Читать книгу Золотой медальон - Михаил Анатольевич Гришин - Страница 8

Витька, который лежал, уткнувшись носом в траву, расслышал далёкий лошадиный топот. По всему видно, это возвращался Лучезар, наконец спохватившийся о своём госте, непонятно куда запропастившемся.

– Сейчас эти головорезы осознают свою ошибку, – подумал сокрушённо Витька, – и пленят уже настоящего княжича.

Чтобы не случилось непоправимое, следовало срочно вмешаться. Покумекав самую малость, Витька применил военную смекалку: высвободив голову, укусил за волосатую вонючую руку одного из разбойников, который держал его за плечо.

От боли тот заревел так, что переполошились остальные. Этого умудрённому жизненным опытом Витьке оказалось вполне достаточно, чтобы вырваться и отбежать на безопасное расстояние.

– Что, съели? – злорадно крикнул он.

Разбойники вскочили и рванули к нему, но просчитались.

Осенённый новой идеей, Витька торопливо сорвал с себя плащ, оставшись в одних шортах и рубахе с короткими рукавами, что неоднократно уже поражало древних русичей своей странностью.

Увидев такие чудеса, разбойники остолбенело замерли в самых замысловатых позах.

Чтобы не дать им времени прийти в себя, Витька дополнительно оглушающе громко заорал:

– Попались!.. Которые кусались!..

– Демон! – в страхе закричали в один голос суеверные разбойники и побежали к лесу, поминутно оглядываясь.

В это время на взмыленном коне подскакал Лучезар. Прислушиваясь к удалявшимся крикам в лесу, он с тревогой спросил:

– Что случилось?

Витька безо всякого объяснения, как птица, даже не коснувшись руками, взлетел на коня позади Лучезара и во весь голос завопил:

– Гони!

Таким злым и опасным Лучезар его никогда не видел, поэтому без разговора рванул поводья и поскакал, нахлёстывая коня по бокам плёткой. Они неслись быстрее лани, если бы она вдруг вздумала с ними тягаться, и вскоре очутились у городища. Только на виду у стражников мальчишки осмелились перевести дух сами и дали передохнуть коню, который от такой бешеной скачки едва держался на ногах, будто он проскакал не одну сотню вёрст.

– Так что же всё-таки произошло? – спросил Лучезар.

Оглянувшись на всякий случай на далёкий лес, Витька немедля ввёл его в курс дела, спешно рассказав о том, какое несчастье с ним приключилось. Которое, впрочем, не совсем несчастье: вот если бы в руки злодеев попался настоящий молодой княжич, тогда было бы, несомненно, несчастье. А судя по их решительному настрою, скорее всего, даже невосполнимая утрата.

– Говоришь, специально подстерегали? – переспросил задумчиво Лучезар.

– Специально, – подтвердил Витька. – К бабке не надо ходить.

– К какой бабке? – не понял Лучезар.

– К колдунье… То есть к вещунье, – поправился Витька, – которая может подтвердить каждое сказанное мной слово.

О вещуньях, невылазно проживающих в дремучих лесах, Лучезару в малолетстве рассказывала няня, что будто бы они предвидят будущее.

– Когда это они были, – ответил Лучезар. – У нас теперь православная вера, как в Византийской империи.

Витька хотел было с ним поспорить, потому что даже у них в двадцать первом веке находятся отсталые люди, которые обращаются к расплодившимся, как саранча в засушливую погоду, многочисленным хиромантам, гадалкам, экстрасенсам, колдуньям в каком-то там поколении, но передумал, чтобы не выставить себя на посмешище перед древним русичем, который и то в такую ерунду не верит. Вот вам и технический прогресс! Оказывается, в этом деле сравнение совсем не в пользу современного человека.

И Витька быстро обмолвился:

– Про бабку я почему вспомнил? Это такая поговорка имеется… А ты думал, что я в это верю?.. Нет, конечно!.. – и он искусственно посмеялся: – Ха-ха-ха!

Но по всему видно, Лучезару не было дела до какой-то там вымышленной старухи и думать об опасных лихих людишках он не перестал, потому что вдруг решил:

– Надо обо всём рассказать дяде.

Тем временем его дядя боярин Блуд проезжал во главе своего малочисленного отряда теми местами, где и произошла битва. Углядев возле кромки леса в траве красное расплывчатое пятно, он поднял руку, что на языке жестов означало остановиться. Сбившись в кучу, дружинники напряжённо уставились в ту сторону.

– Лют, – позвал боярин одного из своих сопровождающих, – выясни, что там такое.

Дружинник взмахнул плёткой, и конь, взвившись на дыбы, галопом поскакал к лесу. Скоро всадник вернулся, держа на вытянутой руке развивающийся, как знамя, красный плащ.

– Плащ князя Мстислава! – сообщил он.

Дружинники, взволнованно загалдев, стали кружиться на конях, оглядывая местность, будто следом за плащом должен был появиться и его хозяин.

– Разве наш великий князь не на поле брани? – гневным голосом обратился боярин к своим людям. – Или вы признали великого князя за отступника, трусливо сбежавшего от своего войска? Что ж вы ищете его там, где не должно быть?

И сказал один из дружинников именем Савва, винясь за всю младшую дружину:

– Грех попутал, боярин.

– А коль прознает великий князь о ваших тайных умыслах, – гнул своё боярин Блуд, – быть вам битыми от рук его.

– Не губи, боярин, – взмолился Лют, у которого на попечении были престарелые отец, да мать, да куча сопливых ребятишек, а жена была взята в полон ещё три лета назад половцами.

И сменил тогда боярин Блуд свой гнев на милость, сказав:

– Не видели мои очи ваших гнусных поступков… Не слышали мои уши ваших дерзких речей… Только и вы служите мне впредь не на живот, а на смерть…

– Быть тому, – решили дружинники, в одночасье угодив в зависимость к хитрому и коварному боярину.

– А уж я вас не обижу, – пообещал боярин Блуд, умело скрывая за бесстрастным выражением лица своё удовлетворение.

– Уж не обидь, – загалдели дружинники, – благодетель ты наш.

И боярин снизошёл до того, что поделился соображениями по поводу плаща, тем самым как бы подчёркивая своё особое расположение к ним:

– Наследник балует… В княжеские одежды рядится от недостатка ума… Видно, власть будущую примеряет на себя… Мал, да скор… – и он так взмордовал коня, что тот от боли, которую причинили ему металлические удила, аж присел на задние ноги. Потом боярин зло огрел его плёткой, и конь, сиганув с места по-заячьи, понёсся с развевающейся гривой к городищу.

– Что это сопляк о себе возомнил! – выкрикивал на ходу боярин, не переставая безжалостно нахлёстывать коня.

А плётка у него была не простая: в охвостье были предусмотрительно вплетены железные окатыши для устрашения холопов, которым часто доставалось, будто бы за их нерадивость… Понятное дело: когда человек бесправен, о нём можно выдумать всё, что угодно. Видно, мало было боярину Блуду того, что ребёнок, родившийся от холопки, также был холопом. Холопами становились и не выполнившие обязательства закупы (разорившиеся свободные земледельцы, пошедшие в долговую кабалу за ссуду), и рядовичи (люди, которые заключили договор (ряд), согласившись жить и работать у господина на определённых условиях). Единственным благом для закупа и рядовича было то, что зависимое положение не передавалось по наследству и не распространялось на членов их семей.

С криками и свистами дружинники поскакали за своим благодетелем.

Услышав за спиной шум, Витька быстро оглянулся.

– Кто-то скачет, – сказал он с тревогой.

Лучезар развернул коня, который потихоньку двигался в сторону городища, щипля луговую сочную траву, и вгляделся в приближающихся всадников:

– Это дядя.

– Я так и знал! – воскликнул с досадой Витька.

Скоро стало возможным разглядеть дядино лицо, угрюмое выражение которого не предвещало ничего хорошего.

Только Витька успел спрятаться за спиной Лучезара, втянув голову в плечи, как разъярённый дядя начал орать, ничуть не стесняясь своей дружины:

– Ты почто княжеский плащ взял? Своей одежды мало? Или при живом родителе надумал присвоить княжескую власть?

Витька услышал, как Лучезар изменившимся голосом глухо произнёс:

– Ты, боярин, не забывайся. А то недолго и язык твой укоротить…

Боярин Блуд задохнулся от возмущения:

– Ты… щенок… на родного дядю… и такие речи?.. Вернётся великий князь Мстислав, будешь перед ним ответ держать… Вместо того, чтобы набираться ума-разума володеть обширными землями после кончины благочинного князя Мстислава, он по округе раскатывается да княжеское одеяние раскидывает… Не будет от такого князя пользы земли зареченской… А я разве не о ней пекусь?

– А если печёшься о будущем земли моей, – ответил сухо Лучезар, – выслушай, что скажу я, – и он рассказал дяде о нападении неизвестных. – Оттого и плащ остался на том месте.

Боярин Блуд подозрительно пригляделся к своему царственному племяннику:

– И ты один сумел отбиться?

Лучезар многозначительно обнажил наполовину меч и тут же со звоном вложил его обратно в ножны.

Совсем уж поверил было дядя в эту запутанную историю, но тут, к разочарованию Витьки, а более самого Лучезара, появился из-за холма конь без всадника. По его амуниции без всякого труда было можно догадаться о принадлежности коня к великокняжеской конюшне.

Боярин Блуд даже приподнялся на стременах, изумлённый столь неожиданным явлением.

– Значит, говоришь, один?.. – зловещим голосом проговорил он, сверкнув глазами на Лучезара.

Поняв, что разоблачён, Лучезару ничего не оставалось делать, как промолчать да независимо поднять повыше голову.

– А я тебе сейчас скажу, кто с тобой был… – издевательским тоном продолжил боярин, – коли тебе память изменяет…

Витька навострил уши.

– … А был тот самый смерд, который сопровождал тебя в прошлый раз у реки… Хорош же у нас будет князь, если водит дружбу со смердом… Чуешь?..

– Он свободный человек! – горячо заступился за своего друга Лучезар.

– Дитя ты неразумное, – ухмыльнулся боярин Блуд, – коли доверился его поганым речам…

Никому не понравится, когда о тебе при всех говорят неприятные вещи. Витька собрался было поставить зарвавшегося дядю на место, чтобы он или заткнулся, или выбирал выражения, но в этот момент боярин вообще произнёс такое, что Витька посчитал за благоразумие вовремя прикусить язык:

– Скажи, где он скрывается, и мои воины наколют его на копья, как поросёнка…

– Не скажу, – гордо ответил Лучезар и незаметно протянул руку за спину, чтобы подбодрить Витьку, который, по всему видно, от таких речей заскучал, раз помалкивает.

Нащупав позади себя только лошадиный круп, Лучезар встревоженно обернулся, а Витьки, оказывается, давно и след простыл.