес. – Первым делом тебе надо к князю нашему – Кузьме БТ-Пятому. Явишься под его ясные очи, передашь от меня привет и расскажешь все что знаешь. Долго там не задерживайся. Доложишь, сразу руби швартовы и полный вперед к своим. Там прямым курсом мчишь к Гусару и отдаешь ему вот эту хреновину. – старик ткнул корявым пальцем в висящий у меня на шее серый цилиндрик. – И поклон от меня не забудь передать…

Закончив свою непродолжительную речь, старик сунул два пальца в рот и лихо, не по-старчески, свистнул.

– Транспорт вызвал, – пояснил он. – не пешкодралом же вам топать. Время не терпит.

– Подожди, подожди, – быстро сказал я, – а судьбу предсказать: что, когда, где и почему? От чего приму смерть, чего в жизни совершу, и когда, наконец, разбогатею?

– А оно тебе надо? – спросил Кудесник. – Уверен, что хочешь знать, когда концы отдашь? А вдруг завтра?

– Но ты же Кудесник. – слабо возразил я. – Должен предсказывать…

– Кому? – воскликнул Кудесник. – Кому в этой глуши предсказывать? Медведям? Мамонтам? Носорогам мохнатым? Или ты думаешь, что здесь постоянно околачиваются разные исторические личности? И кто тебе это в голову вбил?

– Пушкин. – честно признался я.

– Меньше бы слушал Арину, дольше бы прожил. – вынес свой вердикт старик. – Тоже мне – солнце русской поэзии. Барином был, барином и остался. Арап он арап и есть. Одно слово – Эфиоп! Откуда ему знать, кто мы, Кудесники, такие. Что бабка рассказала, в то и повторил…

– Ты уж извиняй, отец. – сказал я. – Стереотипы твердые. Великий русский поэт, наше все, разве с ним поспоришь? А зачем тогда Кудесники нужны, если ничего не предсказывают?

– Торпеду вам в брюхо, а не стереотипы, – зло буркнул мужик. Он собрался еще, что-то добавить, но его заглушило громкое протяжное мычание.

Это мычала не корова, не одинокая самка мохнатого большерога, не зовущая своего непоседливого детеныша обеспокоенная мама-мамонтиха – это мычала Кейси. Сначала я подумал, что она случайно съела задремавшего на ветке носогрыза, или проглотила большую древесную панцирную лягушку, да мало ли чего можно в лесу с голодухи не заметить и сожрать? Но потом пригляделся и слегка успокоился, руки моей невесты по локоть были измазаны в ярко красном соке ягод растущих на кустах вокруг поляны. Кейси мычала и без конца показывала пальцем себе на губы.

– Она не знает, что нельзя, совать в рот всякую немытую гадость? – раздраженно спросил Кудесник.

– Она девушка не глупая, – ответил я, – думаю, в курсе.

– В курсе… – недовольно проворчал дедок, – Крысы вы сухопутные. Моряки говорят «по курсу». Тут такие ягоды растут… Скажи спасибо, что у нее только челюсти свело, а не рога выросли, или хвост крокодилий, или уши как у слона… – дальше перечислять возможные варианты трансформаций он не стал, а, снял с пояса фляжку, и заставил Кейси отхлебнуть прямо из горлышка.

Мычание сменилось визгом, переходящим в ультразвук. Неужели старик таскает во фляжке концентрированную серную кислоту? Он решил избавиться от моей       невесты самым изощренным изуверским способом? Но Кейси умирать не спешила, повизжала еще немного и, наконец, замолкла, судорожно хватаясь руками за горло и, открывая рот, как выброшенная на берег ластоногая мурена.

– Спирт, – пояснил Кудесник, перехватив мой обеспокоенный взгляд. – Всегда со мной. Первейшее средство от ненаправленной магии. Рекомендую. Если сожрешь что подозрительное, на вынутый след отработанный наступишь, или в забытую петлю лешего попадешь – сразу грамм сто накати. Все как рукой снимет. Опять же от вампиров первое средство. Покруче чеснока будет. Да не беспокойся ты так. Пол часика помолчит твоя подруга, а потом болтать будет как новенькая…

Жаль. Я так надеялся, что Кудесник предскажет Кейси её будущее, да и мое тоже. Ушел ведь, гад, от ответа. Ну, ничего, пол часика надо потерпеть, а потом он от меня не отвертится…

И тут на поляну, сметая бульдозером кустистые хвощи и круша вековые папоротники, с шумом, треском, в облаке дыма и взлетающих к небу искр вылетело нечто.

– А вот и транспорт. – радостно сообщил Кудесник.

– Это – транспорт? – спросил я. – И на нём можно ездить?

Кейси от удивления и временной неспособности говорить просто развела руками.

– Многие ездят и не жалуются. – пожал плечами Кудесник. – Особенно зимой нахваливают.

Перед нами, дымя, как первый паровоз братьев Черепановых и плюясь искрами, как огнемет с плохо отрегулированной системой гашения пламени, стояла самая обыкновенная русская печка.

Нет, конечно, я слегка загнул, самопроизвольно передвигающаяся печка не может быть обыкновенной. Она напоминала тяжелый танк, выползший на берег небольшой броненосец и передвижную доменную печь одновременно.

Думаю, когда-то, очень давно, печка была полагающегося ей белого цвета, но время, дожди, метели, птицы и враги сделали свое черное дело. Теперь от меловой белизны остались одни воспоминания, и едва заметные намеки. Правый борт украшала почти стершаяся надпись: «Бей хазар – спасай Россию», а на левом был виден хорошо сохранившийся призыв «Вперед – на Орду!». Написанный спереди лозунг угрожал: «За Козельск ответите!». Лозунги недвусмысленно указывали на бурное боевое прошлое сего отопительного устройства. Венчала самодвижущийся агрегат, кое-как сложенная, сильно закопченная кривая труба с позолоченными (а может и золотыми?) рогами у основания. Если судить по характерному запаху, то основным топливом этой неординарной конструкции служили мазут и старые автомобильные покрышки. Кое-где были заметны застрявшие в кирпичной кладке пули и небольшие ядра. Заслонка, с правой стороны, напоминала скорее люк бомбоубежища, чем крышку обычной духовки и, кажется, могла спокойно выдержать прямое попадание бронебойного снаряда с так любимого Кейси линкора «Миссури». Какой же силой должна была обладать женщина которая каждое утро?… И какие там должны стоять горшки?…

– И долго вы будете истуканов с острова Пасхи из себя строить? – спросил Кудесник.

Я не собирался изображать из себя монумент бесследно исчезнувших цивилизаций, просто не знал, как подступиться к этому памятнику древнерусского зодчества. Мне ни разу не попадался самоучитель езды на русских печах для чайников…

– Как этим управлять? – спросил я. Печка обиженно громыхнула заслонкой.

– Управлять ей не надо. Не ковер. – с усмешкой сказал старик. – Сама дорогу знает. Только не болтайте много.

– Как болтать, когда не понятно куда залезать? – я оглядел высокие кирпичные бока. – Тут лестница нужна!

– Ты глаза разуй, солдатик! Сто крабов тебе в глотку! – к деду вернулась его привычная манера разговора. – Тогда и увидишь.

И я увидел… но моя история на этом не закончилась.

На прощание дед расчувствовался. Крепко обнял меня (без всяких задних мыслей!), прижал к своей небритой щеке Кейси, сказал: «Береги его дочка!» и, помахав нам вслед бескозыркой, крикнул:

– Гусару обязательно передайте – я стрелял холостым! Так и скажите, Кондратий Булавкин стрелял холостым…!